Ха! Моя принцесса вновь стала сама собой. Я наклонился. Медленно. Давая ей время оттолкнуть, если захочет. Она не оттолкнула. Ее губы, чуть приоткрытые от прерывистого дыхания, ждали.
Наш поцелуй не был нежным. Голодным. Требующим. Смесью извинения, обещания и безумной радости, что она здесь. Что она моя. Что мы живы. Она ответила с той же яростью, вцепившись мне в волосы, притягивая ближе, словно боясь, что я снова исчезну.
Мир сузился до точки соприкосновения губ, до ее тепла, до сладковатого привкуса ее слез и чего-то неуловимо знакомого. Пустошь внутри затихла, убаюканная этим буйным, живым теплом. Войны, интриги, сгоревшие идиоты — все это отступило. Осталась только она. Ее дыхание. Ее сердцебиение. Ее руки, держащие меня так крепко, будто я — ее якорь в этом безумном мире.
Когда мы наконец разъединились, дыхание сбилось у обоих. Она смотрела на меня, все еще с упреком, но теперь сквозь него светилось что-то другое. Облегчение. Признание. Любовь, которую не мог скрыть даже самый сильный гнев.
— Больше так не пропадай, — прошептала она, прижимаясь лбом к моей щеке. — Или в следующий раз…
— В следующий раз сама придешь и вытащишь меня из любого ада? — уточнил я, обнимая ее снова, уже нежно, чувствуя, как она растворяется в этой близости.
— Сама, — подтвердила она, и в голосе зазвучала знакомая сталь. — И устрою такой ад тебе, что Пустошь твоя позавидует.
Я засмеялся. Настоящим смехом, который редко вырывался наружу. Ее гроза миновала. Оставив после себя чистое, светлое небо… до следующего раза.
И пусть за дверями кабинета бушевали настоящие войны, здесь, в ее объятиях, был единственный фронт, где я был готов сражаться вечно. И проигрывать снова и снова….
— Какие планы?
Кристина, уютно устроившись у меня на коленях, крепко обнимала меня, не желая отпускать. Что-то случилось за это время с моей принцессой — иначе откуда бы такая нервозность.
— Жить, поспать, напиться так, чтобы забыть последний месяц. Потом вернуться в Пустошь и закончить то, что начал.
— Пустошь… Я вчера говорила с отцом, и он мне все рассказал. Все, включая твоих герцогинь, — ее острые коготки больно царапнули шею. — Спал уже с ними?
— Только с одной, и то просто спал!!! –я едва успел накинуть на себя щит.
Моя принцесса крайне ревнива и это может стать проблемой.
— Хотя, да — Вивиан станет моей третьей женой. Это не обсуждается.
— Почему?
— Она маг смерти. Истинный.
— Врешь!!! — ее глаза округлились от удивления.
— Неа. Сам в шоке. Отец тоже обалдел, когда увидел. Видела бы ты, как мы в Пустоши тварей рвали, объединив нашу магию! Кровь и мясо так и летели! Кстати, если все пойдет как надо, то младшая будет у нас учиться, а старшая преподавать. Сегодня они должны появиться, если уже не прибыли.
— Старая зубрила-заучка? — скривила губы Кристина.
— Нет. Тут иное. И да, ее образование позволяет преподавать в академии. А уж о Пустоши она знает побольше наших теоретиков. Да и о многом другом тоже. Но пока молчок — это тайна до Осеннего бала. Кстати, там я планирую официально объявить тебя своей невестой и назначить дату помолвки.
— Эй, а ты не сильно торопишь события⁈ — возмутилась она.
— А ты против?
— Я так не сказала. Но не слышу от тебя признания в любви, не вижу колечка на своем пальце и отчета о твоих делах. А так же требую список твоих потенциальных жен и наложниц!!!
— Первое — я тебя люблю. Да, вот так вот странно это даже для меня. Не думал, что дойдет до такого. Колечко будет — есть у меня в загашнике такое, какого ни у кого точно нет. И третье -тут надо думать. Основные — ты, Вивиан и Света. С последней еще буду сегодня разбираться. Девочка, кажется, в себя сильно поверила и решила сыграть против меня. Ошибка, за которую будет расплачиваться ее зад. Она ж думает, что я добрый — пришло время ее в этом переубедить.
— Вивиан и Изабелла… — произнесла она, будто пробуя имена на вкус. Голос её, обычно такой звонкий, был низким, натянутым. — Они… красивы. Изящны. Настоящие герцогини, даже в изгнании. И ты… ты смотришь на неё, Видар. Особенно на неё. Я видела в записи, когда вы были на приеме у отца.
Я вздохнул. Предчувствие этого разговора висело над нами с момента их появления. Кристина не терпит полумер, она всегда была искренней до резкости. И её ревность была такой же открытой.
— Кристина… — начал я осторожно.
— Не надо, Видар! — она резко повернулась ко мне, в её зелёных глазах вспыхнули искры обид и гнева. — Я вижу, как ты к ней относишься! Как защищаешь! Она для тебя… больше, чем просто гость, спасённый из беды? Откуда такая внезапная страсть?
— Да, — сказал я прямо, не отводя глаз. Её взгляд дрогнул от неожиданности. — Она… они обе… больше, чем просто гости. Но не так, как ты думаешь.
Я увидел, как её пальцы впились в ткань платья. Готова была вскочить и уйти. Но что-то удержало. Может, доверие. Может, просто желание услышать оправдание.
— Тогда объясни, — выдохнула она, и в голосе уже была не злоба, а боль. — Объясни, почему эти… нормандские аристократки вдруг стали для тебя так важны? Почему ты привел их к нам, а не оставил их там, дома? Какое тебе дело до их проблем?
— Представь кромешную тьму, Крис, — начал я тихо. — Тьму, которая не просто отсутствие света. Она живая. Она хочет тебя съесть. Разодрать на части. Растворить. Ты слышишь её дыхание — шелест песка, что на самом деле шелест чьих-то последних мыслей. Чувствуешь, как пространство корчится под ногами. И ты один. Совсем один. И силы на исходе. И ты уже почти готов сдаться этой тьме…
Я замолчал, дав ей представить. Видел, как её плечи напряглись, как дыхание стало тише.
— И вдруг… в этой вечной ночи… ты видишь свет. Маленький. Дрожащий. Но живой. Это была она, Кристина. Вивиан. Она была изранена, почти мертва, как и ее люди. Лицо обожжено странным светом Пустоши, платье в крови и пыли. Их пожирали. Заживо. Но она не сдалась. Она светилась. Изнутри. Каким-то чужим, теплым светом, которого не должно было быть в этом аду. Как последний факел во тьме кромешной. Я встретил её взгляд. Она не привлекла меня красотой, Крис. Она привлекла меня тем, что была живой. Последней надеждой в мире, где надежда умерла. И я потянулся к этому свету, как утопающий к соломинке. Мы нашли друг друга на краю гибели. Не как мужчина и женщина. Как два последних солдата в потерянной битве.
Кристина не отводила глаз. Гнев в них начал угасать, сменяясь настороженным вниманием.
— Мы выживали вместе, — продолжал я, голос стал жестче, вспоминая те кошмарные дни. — Делились последней водой. Отбивались от теней, что были самой Пустотой. Она отдавала себя всю, дабы продлить время нашей жизни еще хотя бы на минуту. Я ломал пространство вокруг нас, пытаясь создать хоть какую-то стабильность. Мы видели Сердце Пустоты, Крис. Дыру в мире. Оно… дышало. И каждый вздох тянул нас в небытие. Мы едва вырвались. Чудом. На последнем издыхании. И очнулись… в другом аду.
— В Нормандии, — прошептала Кристина. Уже без яда.
— Да. Где её уже объявили предательницей. Убийцей. Где её дядя-император умирал, а принц Альберт… тот самый, которому она когда-то отказала… жаждал мести.
Я сжал кулак.
— Они подделали улики. Обвинили её в отравлении. Объявили вне закона. Её верные люди… их вырезали как скот. Мы с Рудольфом едва вырвались с ней. Бежали как затравленные звери. Три дня через леса, боясь каждого шороха. Чтобы спасти Изабеллу…
— Её сестру… — Кристина кивнула, вспомнив хрупкую девушку.
— Да. И нашли… не спасение. — голос мой стал глухим. — Поместье, где её прятали, горело. Его штурмовали солдаты Альберта. Изабеллу… схватили. Тащили как вещь. Офицер… он уже считал ее своей законной добычей.
Я увидел, как Кристина непроизвольно содрогнулась.
— Мы опоздали. Но не сдались.
Я опустил детали появления Нави, Стражей Мораны.
— Мы вырвали её. Ценой крови. Ценой… призыва сил, о которых лучше не вспоминать. И бежали. Снова бежали. Изабелла… она была как тень. Перепуганная до смерти. Вивиан… она держалась. Держалась из последних сил, только ради сестры.
