Наряду с ней забывается неважное и четкими очертаниями предстает главное. Остаются последние слова, которые нужно произнести, слова, ставшие самым главным итогом, к чему, наконец, свелась твоя жизнь.
Отец посмотрел на Северина, попытался поднять руку к ножу в груди, но едва шевельнулась и бессильно упала на траву.
– Ольга, – прохрипел Игорь.
Вместе с именем изо рта пролилась кровь, потекла по щекам, заблестела на бороде. Игорь задышал быстро, будто ему не хватало воздуха. Пальцы рук судорожно скребли землю.
Северин стоял на коленях, забыв все волшебство крови, которым его обучали. Он бессильно плакал, растирая слезы по лицу, и говорил быстро:
— Отец... Не умирайте... Я здесь...
Он извинялся за все свои вины. Обещал стать лучше. Клялся никогда не разочаровывать. Просил не покидать его и пытался докричаться до отца.
Игорь не слыхал.
В последние мгновения жизнь старший Черновок не смотрел на сына. Его глаза видели женщину, со смертью которой он так и не смирился.
– Оля-а-а, – прохрипел Игорь.
И выпустил последнее дыхание.
* * *
Всюду роилась тьма. Багровые глаза сверкали призрачными фонарями. Стол стоял пустой, на темных досках сменялись причудливые знаки.
– Пришел так скоро? – спросил Гаад.
– Я не собирался приходить, – начал было Северин и замолчал. Как его сюда занесло?
- Но пришел, - развел руками хозяин.
— Я... я не знаю, как я очутился здесь.
Несколько секунд Гаад изучал его. Взгляд багровых глаз пронизывал насквозь. Вдруг Гаад рассмеялся. В унисон со смехом разразился гром. От неожиданности Северин вздрогнул.
– Зато я знаю.
Гаад зааплодировал, и от каждого аплодисмента его ладонь тьму разрезала сияющая змейка громовицы.
— Поздравляю, мужественный характерник, — заговорил Гаад, глаза его светились ярче. — Тиран сброшен. Ты доказал, что лучше его. Это естественный ход вещей: молодые убивают стариков, свежая кровь меняет...
- Постой! – перебил Северин. – О чем ты говоришь?
Он схватился ладонями за виски, замотал головой. Какого черта он попал в Потусторонний мир? Зачем он здесь?
– Славный победитель зверя, – продолжал Гаад. — Смотри только, чтобы это не расстроило в тебе собственного Зверя...
Его глаза, колдовские рубины, наполнялись сиянием.
– Победил ожесточенного врага! Достойное достижение. Сама его тень заставляла тебя дрожать, одни воспоминания возмущали сердце... Тот, кого ты ненавидел и вместе с тем боялся так сильно, что не осмеливался этого понять.
Ты рад? Признайся.
- Я...
— Люди жалкие, но в то же время сильные. Ваша кровь такая странная и животворная, — глаза Гаада ослепляли багрянцем. — Радуйся, Северин! Отныне ужас позади. Теперь никто и никогда не заставит тебя чувствовать себя маленьким бездарем... А если попробует, ты теперь знаешь, что делать, не так ли?
- Заткнись! — крикнул Северин, прикрывая уши.
Гаад расхохотался вторично, его глаза погасли и с хрустом разлетелись вдребезги. Лицо растеклось, черты расплылись, заструились, закружились и превратились в Лину.
Он снова стоял у дома Соломии. Лина была расстроена: под ведьмиными глазами залегли темные круги, кожа была болезненно-бледной, волосы взлохмачены.
Девушка смерила Северина безразличным взглядом.
– Снова притолкался, – она покачала головой. — Как ты ничтожна! Неужели нет крошки чувства собственного достоинства?
– Я не собирался приходить! – запротестовал Северин.
– Ладно себе глаза выколоть, чтобы тебя не видеть, – устало произнесла Лина. — А может, ты меня просто убьешь, как убил отца?
В ее руке сверкнул нож с серебряным лезвием.
– Это так просто! Одно движение, и человека, причинившего боль, не стало. Боли не стало. Очень просто. Ответ на все вопросы! Возьми, Северин.
Она протянула ему нож, но юноша отшатнулся.
– Нет!
– Тюхтий, – презрительно бросила Лина.
Но воткнула лезвие себе в грудь.
Северин оцепенел, наблюдая, как на льне расцветает кровавое пятно. Лина тихо вскрикнула, пошатнулась и с улыбкой упала к его ногам.
– Теперь никто не сделает тебе больно, Северин, – прошептала она, поглаживая рукоять ножа. – Будь счастлив! Северино...
– Лина! – он бросился к ней.
- Северин...
Ведьма растаяла. Захар осторожно тряс его за плечо.
- Просыпайся, казаче. Все собрались... Пора начинать. Северин вскочил на ноги, быстро протер глаза.
Он не отдыхал на протяжении последних двух суток и заснул стоя, прислонившись к стволу маминого дуба.
Это был только сон... Но могила, чья черная глотка зияла рядом с деревом, была настоящей.
— Прости меня, мама, — прошептал Северин и провел пальцами по коре. Это прикосновение успокоило его.
На похороны собралось двенадцать характерников, чьих имен он не знал, — должно быть, из шалаша назначенцев. Среди присутствующих ему были известны только Захар и Иван Чорновок. Рыцари, все с дороги, замерли вокруг стоящего рядом могилы стола.
На столе лежало тело, завернутое в красную китайку, и несколько личных вещей покойного.
Иван Черновков перекинулся взглядом с Захаром. Характерник едва кивнул. Иван сказал негромко:
– Начинаем.
Он и еще три характерника осторожно подняли и положили тело к могиле. Не было ни осинового гроба, ни колка в грудь, ни возложения лицом к земле — всего, что, по слухам, надо делать с телом сероманца.
Священнослужителя также не было: их братию приглашали тогда, когда характерник оставлял такую волю в завещании или при жизни, в присутствии многих свидетелей из Ордена объявлял желание быть отпетым по церковному обычаю. Игорь Чернововк такой свободы не оставил.
Без музыки, последних речей и остальных торжеств рыцарь Серого Ордена уходил из жизни. Северин смотрел на тело, упавшее в красную, как глаза Гаада из сновидца, ткань, и не верил, что там лежит отец.
Не верил, что именно он положил конец его жизни.
Каждый из присутствующих подходил к столу, брал вещь из клада покойника и осторожно бросал в могилу, говоря:
— Встретимся по ту сторону.
Рядом Игоря легли сабля, два пистоля, черес, трубка, полный кисет, запечатанный сургучом штоф водки, кисет с несколькими монетами...
Захар незаметно подтолкнул Северина – его очередь.
Юноша из деревянных движений дошел до стола и долго всматривался в остальные вещи. Никто его не подгонял. Мамин дуб шелестел листьями.
Северин взял в руки нож, тот самый, которым убил Игоря. Легкий и блестящий, отмытый от крови. Летит, вонзается в грудь черного волка, торчит в теплом, но уже мертвом человеческом теле...
Рука вздрогнула, чем выскользнула. Сделал неполный оборот, звякнул о саблю, замер у покойника. Северин закусил губу, огляделся - никто не таращился. Чувствуя благодарность к незнакомым молчаливым мужчинам, он уволил место и вернулся к учителю. Захар положил руку на его плечо.
Последними, от Ивана Чернововка, в землю легли несколько листов старой бумаги, заполненной строками имен, большинство которых были вычеркнуты выцветшей кровью.
Сойду в небо синее дубком чернолистым, — вертелось в голове Северина, — сойду в небо синее... Несколько дней назад, в прошлой жизни, он переживал из-за отказа Лины. Каким глупым мальчишкой он был.
Могилу засыпали лопатами, взятыми у местного могильщика. Некоторые характерные крестились, а Северин созерцал, как отец и его вещи навсегда исчезают под черными слоями земли. Он забыл произнести ритуальные слова о встрече по ту сторону, и теперь было поздно.
За столом откупорили водку. Сироманцы молча выпили по несколько рюмок — вместе, не чокаясь. Северин не пил, изливая все на могилу отца. Он даже нюхать водку не желал.
Глаза были сухими. Он выплакал все за прошедшие два дня.
После рюмок рыцари по очереди пожали руку Северину и разъехались. Остались только Иван и Захария.
Как тогда, в сосновом лесу...
Он послал письмо, а затем до самой ночи сидел у тела, снова и снова пытаясь сотворить волшебство, бормотал заклятие непрерывно, и едва не избил того, кто пытался оттащить его в сторону и напоить водой. Затем Северин узнал учителя и неожиданно для себя зашел плачем. Он никак не мог остановить слезы, ему было стыдно за слабость, а Захар его осторожно накормил и смазал раны от наручников.
