Меня заинтересовало решение вопроса венчания крестьян Аракчеева. Так, он собрал своих неженатых крестьян и не замужних крестьянок, сообщил им, кто с кем хотел бы жить, ну а неопределившихся девиц лично подводил к парням, приказывая им жениться. В будущем такое поведение Аракчеева было бы расценено, как дикость. Но я-то знаю, что только пользу принес военный министр своим крестьянам. Ведь брак в этом времени, это не про любовь, секс, по крайней мере чаще всего, это про выгоду, про то, как лучше следить за хозяйством.
— Большой у вас дом! — восхитился Аракчеев.
Отчего же не быть ему большим, если постройка этого дворца обошлась мне почти в шесть сотен тысяч рублей. Если раньше я, на заре своего становления, считал, что роскошества ни к чему, то сейчас, когда у меня более, чем достаточно денег, когда многие мои начинания уже финансируются из государственного бюджета, к становлению которого я также приложил свою руку и голову… Так почему бы и не быть такому изысканному трёхэтажному дому?
Пробыть в своём мнении я предполагал не больше чем четыре дня. За это время собирался проинспектировать Надежденский Оружейный завод, проверить управляющего Авсея, в целом узнать, как тут у меня дела. После предстояло еще принять экзамен у Луганского Казаче-Пластунского полка, который пока что базируется исключительно на территории Надеждово. А после, набрав подарочков и различных презентов, ехать дальше, уже на Луганский завод.
Как хорошо совпало, что на железнодорожную станцию на территории моего поместья прибыл очередной поезд, который привёз различного рода товары, а также передислоцировал целый армейский батальон с Нижнего Новгорода на юг. Воинское подразделение двигалось из Москвы до Нижнего по земле, после пароходами до Волго-Донской железной дороги, которая уже соединяет и Луганск и имеет ответвление к Белгороду и Надеждово.
Вот этим фактом Аракчеев очень заинтересовался. Строительство железной дороги из Петербурга в Москву заморозили, решили продолжать через три года. Как на практике осуществлять военную логистику по железнодорожным путям ещё окончательно понятно не было. А здесь уже конкретно приехал целый батальон со всем своим вооружением. Теперь этих солдат накормят, напоят, причём, за мой счет, а после довооружат новыми винтовками и они, на моих же телегах, отправятся дальше, на юг, после в сторону Одессы на турецкий фронт.
— Пойдемте, Алексей Андреевич, я вам кое-что покажу! — сказал я и подал знак Карпу.
Старый казак прекрасно всё понял, потому послал какого-то своего подручного и тот, будто сдавал норматив по бегу на стометровке, ускорился в сторону оружейного склада, который располагался буквально в одной версте от моего дома.
Уже через полчаса военный министр мял в руках новейшую казназарядную, под унитарный патрон, винтовку. Нарезы на нее производились с таким чаяньем, что точного оружия, думаю, что нет и во всём мире. Но не это было главным, а то, что винтовка имела оптический прицел и могла поражать цели на расстоянии более одного километра, примерно на сто пятьдесят метров. Стрелять дальше, чтобы быть хоть как-то уверенным, что цель будет поражена, еще никто в этом мире не научился. Сам я поражал цели на расстоянии в девятьсот метров.
— Немедленно пострелять! — всегда сдержанный, даже хмурый, Аракчеев, вел себя, словно ребёнок, которому показали интереснейшую игрушку.
Если учитывать то, что мужчина и до старости остаётся ребёнком, а оружие в этом мире считается главной игрушкой для любого, даже не армейского человека, то винтовка нашла своего маленького мальчика, министра военных дел.
— Ваше высокоблагородие, из Белокураково прибыл гонец, — уличив момент, когда Аракчеев с азартом целился в мишени, что ему расположили на шестьсот метров, ко мне подошёл Карп.
— Не сейчас, — отмахнулся я.
— Сообщение по телеграфу! — закричали в стороне, а ко мне устремился сам смотритель вышки.
— У вас что, вообще нет понятия, что я выгуливаю военного министра? — бросил я в сердцах. — Карп, ты и вовсе говоришь с канцлером Российской имерии.
— Прошу простить меня, Ваше Высокоблагородие, но сие срочно! — настаивал Карп Милентьевич. — Герцог Энгиенский нынче в Киеве.
— Заканчиваем со всеми стрельбами. Собираемся ехать в Киев, — моментально сориентировался я.
— Ваше Высокоблагородие, сообщение из Луганска, — задыхаясь от бега, кричал смотритель вышки. — Турка переходит через Днестр. Война началась!
— Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! — несколько нервно усмехнулся я.
* * *
Измаил
23 июня 1800 года (интерлюдия)
Султан Османской империи Селим III находился на борту мощнейшего турецкого корабля и смотрел не на открывающиеся виды болгарских, пока все еще османских, берегов, а, напротив, его взор был обращен к морю. Когда же вновь наступит тот момент, когда турецкие корабли будут спокойно бороздить не такие уж и большие пространства Черного моря?
Для того, чтобы быстрее переместиться из Стамбула в другое место морским путем, приходилось использовать каботажный способ передвижения, когда корабль, на борту которого находился султан, редко отходил от берега на расстояние шести-семи километров. Там, где-то в пяти километрах от султанского корабля, находится небольшая турецкая эскадра, которая должна принять бой, если вдруг русские обрушатся на сильно ослабевший турецкий флот. И, пусть турецких кораблей в Чёрном море сейчас сравнимо столько же по числу, сколько и у русских, турки отдавали себе отчёт, что нынче уже не являются хозяевами морских просторов.
Да, и французские советники до хрипоты настаивали, чтобы султан и вовсе передвигался исключительно по суше. Но это передвижение было также чревато тем, что будет подготовлена засада. Предполагалось, что в Болгарии в Валахии уже действуют наученные русскими повстанцы. Причём, настолько эффективно работают, что был риск нападения даже на целый полк, который должен был охранять султана.
Селим III самолично желал присутствовать рядом с театром военных действий. По крайней мере, он собирался «поиграть» своим лицом, воодушевить воинов, показать, что султан ничего не боится. Сколько раз его обвиняли в трусости и в нерешимости! Так что, пора было создавать впечатления у всех турецких воинов, у всех османов, что султан смел до безрассудства.
С одной стороны, этого самого безрассудства стремились всемерно избежать. Поэтому султана на самой передовой быть не должно. И всегда будут готовы пути его отхода. Да не сказать, что сильно далеко забрался Султан, он всего лишь прибыл в Измаил. С другой стороны, подобного шага от султана и вовсе мало кто ожидает.
Первоначально считалось, что султан, возможно, и должен отправиться в Аккерман, в крепость, которая находилась практически на границе с Российской империей. Но, опять же, встал вопрос о безопасности. Кроме того, Измаил был символом русского оружия и нахождение тут султана было было несколько символичным.
В районе Измаила как раз-таки готовились к отправке в сторону Аккермана и Бендер дополнительные силы. Стодвадцатитысячная армия турецкого султана уже стала форсировать Днестор, встречая лишь незначительное сопротивление русских. Подобное воодушевляло Султана на то, что он может стать не тем правителем Османской империи, при котором османы потеряли много своих земель, а падишахом, который, вопреки всему, смог вернуть хотя бы часть завоёванного.
В какой-то момент Султан даже подумал, что подготовка практически трехсоттысячного войска обошлась неоправданно дорого, несмотря на огромное вливание сначала англичан, а после и Франции. Небольшой ручеёк финансовых потоков тёк также из Австрии. Но этих денег определённо не хватило бы на ведение войны, столь масштабной, на которую Османская империя оказалась уже не способна без внешней помощи.
Селим говорил высокие речи, постоянно взывал к религиозным чувствам своих воинов, а после состоялся намаз, когда одновременно молились более тридцати тысяч правоверных.
— Аллах Акбар! — прокричал Султан, и ему вторило тридцатитысячное турецкое воинство, прямо сейчас отправляющееся на войну.
