И Галенкин не был против подобного подхода. Он признавался себе, тяготился тем, что в Средиземноморском флоте русский язык, как основной держится лишь при помощи административных методов, а так уже давным-давно бытовал бы итальянский.
— Что скажешь, брат Иван? — обратился вице-адмирал Галенкин своему родному брату, пряча бинокль в футляр.
— Говорил же я тебе, что не опозоримся, — усмехнулся Иван Кузьмич Голенкин.
— Кабы меня из-за тебя не сняли, — в очередной раз проявил сомнения вице-адмирал.
Иван Кузьмич Галенкин был родным братом вице-адмирала. Вице-адмирал добился перевода своих братьев к себе, даже с повышением в чине обоих родственников. И сейчас подполковник Иван Голенкин командовал десантной операцией у островов вблизи пролива Дарданеллы.
Подобное назначение вызвало некоторые возмущения со стороны иных офицеров. Так, в наибольшем чине в русской эскадре состоял генерал-майор Джулио Абердинни, мальтиец, принявший даже православие для своего продвижения по службе. Мальта уже считалась центром Средиземноморской русской губернии. Так что мальтийцы были не только в русском флоте, не только в армии, мальтийцы были верноподданными русского императора. Получалось, что Галенкины проявили кумовство и вице-адмирал назначил командовать десантной операцией именно своего брата, в обход иных офицеров.
Операция прошла без каких-либо проблем. Да и никаких трудностей не должно было возникнуть. Весь гарнизон острова Гекчиада состоял всего из семисот турецких солдат. Турецкое командование не ставило себе задачи удержать острова в Эгейском море, у султана не было для этого достаточного флота. Потому можно занимать любые острова, чем в будущем и собирался заняться Галенкин. Османы прекрасно были осведомлены о состоянии флота Российской империи и хотели лишь создать серьёзные укреплённые районы в районе Дарданелл, чтобы не допустить туда русскую эскадру.
Два дня понадобилось русским войскам чтобы захватить весь остров и небольшую крепостицу, что располагалась на побережье. Поэтому, собрав Военный Совет, Гавриил Кузьмич Галенкин рассчитывал, что он пройдёт под бравурное воспевание флотоводческого гения вице-адмирала.
Нельзя сказать, что Галенкин превратился в самовлюблённого нарцисса. Но какому же человеку не нравится, когда его хвалят?
— Я смею возразить вас, господин вице-адмирал, что вы есть не допустить меня к разработка десантная операция, — как только Галенкин поприветствовал всех офицеров, прибывших на борт его флагмана, линейного восьмидесятишестипушечного корабля «Звезда Мальты», построенного только полгодна назад, высказался генерал-майор Абердини.
— Что вы, сударь, собираетесь делать, коли станут все руководствоваться собственной обидой? — спросил вице-адмирал. — Здесь я принимаю решения. И я так постановил. Оказался прав и остров наш.
— Я есть подать рапорт, — обиженным тоном отвечал Джулио Абердинни.
Всё праздничное настроение с лица вице-адмирала, будто сдуло ветром. Он представил, как Фёдор Фёдорович Ушаков будет читать этот самый рапорт от мальтийского генерал-майора или же рапорт попадёт на стол морскому министру Сенявину, который непременно даст ход делу о кумовстве. Политика в отношении новых подданных русского императора основывалась на том, чтобы их не только не задвигали, а, напротив, выпячивали вперед, делали сопричастными ко всем свершениям.
Но ещё больше Гаврил Кузьмич опасался того, чтобы рапорт не дошёл до Сперанского, уж тем более до его Императорского величества Павла I. Помнил Галенкин, как, было дело, чуть не дошло до серьёзнейшей ссоры с нынешним канцлером. Всё ждал Гаврил Кузьмич, что Сперанский станет каким-то образом вспоминать о том конфузе и вредить. Пока такого не случилось, но это не значит, что не будет в будущем.
— Я должен был, милостивый государь, дать возможность кому-то иному попробовать свои силы. Ведь именно вам, вероятнее всего, и предстоит возглавить десантную операцию у Константинополя, — под игнорирование недоумённого взгляда своего брата, а именно Иван Голенкин видел себя в качестве командующего всех операций, сказал Гаврил Кузьмич.
— Я начну разрабатывать операция, — сказал Абердини, у которого промелькнула радостная улыбка на лице.
Теперь русская эскадре оставалось лишь ждать. Во-первых, встречи с англичанами. Именно они, по договоренностям, будут прорывать блокаду проливов; во-вторых, все действия должны быть синхронизированы с Черноморским флотом. Планировалось сразу с двух сторон прорваться к Константинополю и начать его массированную бомбардировку. У Голенкина для такого дела недостаточно ракет, а пушечное вооружение несколько устаревшее. А вот Черноморский флот уже начинал оснащаться и нарезными пушками и в его составе было три парохода с пароходными брандерами.
Глава 9
Глава 9
Южнее Тифлиса
3 июля 1800 года (Интерлюдия)
Командующий русскими войсками Закавказской Армии генерал-лейтенант Римский-Корсаков скучающим взглядом смотрел на то, как атаковали османские войска. Александр Михайлович Римский-Корсаков в последнее время сильно охладел и к военному делу, и вовсе к жизни. Казалось, что слава никогда не придёт к полководцу, а ведь на Кавказ он был практически сослан. Кроме того, командующий сильно тяготился тем, что поступил чёткий приказ держать линию обороны и ожидать дальнейших указаний. Окопы, траншеи, ретраншементы, особое расположение по фронту артиллерии — всё это было Римскому-Корсакову непонятным, слишком много новшеств, чтобы уметь использовать преимущества войны от обороны.
Мало того, именно на Римского-Корсакова «повесили» грузом ещё и большой отряд персидских войск. Русский командующий считал, что этот сброд на конях никуда не пригоден в условиях современной войны.
Однако, даже все перечисленное в наибольшей степени нервировало Александра Михайловича, как то, что два месяца назад в расположение русских войск в Грузии прибыл отряд так называемых «стрелков». И вот эти, по мнению командующего, отъявленные головорезы, мало того, что должны лишь согласовывать свои действия с командующим, но не руководствоваться его приказами, так и вовсе имели в своём составе ревизионную комиссию. Комитет министров прислал командующему ревизоров, чтобы те проверили, всего ли хватает на складах русской Закавказской Армии в преддверии большой войны. Так мало того, ревизором был назначен служащий Военторга, к которому Римский-Корсаков относился не то, что холодно, а враждебно.
И, конечно же, на складах обнаружились существенные недостачи почти что по всей номенклатуре. А, когда это было иначе? Вопрос только в масштабах. Римский-Корсаков был уверен, что воровство в его армии достаточно умеренное. А вот ревизионная служба считала несколько иначе.
— Господин командующий, — почти на идеальном русском языке к Римскому-Корсакову обратился заместитель командира персидского отряда при русской императорской армии. — Дозвольте участвовать в рейде! Мои войска без приказа вашего, лишь стоят в пяти верстах.
— Нет! — принципиально и жёстко отвечал командующий.
— Но, при обороне мои конные отряды будут бесполезны. Вы используете казаков, но не нас, — проявляя нервозность, уже в третий раз начинал спорить с командующим персидский командир Зиад Мухаммед Оглы.
Русский генерал-лейтенант предполагал, что персы будут просто стоять вдали. А при приближении они станут даже мешать работе русской кавалерии и русской артиллерии с пехотой. Вместе с тем, у генерал-лейтенанта было какое-то нерациональное, будто детское, желание подгадить полковнику Кирсанову, который командовал отрядом стрелков. Если бы Кирсанов ранее сам не подошёл к Римскому-Корсакову и не просил его о содействии, чтобы персы также участвовали в готовящемся рейде по тылам противника, то, весьма вероятно, командующий отпустил бы Зиада. А так — нет.
Зиад Мухаммед Оглы вышел из шатра командующего, выругался на персидском языке, после попросил за это прощения у Аллаха, направился к стрелкам. Зиад был одним из тех, кто уже бок о бок воевал с русскими стрелками в северной Италии. Он помнил, сколь эффективной была тактика, придуманная нынешним канцлером графом Сперанским, как во всех тех боях имели возможность проявить себя славные персидские воины. Образованный и воспитанный во-многом в европейской манере Зиад, знавший пять языков, успевший даже поучиться в Московском университете на специальном отделении, открытом исключительно для иностранцев; он прекрасно понимал, что происходит.
