— Зато под ваши знамёна… Именно под ваши, месье великий сын польского народа, пришло более восьмидесяти тысяч молодых польских мужчин. После французских сил это самый большой воинский контингент величайшей из всех, что ранее видела история, армии, — сказал Наполеон, и дёрнул своего коня прочь.
Французскому императору определённо была неприятна та ситуация, что кто-то рядом с ним вообще может грустить. Как же грустить! Вот она, Россия! Как бы не кричали поляки, что все вокруг польское, эти земли, на которых уже находился Наполеон — Россия. Принадлежат же территории Российской империи, но уже сюда пришел он, император Франции и теперь… Может, Польша, может быть и Великое княжество Литовское.
Все было неоднозначно. Бонапарт играл на патриотических чувствах и поляков и литовцев, он и пруссакам намекал, что все заигрывания с возрождением Речи Посполитой — лишь вынужденное дело, временное. И многие верили. Если людям говорить о том, что они хотят услышать, то слушатели безоговорочно верят говорящему. Поляк шел воевать в армию Наполеона, чтобы получить новые земли, забрать у русских помещиков в Малороссии и Белоруссии весьма даже обустроенные поместья, ну и за то саблю точил поляк, чтобы Речь Посполитую вернуть. Были и те, кто хотел конкретно Великое княжество Литовское, отдельное от Польши государство…
А были… Русские, если можно так называть людей, которые готовы воевать против своего же Отчества, какими бы мотивами и лозунгами подобные предатели не прикрывались. И воевали эти «русские» так же за деньги, как и все остальные, собственно, но тут оправданием было то, что одни «русские» шли освобождать других «русских» от крепостничества, гнета императорской клики и всякое подобное, пропитанное вроде бы как и либеральными лозунгами.
А что русские могут противопоставить такому войску, величайшему из всех, по крайней мере, по количеству воинов⁉ Ну не стоит же верить Курфию Руфу и Ариану, которые писали о миллионах персидских воинах? Там было явное преувеличение, сейчас же, как бы не преуменьшение, так как прусские города, польские села — везде сейчас французские отряды, которые устремлены на Восток.
По мнению Наполеона, почти ровным счётом ничего русские не могут сделать. Французский император ожидал намного более деятельного сопротивления со стороны русских. А они не могут даже собрать свои силы в кулак, вынуждены воевать на два фронта, ресурсы же России не бесконечные. Мало того, русским пришлось сильно дробить свои силы, прикрывая множество направлений вероятного удара Наполеона.
До последнего никто из солдат и офицеров, за исключением наиболее знатных и старших в армии Наполеона, не знал, куда же именно придется главный удар французской имперской армии. И самым главным дезинформатором был сам император. То он хотел бы переиграть Полтавское сражение, то есть собирался идти в Малороссию; на следующий день Наполеон говорил о том, что невозможно выиграть войну, если столица неприятельского государства не покорена, тем самым утверждая, что альтернатив удару на Петербург нет; звучало и то, что Москва — это сердце России.
И вот, в своём воззвании к войскам и народам Европы Наполеон говорил, что именно Москва — то самое уязвимое место, которое, если взять, то Российская империя, этот монстр, который наседает на Европу, перестанет существовать. За это направление выступали и различные приближенные французскому императору люди. К примеру, Наполеон взял на вооружение такой тезис Талейрана, при котором, если ударить по Москве и покорить этот город, то Россия перестанет существовать.
Через Москву можно оседлать и Волжскую торговлю, контролировать потоки металлов из Урала. Тогда Россия просто, даже если будет у нее оставаться армия, загнётся. С юга России не будет поступлений зерна, перекрываются пути доставок вооружения с Урала и Тулы. Так что, после можно было бы на зимних квартирах сидеть в тёплой и уютной Москве, при этом наблюдая, как быстро умирает Россия.
Однако, Наполеон был уверен, что Павел, русский царь, запровит мира намного раньше. И тогда Бонапарт решит помиловать Россию. Ведь нужно же будет с кем-то добивать Англию, а у русских, как показали последние события, весьма способный флот.
— И всё же, великовельможный пан Тадеуш, отчего ты не весел? — как только император отъехал от Костюшко, к нему сразу же подскакал заместитель командующего польским легионом Михаил Клеофанс Огинский.
— Для тебя же, пан Михаил, друг мой, не секрет, что я слово, данное русскому царю за свое освобождение, нарушаю. Но не только этот меня гложет. Как-то уж быстро прусаки согласились на возрождение Речи Посполитой, — задумчиво произнёс Тадеуш Костюшко.
— Так французский император пообещал им Померанию, Гольштинию, да ещё Ганновер. Кроме прочего, прусаки явно не хотят воевать с русскими. Потому и откупаются от Бонапарта тем, что много обещают. Но, нам ли с тобой не знать, пан Тадеуш, что всё решится на поле боя. Когда мы победим, пруссакам, просто, ничего не останется, кроме как идти на ранее утверждённое соглашение, — Агинский усмехнулся. — Если нужно, то пани Ковалевская в постели у Бонапарта нашепчет всё, что нужно [Пани Валевская в это время еще сущая девчонка, но не остается сомнений, что поляки нашли бы кого еще подложить под Бонапарта].
Пятьсот шестьдесят пять тысяч солдат и офицеров переходили Нёман. Французам и всем союзникам, которые примкнули к Наполеону, почти никто не противодействовал. И это не вызывало недоумения, напротив, подобного ждал французский император. Ведь как могут противодействовать такому количеству подготовленных солдат и офицеров, высоко мотивированных, всего-то две русские армии, которые оставались разъединёнными?
Направление на Санкт-Петербург прикрывала армия Багратиона. Там было всего-то девяносто пять тысяч солдат и офицеров, при этом, еще и относительно малое количество пушек. Направление на Москву закрывала армия Александра Васильевича Суворова, который являлся главнокомандующим всеми русскими войсками. Ну, и первая русская армия Суворова также не могла противостоять, по крайней мере, если сравнивать численность состава Наполеона. У Суворова было сто тридцать пять тысяч солдат и офицеров, а также, как и во второй армии Багратиона, небольшое количество пушек.
Гродно встречал Наполеона, как победителя. Дамы махали чепчиками, мужчины выкрикивали приветствия на французском языке. Наполеон купался в лучах славы, предвкушая, что уже совсем скоро в пограничных сражениях он нагонит Суворова и разобьёт те несопоставимые французским русские армии, а дальше будет просто прогулка по не самым хорошим дорогам России.
Первое более-менее серьёзное столкновение случилось, когда авангард французских войск, возглавляемый блистательным, причём, во всех смыслах, так как любил пеструю одежду, маршалом Мюратом, встретился с донскими казаками у местечка Мир. Лихой набег семи тысяч казаков, которые были вооружены в том числе и передвижными корронадами, сперва застал Мюрата врасплох. Французам даже пришлось отступить и дождаться артиллерии. Правда, когда они вновь пошли вперёд, от казаков уже и след простыл.
— Варвары! Какие же русские варвары! — сокрушался Наполеон в местечке Ольшаны, когда у него из-под носа Суворов умудрился увести всю русскую армию, да еще и устроить ряд засад. — Они же уничтожают свои же посевы, разрушают свои же города.
Недавно назначенный начальником штаба маршал Ней захотел подбодрить своего императора.
— Они бегут, как трусливые крысы! — сказал Ней.
— Молчите, маршал, они загоняют нас в ловушку! И самое противное, то, что если я не разлюблю русские армии, то не добьюсь никакой решительной Победы! Разве не понятно, что бы увеличиваем расстояние подвоза провианта и вооружения? Мы не можем кормиться за счет занятых территорий, на что был существенный расчет!
— Но русские не показывают абсолютно ничего того, к чему бы мы не были готовы! Потому, мой император, победа будет у нас обязательно! Россия — велика, но не до Сибири же они будут отступать! — не стушевался и воскликнул маршал Нэй.
