Два штыка воткнулись в спину русскому воину.
— За царя и Отечество до конца! — булькая кровью, умирая, всё же смог сказать Пётр Емельянович Галымов.
Он не знал того, что у командующего Дикой дивизией, канцлера Российской империи Сперанского, уже были готовы документы на присвоение звания ротмистра казаку Галымову, а вместе с тем и дарование личного дворянства.
Впрочем, после такого подвига Петра Емельяновича Галымова будут поминать, как потомственного дворянина. Дворянами же станут и все его родные. Благодарностью от императора будет дарование роду Галымовых немалого поместья. Более того, населят эту деревню лучшими и справными арендаторами и отменят любые подати на пять лет. И на въезде в это поместье будет стоять большой камень с высеченными на нём словами «Слава Великому герою Петру Емельяновичу Галымову»
Глава 17
Глава 17
Белоруссия. Западнее города Горки
18 сентября 1800 года.
— Готовьте ракеты! Двум дивизионам тачанок выдвинуться вперед! — командовал я.
Начинался бой, жесткий и беспощадный, но в котором у нас была цель даже не победить, а выстоять, отступить без значительных потерь. Противник бросил на нас силы, которых можно было испугаться. И никто и не сказал бы, что Сперанский трус. Говорили бы, что Сперанский не дурак биться с более чем втрое превосходящими силами. Но ошибались бы те, кто мог дать прогнозы моим действиям, так как отступать я собираюсь, но не побитой собакой и перед этим перейти в атаку.
Максимально хорошо оборудовать позиции нам не дали французы. Они весьма споро подошли к нам. Хотя разведка сообщала, что резервный усиленный корпус маршала Ланна прибудет по город Горки не раньше, чем через день. Ну а целые сутки, да умеючи… За это время можно сногое накопать и подготовить. Но враг появился раньше.
— Воздушный шар передает атаку сразу двух вражеских конных бригад по левому флангу! — сообщил офицер, ответственный за сбор сведений с места сражения.
— Бригады полковников Фоконне и Трейяра, — определил я командующих бригадами. — Больше тут некому оказаться. Калмыкам готовиться! Им в поддержку конных стрелков два дивизиона.
Как бы не хотелось избежать столкновения лоб в лоб, именно к этому нас противник не вынудил, или, скорее, обстоятельства. Тот участок нашей обороны, на который нацелился противник в составе конных соединений почти в три тысячи легкой конницы, был мало пригоден для работы снайперов и стрелков. Это если только враг прорвется уже почти что к нам в тыл, то получит перекрестный огонь. Но проблема в том, что быстро насытить холмистое место с пролесками стрелками, не получится. Вот и придется минут двадцать биться в поле на встречных.
Неприятель знал, смог рассмотреть, что именно наш левый фланг выглядел, по сравнению с центром и правым флангом, незащищенным. Вот вражеская кавалерия и набирала скорость для удара в уязвимую точно. И оставалось два километра до наших позиций. Либо французы сильно рисковали, загоняя коней, либо кони были собраны в две конных вражеских бригадах самые лучшие. За два километра пускать коней в галом? А какие силы у животных останутся на сам бой. Но не отправлять же вестового к врагу, чтобы поинтересоваться теми мыслями, которыми руководствовались французы при начале атаки.
— Ракетам пуск! — выкрикнул я.
Через минуту в небе показались росчерки летящих снарядов. На этот раз мы не тратили много таких боеприпасов, закономерно оставляя на главное сражение этой войны. Уверен, что в течении месяца начнется «Битва за Смоленск».
— Кавалерии левофланговой вперед! — прокричал я, увлекаясь боем.
Словил себя на мысли, не самой правильной, что будто бы в игре. Управляю солдатиками, которые для меня дороги настолько, насколько можно дорожить недешевыми оловянными поделками. Но я взял себя в руки и продолжил командовать, понимая, что не оловянные солдатики сейчас будут умирать, а живые, преданные Отечеству, или мне, да пусть даже и за деньги, но люди.
Еще до первых взрывов ракет пришла в движение калмыкско-персидско-русская кавалерия. Вот и посмотрим, насколько якобы отсталые в военном плане калмыки, окажутся хуже французской кавалерии. Именно воины этого степного народа, сейчас по большей степени живущего по соседству с донскими казаками, составляю костяк левофланговой кавалерии.
— Бах-ба-Бах! — разрывались ракеты почти что по центру конных коробочек противника.
Подкашивались конские копыта, сбрасывая своих всадников, иные кони занервничали и отказывались слушаться наездника. Подпирающие сзади своих соплеменников вражеские кавалеристы порой не успевали отвести своих животных в сторону. Локально, но образовались столпотворения.
Это не решало задачи по разгрому противника, но замедляло французскую атаку и частью сравнивало численность противостоящих сил. Я посылал в общей сложности две с половиной тысячи конных, придерживая полторы тысячи кавалерии в резерве. Уже две французские бригады были многолюднее, чем наши силы.
Это еще хорошо, что я узнал о готовящейся атаке противника загодя и смог собрать в кулак часть своей кавалерии. Все-таки, связь — наше все! Поднятый в небо воздушный шар исправно сообщал о перемещениях противника, как и о всякого рода приготовлениях. Ведь для того, чтобы отправить в бой большое количество кавалерии, нужно еще приготовиться, выстроиться, унять коней. Все это будет занимать, если атака массовая до получаса. И теперь я предполагал не только атаку по моему левому флангу, но и начало атаки французской пехоты по правому флангу.
Против нас выступил резервный корпус маршала Ланна. Это был, насколько я изучил генералитет Наполеона, один из лучших командиров у корсиканца. Он уже успел произнести свою фразу про то, что гусар, доживший до тридцати лет, дрянь, а не гусар. Вот, видимо, и хочет подтвердить истинность своего высказывания, посылая в бой почти всю свою легкую кавалерию. Но и время такое, что за свои слова нужно отвечать. Если высказался про гусар в спорной манере, когда особенно обидно должно быть тридцатилетним, то показывай пример, хоть бы и маршал. И за Ланном, этим «бешеным гусаром», не заржавеет.
Но при этом Ланн явно придерживает кирасир, которых у него правда не много, но есть еще два полка польских уланов. Зачем враг придерживает поляков? Казалось, что именно им нужно было поручить роль застрельщиков-смертников. Значит, рассчитывает на то, что погонит мою дивизию и нужно, чтобы оставались те, кто сможет догонять. Наверное, так и есть. Ну и нельзя сбрасывать со счетов элементарное желание маршала Жанна Ланна показать свою полезность, удачу и смелость, французский несокрушимый дух и силу. Да, он лично храбрый настолько, что это отмечают все французы. Вот только Наполеон поручил своему любимчику формировать корпус из подходящих резервов. И маршал не мог не тяготиться таким назначением. Потому он пойдет в бой и будет доказывать свою удачу.
— Почему вы, ваше высокопревосходительство, не используете отработанную тактику? Мы могли бы сделать ложное отступление, — спрашивал Михаил Кантаков, находящийся пока при штабе.
— У нас дивизия, пусть и усиленная. У врага усиленные корпус. Нас меньше двенадцати тысяч. У Ланна больше тридцати пяти тысяч. Еще вопросы? — прикрикнул я на своего заместителя.
— Никак нет! — выкрикнул Миша, но было понятно, что он несколько обиделся.
— Миша… Твой центр, вот и смотри за ним, но будь рядом. Не нужно лишних переживаний!
И все же очень быстро рос в чинах Кантаков, не генерал он еще, пусть таковым и числиться, скорее ротмистр. Сознание у Миши не сформировалось генеральское, полководческое. А у меня оно сформировалось? Подумаю об этом после боя, а пока нужна предельная концентрация.
* * *
Белоруссия. Западнее города Горки
18 сентября 1800 года (интерлюдия)
Солнце, как будто зная о надвигающемся сражении, пронзительно светило, отбрасывая длинные тени на землю. Светило дарило свои лучи, будто бы благославляя славных воинов на их ратный подвиг.
