— Пошли, братцы! За Веру Царя и Отечество! — прокричал войсковой старшина Черкушкин, командующий объединенной кавалерией.
Калмыки и персы стали переглядываться, но уже скоро калмыки закричали «Уран», авары и другие кавказцы, персы, в своей основе кричали «Аллах акбар». Но у всех то и дело, про проступало в кличе то за «Царя», то за «Отечество». Разноплеменные отряды, с разной верой, с разным жизненным укладом. Они прямо здесь и сейчас чувствовали такое единение, что принялся бы кто объяснять, так и запутался бы что и почему. Это было на метафизическом уровне восприятия. Возможно, подобный феномен стал возможен потому, что командует всем этим войском канцлер, не чурающийся общаться на равных со всеми. Мало того, который понимает специфику уклада и жизни тех же жителей Северного Кавказа и не стремиться навязать свои правила, лишь только требуя выполнения приказов и внутреннего распорядка организации полевых военных лагерей. Чтобы воду кипятили, да не гадили где ни попадя, а в отведенных местах. Хоть бы так…
В этот момент, как только войсковой казачий старшина призвал начать движение, раздался гремящий звук копыт, как будто сама земля вздыхала под тяжестью приближающегося шторма. Кони сперва медленно, но все больше ускоряясь двинулись вперед. Они несли своих всадников в сердце сражения. Звуки боевых кличей смешивались с топотом копыт, создавая симфонию войны, русской сокрушительной атаки.
Уже прогремели первые взрывы от пущенных ракет. Русская кавалерия шла вперед. И сейчас, вне зависимости от веры и национальности, все были русскими, ибо готовились сразиться за Россию самоотверженно и честно. Всадники разгоняли своих лошадей, следя за тем, чтобы держать построение. Но так делали не все, а лишь по флангам атаки. У калмыков было свое построение, они шли лавиной. Казалось, что неуправляемой, но это не так. Каждый воин знал свое место.
Большинство калмыков имели на вооружении длинные пики, по четыре метра каждая. И это оружие оказывалось самым грозным в арсенале всех вооруженных всадников, рвущихся убить друг друга. Но, если не считать револьверы и нарезные карабины, которыми были вооружены конные стрелки, то сегодня пики решали, какой музыке играть на поле боя. Правда, что новое, это порой хорошо забытое старое. Вот даже кольчуги и те сейчас оказываются очень кстати. От прямого выстрела из ружья они не спасают, но от осколков, от пистолетного выстрела с расстояния очень даже.
Молодой калмыцкий воин Бута заплатил двенадцать рублей найону своего рода, чтобы только попасть в дивизию к Сперанскому. Это были очень большие деньги, пять баранов можно купить, ли даже больше, если сторговаться. Среди калмыков уже давно ходили разговоры, что тот воин, которому посчастливиться оказаться в войсках, что собираются самим канцлером, тому вся дальнейшая жизнь сложится правильно и сытно.
И вот сейчас Бута шел в бой в надежде, что «сытно» начнется уже завтра. А «правильно», через месяц-другой, когда он жениться. Ведь жениться и завести детей — это правильно, так говорят старики.
Парень тренировался последние полтора года так рьяно, больше остальных, чтобы обязательно должен быть лучшим. Теперь на полном скаку Бута с легкостью попадает пикой в небольшое яблоко, раскалывая его на ровные половины. Ну и стреляет из лука на скаку калмык так, что и предкам стыдно не было бы за потомка. Да, лук — позапрошлый век при нынешнем развитии вооружения. Но сейчас же только у кирасиров и есть хоть какая защита, а у французских гусаров, никакой. Так что можно стрелять из лука и быть эффективным.
— Рысью! — прокричал войсковой старшина и все конное русское войско ускорилось.
Оставалось скомандовать направить лошадей галопом, ну и в каскад. И скоро такие приказы последуют.
Ветер свистел в ушах, когда Бута, следуя команде старшины, подстегнул свою лошадь. Сердце стучало в унисон с ритмом копыт, и адреналин заполнил его тело. Он чувствовал себя частью чего-то большего, чем просто битва — частью великого дела, которое требовало от него мужества и решимости. И только при самоотдаче будет и «сытно» и «правильно».
Но было, как это часто случается, и личное. Бута собирался жениться. Вот только калым был неподъемным для парня. Влюбился же молодой воин в младшую дочь найома, угораздило же. Так что ему нужно становится героем, нужно вернуться с трофеями и стать уважаемым в роду человеком, чтобы точно заполучить свою любимую.
Скоро Бута, как и остальные русские воины уже увидел врага так отчетливо, что можно было, если напрячься, то и рассмотреть лица врага. Молодой воин вспомнил слова своего наставника: «Сила не всегда в доспехах, а в духе». И сейчас, когда его сердце колотилось от волнения, он понимал — именно дух будет решать исход боя. Бута готов.
— Бах-Бах! — конные стрелки уже начали разряжать свои карабины, за метров двести до противника.
— Бах! Бах! — стреляли во французов из револьверов казаки, приблизившись к врагу еще ближе.
Бута подумал о том, что сейчас мог бы сделать три-четыре выстрела из лука еще до столкновения с французами. Но пику нельзя отпускать, она залог таранного удара.
— Вперед! — раздался крик, и русская кавалерия устремилась вперед, как единое целое.
Лошади рванулись в галопе, копыта стучали по земле, создавая оглушительный звук. В этот миг все мысли о страхе и сомнении исчезли; осталась лишь цель — победа. Бута поймал себя на мысли, что больше сил и переживаний было в моменты ожидании боя. Теперь все эмоции, будто бы выветривает из головы встречный ветер.
— Пики товсь! — раздалась команда и все вокруг, как и Бута, приподняли пики, встали в стремена, изготавливаясь к столкновению.
Уже кто-то неподалеку от молодого воина был выбит из седла вражеской пулей, но большинство продолжали движение.
— Ура! — закричали все вокруг, но Бута не успел удивиться, что боевой клич Степи теперь используют и люди Леса и люди Гор.
И тут пика молодого воина, черканув по горлу первого врага, ударила в голову второго. Вряд ли кто так филигранно работал пикой, как Бута, который не только тренировался, но и имел талант.
Ржанье коней, крики и стоны людей, звуки ломающихся пик, выстрелы, грохот падение раненных животных… все смешалось в единую какофонию смерти.
Бута словно отключил лишние чувства, эмоции. Воин ощущал, как адреналин наполняет его тело, придавая сил. Каждый удар пики, каждое движение было отточено до автоматизма, и он действовал, как будто находился в трансе. Вокруг него разгорелась настоящая мясорубка, но он не мог позволить себе отвлечься на ужас, что царил вокруг. Вместо этого он сосредоточился на своих действиях. И все получалось и у него и русских калмыков. Здесь и сейчас французские гусары с саблями ничего не могли противопоставить тем воинам, которых недооценили и русское командование и французское.
Бута двигался вперед, уже сломалась его пика, он подхватил похожую у сраженного соплеменника. И разил… разил… потеряв счет убитым и раненым врагам. Общая динамика русского удара уже иссякла, теперь все решало лучшее вооружение и личная выучка кавалеристов. Все еще звучали выстрелы и Бута понимал, что стреляют скорее всего его союзники. Русские имели револьверы на вооружении, некоторые, так и по два. Потому двенадцать выстрелов могли сделать.
В какой-то момент сражение начало смещаться в сторону. Бута приподнялся в стременах, чтобы рассмотреть. Он был рослым парнем, а еще и обладал отличным зрением. Дед воина говорил, что в их роду были когда-то люди-соколы, потому в семье никогда не было слепых и вообще проблемы со зрением обходили стороной род Буты.
Он увидел, как самоотверженно сражаются где-то в двухстах метрах, как именно туда стекаются французские кавалеристы. Если только что свалка была вокруг молодого сильного и удачливого калмыка, то сейчас его словно и не замечали, все стремились прочь, в новую свалку. А вокруг почти и не осталось соплеменников, многие были убиты, забирая порой и две жизни врага. Иные направлялись следом за французами, или оставались на месте, ожидая приказа и клича командиров на сбор.
