"Фантастика 2025-104". Компиляция. Книги 1-36 (СИ) - Мусаниф Сергей Сергеевич

Эх, знала бы я, что меня ожидает второе путешествие в так лелеемый многими Советский Союз, захватила бы бабушкины сбережения. Помнится, была у нее привычка такая — прятать деньги в разных местах квартиры, то в постельном белье, то в книгах. Нет, прятала она их вовсе не от дедушки. Отношения у них были вполне нормальными, и заначку никто ни от кого не прятал. Напротив, с самого начала семейной жизни у них по инициативе самого дедушки повелось так, что в семье деньгами заведовала супруга. Просто была такая привычка у многих советских людей — делать «нычки» на черный день. Эх, как пожалели многие об этих нычках в августе 1998 года… Не прятать рублики надо было, а давно уже менять на валюту.

Разбирая вещи после кончины бабушки, я находила в старых книгах и трешки, и пятирублевки, и четвертные билеты банка. Кажется, до сих пор они лежат у меня дома где-то. Братец Димка сначала потихоньку их вынес из дома, загоревшись идеей обменять «антиквариат» у нумизматов на кругленькую сумму современных денег, но потерпел неудачку, поэтому расстроенно притащил мне стопку денег назад. Да, точно! Затесались среди них, кажется, даже две двадцатипятирублевых купюры с барельефом вождя. Вот бы сейчас она мне пригодилась — почти целая зарплата обычного служащего.

Что ж, надеюсь, я увижу новые крупные купюры, когда буду получать зарплату. Хотя нет, вряд ли. Сто рублей молоденькой учительнице, только-только окончившей педагогический институт, точно не будут платить. Кажется, бабушка рассказывала, что в начале шестидесятых она работала секретарем-машинисткой в литературном институте и получала рублей сорок или сорок пять. Позже, когда она получила опыт, и ее перевели на должность повыше, она стала получать шестьдесят рублей. Это было уже после денежной реформы. Значит, и мне, скорее всего, платят примерно столько же — шестьдесят рублей. Ну может, чуть побольше. Надо будет завтра как-то аккуратно, чтобы не вызвать подозрений, выяснить это у моей новоиспеченной коллеги Катерины Михайловны. Ну а пока буду тратить то, что есть. Надеюсь, настоящая Даша на меня не обидится. А может, и вовсе не заметит пропажу. Ладно, как только соберусь возвращаться назад, положу деньги на место.

Иногда, вспоминая свое загадочное путешествие в пятидесятые годы двадцатого века, я думала: а что, если я могла поступить совсем по-иному? Дать согласие стиляге Джону (а в рабочее время — передовику завода Ивану) согласие на брак, подать вместе с ним заявление, сыграть веселую свадьбу в общежитии, нарожать ему детей… В общем, жить так, как жило большинство советских людей. Может быть, мы бы получили квартиру тут, в новостройке, и оказались соседями Катерины Михайловны. Клеили бы вместе с Ваней обои, несерьезно ссорились из-за их цвета, красили потолок из самодельного пульверизатора, покупали побелку на стройку по соседству (трешка за кулек), смотрели телевизор по вечерам, делали уроки с детьми и вспоминали, как весело барагозили в юности, глядя на совместные фотографии, где Ваня — с причудливым коком на голове, а я — с бабеттой. А отправив детей на дачу к бабушке, иногда включали бы музыку и вспоминали давно позабытые движения «атомного» и «гамбургского тройного». Ну да ладно, что сделано, то сделано.

Поразмыслив, я пришла к выводу, что в свой последний день прошлого путешествия во времени, когда мы отмечали Новый Год вместе со звездами футбольной сборной СССР, я поступила совершенно правильно, не приняв предложение руки и сердца. Между мной и моим несостоявшимся женихом была огромная пропасть, и дело даже вовсе не в том, что по факту мне было почти пятьдесят, а ему — слегка за двадцать. Важно было другое: Ваня, в отличие от меня, проживал свою, единственную, настоящую жизнь. То что, происходило вокруг, было для него родным, привычным и естественным. Он ничего не знал ни про грядущую через двадцать с лишним лет перестройку, ни про Ельцина, ни про развал СССР, ни про махинации Мавроди, ни про кризис 1998 года… Он был однолюбом и простым работягой и, скорее всего, прожил достойную, хорошую жизнь, и сейчас уже давным-давно на пенсии, если еще жив. Если он родился в начале тридцатых, то в 2024 году ему, наверное, уже за восемьдесят, как и Андрею, мужу моей подруги Лидочки, которую мои бывшие коллеги

Я же, в отличие от Вани, была и буду в мире СССР белой вороной, всего лишь гостьей, которая должна была просто выполнить свою миссию. Ну никак не получилось бы у меня радоваться ни ключам от крошечной тридцатиметровой двухкомнатной квартиры в блочной пятиэтажке на выселках Москвы, собранной из деталей, сделанных на Обуховском домостроительном комбинате, без лифта и мусоропровода, ни тому, что нас «подвинули» в очередь на покупку холодильника, ни тому, что где-то «выкинули» на прилавок бразильские апельсины, а старое пальто удачно удалось перешить в детское пальтишко для сына… А уж румынскую «стенку», о которой мечтало столько советских граждан, и дурацкую советскую привычку расставлять посуду в серванты я просто ненавидела. Я прекрасно знала, что случится со страной через пять, десять, двадцать, тридцать лет… А жить, когда все знаешь заранее наперед, неимоверно скучно. Поэтому я разумно рассудила, что все тогда сделала правильно.

— Что ж так поздно, Дарья Ивановна?

Моргнув, я уставилась на обладательницу голоса, который так бесцеремонно прервал мои размышления о жизни. Передо мной стояла сухонькая, очень худенькая старушка, ростом чуть ли не мне до пояса, но с очень суровым видом и хищным орлиным взглядом.

— Я… это, — на ходу попыталась я что-то придумать, так и не поняв, куда именно я опоздала и за что должна оправдываться. Наверное, именно так почти каждый день оправдывались за опоздания юные пионеры перед строгой Екатериной Михайловной. Я, хоть и давно школу окончила и не обязана была оправдываться перед обычной соседкой, однако почему-то тоже порядком струхнула. — Автобус задержался…

— Я просто хотела сказать, что Ваше дежурство — до конца этой недели, — вежливо напомнила мне старушка, все так же сверля меня взглядом, и, внезапно подобрев, сказала уже гораздо более теплым, материнским голосом: — Я там картошки с грибами нажарила, грибы хорошие, я из деревни привезла, под Псковом. Что-то много получилось, я и Вам на стол тарелочку поставила, прикрыла салфеткой. Поужинаете. Вам, детонька, хорошо питаться надо, вон Вы какая худая. Тем более в школе работаете. Силы Вам пригодятся. Как там Ваши пионеры, сильно Вам докучают? Вы уж с ними построже. Понимаю, Вы девушка молодая, новенькая в школе, но авторитет зарабатывать нужно!

— Спасибо большое, — обрадовалась я совершенно искренне и обтекаемо ответила: — Да нет, не то чтобы…

Очень кстати! Пирожки с ливером, которыми меня угостила Катерина Михайловна, конечно, были наивкуснейшими и таяли во рту не хуже меренгового торта, но к девяти вечера мне уже снова захотелось поесть, и чего-то более существенного. Да и комплименты своему телу, внезапно снова ставшему худым и молодым, я выслушала с удовольствием. — Спасибо Вам, ээээ…

— Дарья Никитична! — окликнул из комнаты старенькую соседку мужской голос. — Я Вам телевизор починил, все нормально! Лампа просто новая нужна была. Смотрите с удовольствием!

— Спасибо тебе, Севушка! — похвалила неизвестного домашнего мастера старушка. Надо же, она, оказывается, почти моя тезка. Только я — Ивановна, а она — Никитична. Что ж, легко будет запомнить.

Скинув туфли в прихожей и повесив плащ на вешалку, я пулей домчалась до кухни по длинному извилистому коридору и снова огляделась. На одном столе стояла трехлитровая банка с какой-то жидкостью и надетой сверху резиновой перчаткой, на другом — бутылка с молоком и пробкой из фольги, на третьем валялись какие-то очистки от рыбы и лежала кем-то забытая зеленая резиновая грелка. В углу стоял большой холодильник, на котором было написано: «Зил — Москва». Заглядывать туда я пока не стала.

На четвертом столе, стоящем дальше всех от меня, возле самого окна, на деревянной подставочке стояла тарелка, прикрытая салфеткой. От нее доносился изумительнейший аромат. Я аккуратно приподняла краешек салфетки, и в желудке у меня заурчало. Огромная порция вкуснейшей жареной картошки с грибочками, посыпанная сверху зеленью. То, что нужно! В последнее время я занялась собой, начала худеть и почти все жареное и жирное исключила из рациона. Ужинала я теперь овощным салатом с несладким чаем. Но это же там, в той моей жизни. А в этой жизни школьная учительница Дарья Ивановна, чей вес едва ли достигает сорок семь килограммов, сильно поправится всего от одной тарелки жареной картошечки. Да еще с грибочками, с зеленью, да со шкварочками… Ммм…