Окружение приобрело окончательный вид, словно ему наконец-то выставили нормальную резкость и включили цвет. В мир вернулись звуки и запахи (ну, или я вернулся в мир звуков и запахов), и я обнаружил себя сидящим на брусчатке городской площади, а мимо меня степенно прогуливаюсь прохожие, кто-то парами, кто-то компаниями, кто-то с детьми.
Прямо напротив меня возвышалось готическое здание с величественным шпилем. Смеялись дети, звучала разговорная речь.
Язык был, разумеется, не русский, но примерно половину слов я все равно понимал.
Не сразу до моего заторможенного миром паузы сознания дошло, что это немецкий.
Я сидел на площади, где никто не сидел, и был одет неподобающим образом, так что на меня уже стали коситься. Поднявшись на ноги, я первым делом снял с себя разгрузку, сунув оружие за пояс и прикрыв его свитером, и быстрым шагом двинул к краю площади. Во-первых, так было куда больше гуляющих и проще было затеряться в толпе. А, во-вторых, я надеялся найти там табличку, которая укажет, где именно я нахожусь.
А может быть, я даже подсмотрю дату в местной газете и смогу установить не только где, но и когда.
Задумавшись, я случайно столкнулся плечами с каким-то довольно упитанным типом в пижонском костюме-тройке с торчащим из нагрудного кармана накрахмаленным носовым платком.
— Entschuldigung, — машинально сказал я.
— Das macht nichts, — сказал он.
Я добрался до края площади и рассмотрел табличку, заботливо расположенную рядом с фонарем.
Мариенплац.
Как же я ее сразу не узнал? Я ведь бывал здесь в своей, так сказать, прошлой жизни в рамках, опять же, так сказать, туристической поездки. Но, видимо, тогда все выглядело несколько иначе. Или, скорее, иначе воспринималось.
Но какого черта я вообще делаю в Мюнхене? Он не должен был стать следующей остановкой на моем маршруте.
Было похоже, что я уже ничем не управлял, но, несмотря на это, я все равно вытащил из разгрузки пульт дистанционного управления машиной времени и переложил его в карман брюк. Больше там ничего полезного не было, и я запихал шмотку в ближайшую урну, полностью использовав объем последней.
Но не на землю же мне было ее бросать?
Выжимая из себя максимум скорости, я двинулся вдоль площади, присоединившись к толпе гуляющих. Наверное, в идеале для большей конспирации мне следовало отжать у кого-нибудь пиджак, но у меня уже не было сил на эти выходки. Ни моральных, ни физических.
Тем более, что мне не стоило привлекать к себе внимания.
Мне удалось выяснить, где я, но я все еще не знал, когда и почему.
Получилось ли у меня или нет? Сумел ли я обогнать волну изменений, или на такой дистанции она и вовсе оказалась погашена ветрами истории? А если волна уже прошла, то какие последствия меня ждут в этом дивном новом мире?
И какого черта я здесь?
Существовал лишь один способ это выяснить, и даже он был не стопроцентный.
Я увидел скамейки, на которой сидел молодой человек, лениво перебирающий страницы периодического издания, и направил свои стопы к нему. Остановившись рядом, я собрал воедино все познания в немецком языке и сказал:
— Кönnen Sie mir Ihre Zeitung leihen?
— Natürlich, — он оставил себе спортивную страницу, а остальное с улыбкой протянул мне.
Новостные заголовки меня не интересовали, как и само название издания. Все, что мне требовалось узнать, это дата, и дата оказалась знакомой.
Поблагодарив молодого человека, я вернул ему газету и пошел прочь. Наверное, ему еще предстоит задаться вопросом «А что это вообще такое было?», но, поверьте мне, это не самый плохой вопрос.
По крайней мере, по сравнению с остальными.
Это место и эта дата должны были стать моей последней остановке по пути… ну, скорее всего, в никуда, потому что свои шансы вернуться в девяностые или двухтысячные я расценивал не слишком отличающимися от нуля. Так что, скорее всего, это была просто моя последняя остановка.
А значит, что все остальные я по какой-то причине уже проскочил.
Должно быть, в дальнейших моих действиях уже нет никакого смысла, и вряд ли они способны что-то изменить, но такой уж я человек. Пока я жив, я стараюсь довести работу до конца.
Упертый, как баран, говорил об этой моей особенности мой старик-отец. Говорил то ли с гордостью, а то ли с сожалением.
Не знаю, какие на мой счет были планы у мироздания, но, похоже, оно предоставило мне шанс, и я не собирался этот шанс упускать. Я вспомнил карту местности, которую изучал при разработке операции, понял, что иду в неправильном направлении, хлопнул себя по лбу, изображая человека, внезапно вспомнившего что-то важное, и развернулся на сто восемьдесят градусов.
Никто не обратил на мои маневры внимания, но все равно лучше быть осторожным. Когда ты на чужой территории, противником может оказаться любой человек, даже тот, от которого ты меньше всего этого ожидаешь.
Что ж, меня радовал тот факт, что я провел здесь уже добрых полчаса, и за это время никто не пытался меня убить. И даже из хронопорталов никто не вываливался.
Я надеялся, что это происходит… точнее, не происходит, не потому что они недоработали. А потому что их уже нет, и вся секта свидетелей ядерной войны уже стерта с лица Земли.
Хотя… если я здесь, и тот, за кем я пришел, тоже здесь, это может означать, что волна изменений сюда еще не докатилась. И, тем более, тогда она не докатилась до будущего, в котором засели эти ублюдки.
Решив, что это слишком сложно для понимания даже в лучшем моем состоянии, я отринул сомнения и сосредоточился на том, что мне предстояло сделать, прежде чем мою работу можно будет считать законченной.
Сегодня был правильный день и это было правильное место.
Поэтому я направился в «Хофбройхаус».
Глава 72
Как говорил мой старик-отец, если все вышло из-под контроля, события пошли не так, как это было задумано, и ты не знаешь, что делать, то придерживайся первоначального плана. Лучше сделать и пожалеть о последствиях, чем потом всю жизнь корить себя за нерешительность.
Как вы видите, моему отцу гамлетовские вопросы проблем не могли доставить в принципе.
Он всегда выбирал быть.
Идти мне было недолго. Я знал, что один из самых знаменитых пивных ресторанов мира был расположен на площади Плацль, совсем недалеко от Мариенплаца, в голове сразу же возник нужный маршрут, поэтому опасность заблудиться мне не угрожала.
Я не торопился.
Спешить было уже некуда. Если мироздание отправило меня сюда (или выплюнуло меня здесь, не зная, что еще со мной делать), значит, я в правильном месте в правильное время.
Кроме того, я был измотан и морально, и физически, и чувствовал себя не на свои тридцать с небольшим, а на тысячу лет, причем это явно были не тихие спокойные годы, проведенные в кругу семьи. Это были ревущие годы, наполненные приключениями и опасностями. Любой нормальный человек на моем месте мечтал бы только о пенсии. Но, будем откровенны, любой нормальный человек на моем месте долго бы не протянул.
А скорее всего, любой нормальный человек на моем месте бы даже не оказался.
Я свернул с Мариенплаца на небольшую улочку, ведущую в нужном направлении. Пауза высосала из меня всю энергию, и мне приходилось заставлять себя идти усилием воли. Я слабо представлял, что я буду делать там, куда приду.
Мой «вальтер» остался где-то в степях древней Монголии. Я знал некоторое количество людей, который били себя пяткой в грудь и уверяли, что разорвали бы мою цель голыми руками, будь у них такая возможность, но именно в отсутствие возможности все и упиралось.
Если ты не Халк, то для того, чтобы разорвать человека голыми руками, требуется какое-то время, а где ж его взять? Вряд ли окружающие будут стоять и спокойно наблюдать за тем, как я голыми руками рву на части их будущего лидера нации. Когда мы с ребятами выбирали подходящий момент, мы исходили из того, что у меня будет с собой огнестрельное оружие. Всем, и мне в том числе, трудно было представить, что я потеряю пистолет.
