— А где клеймо? — спросил я. — Или еще не заслужил?
— Ты хоть понимаешь, что ты наделал?
Он не ответил на мой вопрос, но я решил не зацикливаться на мелочах и не платить ему той же монетой.
— Понимаю.
— Ты убил наше будущее.
— Ваше поганое будущее, — уточнил я. — И освободил место для какого-то другого будущего.
Оставалось только надеяться, что оно не будет таким же поганым, хотя гарантии этого, как вы понимаете, отсутствовали.
— И ты убил нас обоих.
— Разве? — удивился я. — А как мы тогда разговариваем? Или это уже ад?
— Это не ад, — сказал он. — Это место вне времени. Мироздание поставило нас на паузу, чтобы определить, куда нас отправить. И как только оно поймет, что наши времена уничтожены и отправлять нас попросту некуда, оно нас сотрет.
— Не знал, что это именно так работает, — сказал я и тоже уселся на землю. — Сколько времени это займет?
Он пожал плечами.
— Не думаю, что долго. Минуты, может быть.
— Ну, всякая история рано или поздно должна закончиться, — сказал я. — Давай уточним, как именно мы с тобой проведем наши последние минуты. Ты бросишься на меня в отчаянной попытке меня убить?
— А смысл? — спросил он. — Ты ведь уже все сделал.
— Ну, не знаю. Может, чисто для морального удовлетворения.
— Нет, не брошусь, — сказал он. — Мы ведь все равно уже мертвы.
— А я там в Монголии пистолет обронил, — сказал я. — Что будет, если его археологи найдут?
— Не найдут, — сказал он. — Со временем сам рассосется.
— Уверен?
— Ты вообще ничего об этом не знаешь, да?
— В любом случае, меньше, чем ты.
— И откуда ты только такой взялся?
— Из две тысячи девятнадцатого, но вряд ли это тот самый ответ, который ты хотел услышать.
— Да я уже ничего не хочу, — сказал он и уставился в землю.
— А зачем ты в монголов начал стрелять?
— Темучин был еще жив, и я не хотел, чтобы меня там убили вместе с тобой, — сказал он. — Я был уверен, что ты отступишь.
— Это ты меня плохо знаешь, — сказал я.
— Видимо, да, — сказал он. — Скажи, Чапай, чисто из любопытства интересуюсь, а кто дал тебе право выбирать, какому будущему быть, а какому нет? Кто дал тебе право решать?
— Ты меня знаешь, а я тебя — нет. Как тебя зовут-то хоть, приятель?
— Зеб.
— Так вот, Зеб, — сказал я. — Такое право никому не дают. Его нельзя получить. Его можно только взять.
— И почему ты решил, что достоин?
Я пожал плечами.
— Наверное, потому что я его взял.
— Вот так просто?
— Я вообще не люблю усложнять, — сказал я. — Понимаешь, Зеб, ты не видел другого мира, кроме вашего, а я видел. И какую бы утопию, какую бы райскую жизнь вы бы там ни построили, она не может стоить миллиардов жизней, сгоревших в ядерной войне.
— Не мы были причиной этой войны.
— Но вы ничего не сделали для того, чтобы устранить эту причину, хотя средства у вас были, — сказал я.
— Это бы нас уничтожило.
— Я понимаю, — сказал я. — Не все могут проявить немного жертвенности.
— В отличие от тебя?
Я не стал ему отвечать.
— И ради чего? — спросил он. — Ты уничтожил не только нас, ты пожертвовал собой и всеми своими знакомыми, перекроил временную линию до неузнаваемости, и зачем?
— Черт его знает, — сказал я. — В моем детстве было принято считать, что нет ничего страшнее ядерной войны. Видимо, у меня где-то в подсознании это отложилось.
— И ты уверен, что сделал лучше?
— Нет, конечно, — сказал я. — Я не знаю, как лучше. Я только знаю, как не надо.
— Ничего ты не знаешь, — сказал он. — Мы ведь тебя изучали. Монографии о тебе писали, диссертации защищали… Готов услышать неприглядную правду, Чапай? Или хочешь умереть таким же незамутненным, каким жил?
— Всегда лучше знать, чем не знать, — сказал я. И пусть с этим знанием я проживу всего несколько секунд, что с того? — Удиви меня, Зеб.
— Правда в том, что ты — аномалия, — сказал Зеб. — Тебя вообще не должно было быть. Ты не отсюда, не из нашего две тысячи девятнадцатого, на самом деле ты…
Он не успел договорить и рассыпался прахом. Без звука, без вспышки, вообще без спецэффектов, буквально на половине слова. Был человек, стала бесформенная кучка непонятно чего, и это произошло так стремительно, что я даже момент перехода не сумел уловить.
И ведь мы как раз добрались до самого интересного.
Мироздание, если ты меня слышишь, я должен сказать, что у тебя отвратительное чувство юмора.
* * *
В общем, Зеб перестал существовать, а я пока нет. Видимо, вселенная пыталась определить, где мне место, и ее процессор завис прямо во время поиска.
Может, операционная система пиратская или тупо памяти не хватает, явно же не в видеокарте дело…
С Зебом-то у нее никаких проблем не возникло. Видать, я и впрямь аномалия.
Я встал, подошел к тому, что осталось от Зеба. Прах и есть, легкий, практически невесомый. Будь здесь хоть какое-то движение воздуха, его останки бы уже разнесло по всей степи.
Но движения не было, и они по-прежнему лежали здесь этой нелепой кучкой.
Уничтожение Зеба лишний раз доказывало, что в Монголии я добился успеха и его ветка времени перестала существовать, но радости от осознания этого факта я не испытал.
И дело было не только во мне, но и в самом месте вне времени.
Эта чертова пауза высасывала из меня эмоции, высасывала из меня силы. Я провел здесь не так много времени, но уже сделался безразличен практически ко всему. И Зеб, похоже, испытывал те же самые чувства.
Мы с ним поговорили чисто по инерции, просто чтобы чем-то занять себя перед окончательным уничтожением. Он даже не попытался меня убить. А я так и не узнал, почему у него на лбу отсутствует знак радиационной опасности.
Теперь уже и не узнаю.
Я сел на землю, скрестил руки на груди и стал ждать окончательного развоплощения. Похоже, это будет совсем не больно. И, совершенно точно, это будет очень быстро.
Я даже понять ничего не успею.
В любой момент.
Может быть, в этот.
Или в этот.
Или вот сейчас…
Глава 71
Не знаю, сколько прошло времени, если оно вообще было способно идти в этом месте, поставленном на паузу, но в какой-то момент степь вокруг меня начала изменяться.
Она переставала быть степью. На плоской равнине вырастали холмы, поверхность под моими ногами стала тверже. Подул легкий ветерок, развеявший останки Зеба.
Пространство между холмов наполнилось тенями, медленно передвигающимися по только им известным траекториям. Прямо подо мной холм не вырос, пространство вокруг оставалось таким же ровным, но тени появились и здесь.
Я наблюдал за происходящим без особого интереса, как будто все мои эмоции тоже были поставлены на паузу. Воля к жизни еще оставалась, но поскольку я не знал, какие действия мне нужно предпринять, чтобы выжить, то не делал ничего и экономил остатки сил, которые это место тоже высасывало.
Мне только было слегка любопытно, что за декорации выстраивает вокруг мироздание, но только слегка. Всегда существовала вероятность, что это подготовка места для моей торжественной казни.
Мой личный эшафот.
Может быть, я насолил мирозданию настолько, что оно не желало избавиться от меня так же просто, как от Зеба, превратив физрука в горстку праха, навсегда застрявшую в этом странном месте. Может быть, оно хотело большего.
Ну и черт бы с ним, с этим мирозданием. Нельзя сказать, что я прожил долгую жизнь, но, по крайней мере, она была довольно насыщенной. Жизнь сталкивала меня с друзьями и врагами, одаривала меня и победами и поражениями, и, в конце концов, познакомила с женщиной, вероятно, той самой.
Жаль, что у нас с Ириной было не так много времени вместе, но, в конце концов, у кого-то не бывает и такого.
Холмы вокруг свободного пространства обзавелись практически не встречающимися в живой природе прямыми углами, а снующие тени приняли очертания человеческих силуэтов. Выглядело все так, будто бы я оказался на площади какого-то города, между степенно прогуливающихся горожан, не обращающих на меня никакого внимания.
