– Что ты ерундой маешься? – устало буркнул искусник. – Сплети нити, да и вешай!
У парня покраснели уши, хоть этого никто не заметил. «И правда, что это я?» – подумал он и занялся делом.
А старик, будто для себя, сказал:
– Вот уж не думал, что на старости лет доживу до того момента, когда можно будет вот так не беречь ману. Да, сегодня она почти кончилась, но завтра снова появится. Можно не трястись над каждым плетением, можно… Столько всего можно было бы сделать, будь у меня такое количество маны раньше.
Помолчали, потом искусник снова заговорил:
– Некуда ее девать. Знаю, что пропадет попусту. Но все равно трачу ее сейчас, и как ножом по сердцу. Были бы накопители – все бы в них собирал, как раньше, и экономил бы сверх меры.
Оболиус, нахмурившись, покосился на своего учителя: сегодня весь вечер он был не такой, как обычно. Задумчивый какой-то, не хихикал в своей обычной манере, не спорил сам с собой. Это было непривычно и смущало.
Но вообще парнишка сейчас думал совсем о другом, он думал об Искусстве. Оказывается, это не только сила, не только власть и положение в обществе, но и еще удобство само по себе. Захотел получить что-то? Пожалуйста! Необязательно продавать свои умения, чтобы на вырученные деньги купить нужное. Можно взять и сразу сделать себе то, что надо. Причем это что-то может оказаться таким, что не купишь за деньги. Вот хотя бы как эта сушилка.
Если сперва Оболиус тянулся к Искусству, чтобы познать врага, потом для интереса, под конец как к средству достичь чего-то в жизни, то сейчас потянулся к нему по-детски, как ребенок за сладким пряником. И это желание оказалось сильнее всех прочих.
Глава 5
Толлеус. Курочка по зернышку
Не в первый раз за последнее время Толлеусу пришлось ночевать в повозке, а не в номере постоялого двора. Однако нынче пробуждение выдалось неприятным – разнылись суставы, тело дрожало от холода. Разлепив веки, старик не поверил своим глазам – со всех сторон его окружало серое ничто. Первой мыслью было, что он опять попал в черную пустоту или какую-то ее разновидность. Впрочем, он почти сразу сообразил, что ошибается. Просто ночью на луга лег туман, да такой плотный, что дальше вытянутой руки практически ничего не было видно. Плащ, которым укрывался старик, промок, будто и не сушили. Даже сено в мешках отсырело, аж лежать холодно.
С кряхтеньем и едва ли не со скрипом Толлеус поднялся на ноги. С завистью покосился на Оболиуса – пацан сладко спал, свернувшись калачиком. Похоже, разлитая в воздухе влага не доставляла ему особых проблем.
Очень захотелось согреться, так что искусник не пожадничал, создав точную копию вчерашней сушилки. Захотелось разогнать спустившееся на землю облако, чтобы не киснуть в нем.
Создавать ветер – прерогатива богов. Однако Толлеус уже один раз придумал, как схитрить, создать имитацию ветра. Тогда он сделал маленький ветряк, который, вращаясь силой Искусства, вызывал ощутимый ток воздуха. Здесь можно было бы повторить нечто подобное, только в больших масштабах. Однако в прошлый раз ветряк был настоящий, сделанный из миски. Сейчас подходящих материалов под рукой не было и понадобилось бы что-то выдумывать.
Толлеус задумался на секунду и махнул рукой. Не то самочувствие сейчас, чтобы развлекаться изобретением искусных лопастей, быстрее утренний ветерок разгонит эту серую муть. И еще мана – вчера ее ушло много, очень много. Хватит разбазаривать ее попусту, нужно сперва восстановить запас.
Старик уже проверил метки на мохнатках – все стадо было на месте, ничего с ним за ночь не случилось. Но как бы животные не заболели от сырости – наверняка же туман накрыл их тоже! Или возможна другая проблема. Оставили пастись на цветочном лугу – такой корм, смоченный росой, опасен, он бродит, и животные начинают болеть. По крайней мере, коровы да козы, про химер старик не знал.
Жар от сушилки мягкими волнами стал распространяться во все стороны, проделав в серой завесе брешь. Толлеус присел рядом, с наслаждением впитывая в себя тепло, чувствуя, как уходит дрожь. Еще чуть-чуть, и он бы замурлыкал от удовольствия.
Оболиус проснулся и тоже выполз греться. Видимо, даже такому завзятому лежебоке было неприятно спать в сырости.
Старик запоздало пожурил себя, что не догадался сотворить маленькую сушилку прямо в повозке, чтобы грела всю ночь. Тогда бы никакой туман не был страшен. Просто вчера так намаялся, что даже в голову не пришло. Обычно-то место для ночевки выбирали на возвышенностях. Это нынче заночевали где пришлось.
Ученик, встряхнувшись, как собака, потер лицо ладонями, сладко зевнул и собрался запрягать лошадь. Очевидно, ему не терпелось добраться до города, чтобы поскорее угодить своей ненасытной утробе.
Толлеус его остановил. Сиплым со сна голосом он промолвил:
– Обломок, что вчера разбил повозку, железный. Металл всегда в цене, особенно древний, а нам деньги очень нужны. К тому же требуется новая повозка, на этой далеко не уедем. Соберем в округе, что поблизости найдем, тогда и в дорогу.
– Понятно, что много зараз не увезем, но можно ведь и еще раз приехать, – подсказал рассудительный Оболиус.
– Сдается мне, к обеду тут уже найдутся желающие без нас. Нашумели мы тут. Может, даже хозяева этой земли объявятся. – Старик вздохнул. – Тогда хорошо бы, чтобы то, что найдем, не отобрали. Посмотрим, конечно, но вряд ли второй раз приедем.
– Можно собрать все обломки, а те, что не увезем, прикрыть Искусством от посторонних глаз. А через несколько дней заберем! – не унимался жадный парень.
Толлеус пожевал губу. Ему тоже жалко было бросать деньги.
– Ладно, разберемся. Посмотрим, много ли железа найдем да какого размера. Да чтобы недолго нам тут возиться.
Обломок, формой похожий на миску, только очень-очень толстую и с дыркой, споро достали из-под повозки, но внутрь пришлось грузить Искусством – сил поднять не хватило. После этого Оболиус уселся на край повозки и с видом примерного ученика спросил:
– Господин, покажите, чем отличается фрагмент, который ищет проявления Искусства, от фрагмента для поиска железа!
Толлеус потянулся чесать лысину: вообще-то он предполагал, что шустрый Оболиус пробежится по лугу да посмотрит глазами. Как будто так было бы проще. Но теперь придется что-то придумывать. Причем как вообще можно обнаружить обломок в траве, не важно даже, из какого материала, он не знал. Сознаваться в некомпетентности было стыдно. Вроде учитель, а неразумным учеником себя выставишь.
Светлая мысль все-таки пришла в голову. Раскаленные обломки за ночь не совсем остыли: когда доставали тот, что разбил повозку, руками чувствовали тепло. В копилке было плетение для обнаружения вражеских лазутчиков. Оно действовало по многим параметрам: по ауре, шуму, движению и самое главное – по излучаемому телом теплу тоже. Требовалось взять из него нужную часть и встроить в сеть, которой старик вчера искал артефакты. Он уже начал работать, но вдруг сообразил: можно просто использовать первое плетение, и плевать, что там много лишнего и оно не покроет всю площадь. Достаточно отправить Оболиуса с ним походить по лугу. Заодно пусть топор возьмет – постучать по находке обухом, чтобы понять, металл или камень. На том и остановился в своих изысканиях.
Когда ученик ушел, Толлеус задумался над еще одной проблемой, которая всенепременно возникнет. Когда металлические обломки обнаружатся, как дотащить их до повозки? Надежд, что обломки будут достаточно малы, чтобы подросток принес их в руках, маловато, – такие мелкие фрагменты скорее всего уже остыли и плетение их не обнаружит. Повозку же через овраг не переправишь. Искать объездной путь? Ручей – не река, где-то должен быть родник.
Альтер эго потешалось вовсю, предлагая привязывать к найденным обломкам искусные нити и тащить их по земле волоком (можно даже лошадь запрячь, чтобы смешнее было) до рва, а потом «призрачной дланью» переправлять на этот берег и грузить сразу в повозку.
