С движителем для плота тоже не обошлось без накладок. Сперва мысль Толлеуса свернула в сторону парусов, но он без подсказок сообразил, что, помимо неясной искусной реализации, столкнется с проблемой управления: насколько можно судить по книгам, у матросов с этим все сложно. Однако мозг все-таки задумался на эту тему и по ассоциативной цепочке «паруса – ветер – ветряные мельницы – водяные мельницы» подал идею сделать за кормой из досок подобие колеса, раскручивать которое должны были сжимающиеся в определенный момент нити, прикрепленные к каждой его лопасти, а поворачивать предполагалось, просто опуская в воду или поднимая с правого или левого борта бревна.
При этом сам плот получился донельзя тяжелый и неповоротливый. Искусная движительная конструкция вышла ему под стать. Она вроде бы заработала с первого раза, но постоянно возникали нестыковки в работе нитей, которые, накапливаясь, сбивали ход, дергая не за ту лопасть. Об изменении скорости даже речи не шло, это возможно только при ручном управлении.
Оболиус заикнулся было про рыбий хвост: мол, сделать сзади из досок что-то похожее да качать нитями влево-вправо. Только потный Толлеус, мучаясь со своей конструкцией, раздраженно оборвал «глупую болтовню». С тех пор парень вообще слова не проронил, а занялся делом: укреплял искусными нитями бревна и доски для настила, которые стали разбалтываться. Это было на него не похоже, обычно его не смутить так просто, всегда лез с советами, которые нередко оказывались толковыми.
Толлеус не собирался посреди реки принципиально что-то менять. Он не сомневался, что модернизация и улучшение существующей конструкции возможны, но ничего в голову не приходило. Да и времени не оставалось на раздумья, постоянно приходилось останавливать работу нитей и запускать все заново, надеясь подстроиться под нужный цикл. Признаться, он рассчитывал на хороший совет от своего помощника, но просить не позволяла гордость, а тот, как назло, именно в этот раз молчал.
Впрочем, время подумать появилось совсем скоро. Не успели отплыть от города даже на пару лиг, как взбесившиеся нити попросту сломали несколько досок – лопастей колеса, и стало очевидно, что нужно сделать паузу. Плот сейчас же потерял ход и поплыл медленно-медленно, влекомый течением. Хорошо, что руль, хоть и был неказист, работал исправно, еще не хватало, чтобы плот отнесло с фарватера в заросли кувшинок и камыша, там бы он застрял надолго. Плот пусть и имел небольшую осадку, но был очень тяжел и неповоротлив.
Надо сказать, что мохнаткам вообще не понравилось такое путешествие. Им было откровенно скучно лежать на пустой палубе, иных манила близость воды, так что в искусном загоне происходила толкотня, и слышалось рассерженное даже не бульканье – клекот. От перемещений животных плот ощутимо подрагивал. Он, связанный нитями, не был монолитно-жестким. В этом имелись свои плюсы и минусы. Бревна под настилом, на которые приходился вес, слегка проседали, амортизируя, доски играли так, что казалось, будто по палубе гуляют волны. Ходить по такому плоту было не очень удобно, при этом стоял непрекращающийся зловещий скрип.
Сказать по правде, отправляться в дальний путь с целым стадом без должных испытаний и с пустым манокристаллом было глупо. Толлеус поторопился и сам понимал это. Но также он понимал, что задерживаться в городе нельзя. Или он все себе выдумал? Как бы то ни было, нужно было приставать к берегу и становиться лагерем.
Старик перешел на ручное управление и на оставшихся лопастях, потихоньку продвигаясь вперед, стал выискивать место, куда можно пришвартоваться. На Сон-реке с этим было трудно. Впрочем, место отыскалось быстро. Пусть кувшинки, главное – вода. Под конец искусник еще забросил нить на росшее на берегу дерево и стал подтягивать плот ею. Высадились удачно – берег не топкий, травы много и не синяя. Правда, повозки нет. Разбитую старик загонять на плот не стал, рассудив, что толку с нее чуть. Продал задешево на запчасти – колеса-то были в порядке.
К сожалению, теперь до города не доедешь и материалы не привезешь. Если только отправить Оболиуса на лошади верхом, благо догадался оставить в хозяйстве на всякий случай. Пускай покупает новую повозку… Над этим стоило подумать. Вообще стоило сесть и крепко подумать!
На берегу путешественники простояли лагерем этот и весь следующий день. И все это время старик экспериментировал, а будто проснувшийся Оболиус совался со своими советами. Провизии, запасенной впрок, хватило, даже не понадобилось отправлять ученика в город. Толлеус сам не знал, где было бы лучше. С одной стороны, с крышей над головой, безусловно, комфортней. С другой – здесь никто не мешает и не нужно заботиться о корме для стада. Мохнаткам вполне хватало луговых трав при условии, что их можно было пасти целый день и не перегонять на большие расстояния.
Людей практически не видели. Несколько раз мимо проплывали лодки местных рыбаков, да однажды против течения прошел небольшой восьмивесельный кораблик, и еще долго над рекой разносилась песня гребцов.
Плот претерпел колоссальные изменения. В первую очередь Толлеус сосредоточил усилия на гребном колесе. Исчезли длинные лопасти, зато ширина их возросла. Ученик подсказал и оказался совершенно прав. Дальше искусник сосредоточил усилия на самом механизме вращения. Он перебрал несколько вариантов, даже попытался воссоздать с помощью Искусства заводной механизм, который видел когда-то в забавной игрушке на ярмарке. Методом проб и ошибок удалось установить, что самый простой и эффективный способ в ритмичном ударе по лопасти, когда она поднималась в самую верхнюю точку. Вот только доски из-за этих ударов достаточно быстро ломались. Усилить их металлом вышло бы дорого, и для этого понадобилось бы возвращаться в город. Обмотка искусными нитями давала прирост прочности, но все равно не снимала проблему окончательно. Если бы удалось изменить плетение защитной сферы, чтобы она принимала форму лопастей, тогда было бы чудесно, вот только с этим возникли накладки. Сделать можно, но только методом кропотливого подбора параметров: с любой формой, отличной от шара, всегда так.
Треть всего времени вынужденной остановки Толлеус потратил на создание плетения, формирующего мягкую податливую сферу, которую потом можно было натянуть на любую поверхность и, изменив одно свойство, придать ей жесткость. Пусть вручную в прямом смысле этого слова, но из такой сферы можно сложить хоть прямоугольник, хоть что угодно. Старик подумал и сейчас же представил массу ситуаций, в которых такое плетение может понадобиться. С самодовольной улыбкой похвастался изобретением ученику (больше никого нет, а так хотелось, чтобы оценили). Неожиданно возникла одна непредвиденная проблема: как назвать новое плетение? В голове крутилось что-то вроде «теста», но как-то несолидно для такого хорошего изобретения. Так что пришлось сидеть, забросив другие дела, скребя лысину и силясь выдумать что-то красивое и поэтическое. Откуда-то из подсознания (скорее всего из темных закоулков памяти, где угнездились воспоминания Ника) всплыло незнакомое слово «транспласт». Попробовав его на языке и так и этак, махнул рукой: в меру учено, в меру непонятно. В результате так и нарек свое детище.
Когда путники проводили взглядами вышеупомянутое купеческое судно, Оболиус невинно предложил выбросить колесо и сделать лапки-весла, чтобы получился водяной голем. Старику от всей души захотелось приласкать ученика тростью, потому что сделать весла, которые приводило бы в движение Искусство, несравнимо легче, чем колесо, да и опыт по управлению лапами Паука есть солидный. Отчего с самого начала никто не подумал про такой способ? Может, потому что весла ассоциировались с маленькими лодками?
Отказываться от колеса, которое так долго доводил до ума, Толлеус не стал. Но и просто так пройти мимо хорошей идеи не мог, так что гребные весла нашли воплощение в рулевом механизме. Теперь рулевые бревна не стояли по краям плота, подобно мачтам, опускаясь в воду, когда того требовала обстановка. Их заменили две широкие доски, которые в обычном состоянии тянулись вдоль бортов ниже уровня воды, а когда требовалось повернуть – одним концом отходили в сторону, так легче было рулить и останавливаться. При желании ими можно даже грести, но это скорее излишество, чем необходимость, потому что для полноценной гребли требовалось много пар таких весел.
