— Так получается, тетя Люба, мне теперь Вам за аренду комнаты платить? — осенило меня. — Мои-то деньги Петька-два ведра увез. Кстати, а почему «Два ведра»?
— Сдурела, что ль, Ивановна? — нахмурилась тетя Люба. — Какие деньги? Изверг я, что ли — за три дня деньги брать? Да брось ты. Ешь спокойно, отдыхай и занимайся своими делами школьными. А там решим. А «Два ведра» — кличка у него такая.
— А почему так? — уже спокойно и расслабленно поинтересовалась я. Кажется, все более или менее устаканилось. По меньшей мере, в ближайшие несколько дней у меня точно будут жилье и еда. А там посмотрим…
— А он по пьянке как-то к колодцу пошел с ведром, за водой, и ведро утопил. Нормальный бы человек что сделал? Понял, что надо домой идти и в койке храпеть до утра. А этот за вторым ведром пошел.
— И второе утопил? — догадалась я. В гостях у хлебосольной, простой и добродушной хозяйки мне было невероятно тепло и уютно.
— Ага, — задорно хохотнула тетя Люба. — Сколько раз я ему говорила: принял на грудь — спать ложись. Ан нет, хочется ему всегда похозяйничать. Это еще в незапамятные времена было, сразу после войны. С тех пор и прозвище у него — Петька-два ведра.
— Ну он же все равно знал, что скоро все выяснится.
— Ну и что? — пожала плечами хозяйка дома. — Ему до лампочки. Ты ж деньги сама ему отдала, он не отбирал. Да и знал заранее этот хитросделанный, что я добрая, тебя не выгоню. В общем, ты располагайся, а я в сельпо схожу, там «на карандаш» кой-чего записать надо, чай у меня закончился. Вот тебе ключ. Будешь уходить, дверь лучше запри. А то, не ровен час, вернешься — а на твоем месте уже новая гостья спит.
И, грузно шагая, тетя Люба скрылась в сенях.
Глава 3
Пришлось немного повозиться, чтобы привести себя в порядок. Горячей воды в деревенском доме, куда меня определил ушлый «риэлтор» Петька по кличке «Два ведра», конечно же не оказалось, а посему, чтобы помыть голову, пришлось повозиться. Баню натопить тетя Люба обещала только завтра, а мне позарез надо было наведаться сегодня в сельсовет, сообщить о своем приезде и понять, что делать дальше и, как говорилось в одной известной рекламе из конца двухтысячных, «сколько вешать в граммах». Словом, дел впереди — целая гора. А появляться перед руководством деревни с немытой головой — плохая идея.
Согрев себе воду в большой кастрюле, я кое-как привела себя в порядок. Хорошо хоть в большой дорожной сумке, которая досталась мне во временное пользование от настоящей Дарьи Ивановны Кислицыной, была небольшая бутылочка шампуня «Яичный» в пластиковой бутылочке. Точно таким же я пользовалась, когда уже попадала в СССР семидесятых. Таким мне уже доводилось пользоваться, когда я попадала в СССР, и мне он, по правде говоря, совершенно не понравился. Я предпочитала болгарский шампунь «Зеленое яблоко» с кисловатым запахом. Но, подумав, сейчас я разумно рассудила, что за неимением лучшего и этот сойдет. Не мыть же голову хозяйственным целом, большой брусок которого лежал на полке…
«Негусто», — подумала грустно я, отжав цветастым полотенцем свои мокрые волосы и разбирая дорожную сумку, вещи в которой были заботливо уложены моей названной сестрой-близняшкой. Нет, блузок, юбок было предостаточно. Положила Даша даже парочку симпатичных летних платьиц в мелкий цветочек. А на дне нашлись заботливо набитая старой газетой (чтобы не растерялась форма) запасная пара туфель и босоножки. А вот со средствами для ухода была беда…
Шампунь, зубной порошок «Мятный», которым мне пришлось пользоваться во время моего третьего и четвертого путешествия и который я просто ненавидела, щетка, складная расческа, кусачки для ногтей, пилочка, пемза для ног и крем «Персиковый» — вот и все, что оказалось в моем распоряжении. Да уж, сильно не разгуляешься… Нет ни моих любимых чудодейственных японских масок для лица и шеи, ни кондиционера для волос с секущимися кончиками — словом, всего того, к чему я привыкла за последние несколько лет в реальном мире, наконец начав заботиться о себе.
В кошельке, который оказался в моем ридикюле, лежали несколько купюр, и на них, конечно, можно было бы купить еще кое-какие женские приблуды, вроде фена «Заря», помады или туши для глаз. Но для этого придется ехать из Клюевки (так называлась деревня, в которой я очутилась, попав в СССР в пятый раз) в Москву. Вряд ли в сельском магазине я найду что-то из уходовых средств, кроме хозяйственного мыла.
Остался в далеком двадцать первом веке и мой любимый фен «Дайсон» со множеством насадок — подарок мужа на день рождения. Если захочу теперь соорудить на голове кудри, придется снова кипятить и использовать Дашины красные бигуди. Жуть как неудобно спать на них, постоянно ворочаешься! Да и волосы, как раньше, за пять минут уже не высушишь. Что ж, делать нечего, придется ждать, пока сами высохнут.
А бросая в большой эмалированный таз, предназначенный для грязного белья, свою вчерашнюю кофту, я с тоской вспомнила свою ультрасовременную стиральную машину с множеством функций, таких, как: отложенный запуск, деликатная стирка и управление с мобильного приложения… Да уж, даже в коммуналке, в которой мне довелось жить когда-то в семидесятых, хотя бы горячая вода всегда была… А иногда можно было даже устроить себе что-то вроде спа — набрать ванну горячей воды, напустить туда пены и валяться целый час… А тут помыться как следует — целое мероприятие. Воды натаскай, дров наколи, печь натопи… Теперь я понимаю, откуда пошло выражение «банный день». Пока на всю семью баню натопишь, пока все помоются, и впрямь день пройдет. Это для горожанина — пустячок: зашел в душ и вышел через пятнадцать минут, чистенький и красивый.
— «Ладно, — рассудила я, причесывая высохшие волосы и собираясь, — чай, не барыня, не сахарная, не растаю, проживу как-нибудь. И не из такой передряги выбиралась. В выходные банька будет. А на выходные к Лиде в Москву смотаюсь, погуляю по Арбату, посмотрю на высотки, посижу в кафе „Мороженое“, схожу в кино — словом, вкушу, так сказать, все блага цивилизации». А если время останется, навещу и свою давнишнюю коллегу Катерину Михайловну с ее мужем Климентом Кузьмичом, и мудрую Софочку, при участии которой в далеких шестидесятых был пойман неуловимый «Мосгаз».
Собравшись, я вышла на улицу и довольно зажмурилась, подставив лицо яркому солнышку. В Питере уже несколько месяцев стояла унылая и серая погода, даже нос на улицу высовывать не хотелось. Муж, которого постоянно дергали в офис по служебной необходимости, говорил, что в такую погоду хороший хозяин собаку из дому не выгонит. А тут — градусов двадцать пять, не меньше, всюду зелень, птички поют, неподалеку пруд, рыбка плещется, детишки на велосипедах гоняют… Красота! А еще можно пойти собирать грибы, ягоды и даже попробовать поудить рыбку… Все эти удовольствия для меня, как для заядлой горожанки, которая только пару лет назад узнала, что такое дачный отдых, пока еще были в диковинку… Да и на дачу-то я приезжала только на выходные и праздники. А сейчас — гуляй, сколько вздумается. Пока занятия в школе не начались…
Стараясь пока не задумываться о том, что меня ждет дальше, я одернула платьице и бодро зашагала по пыльной деревенской дороги. Сельсовет располагался в небольшом домике, находящемся всего в пятистах метрах от почты. На входе я столкнулась с пожилым мужчиной в резиновых сапогах и с сачком в руках. В сачке лежало штук десять свежих карасей. Или это не караси? В рыбе я разбиралась, как свинья в апельсинах, а еще у меня на нее была жуткая аллергия, поэтому при одном только взгляде на сачок у меня жутко начали слезиться глаза и зачесался нос.
— Здравствуйте, — вежливо поздоровалась я, памятуя о деревенском обычае здороваться со всеми людьми, встречающимися на пути. — Мне бы к председателю, Аркадию Павловичу…
— И тебе доброго здоровьичка, — вежливо ответил мужчина, подавив отрыжку, — Городская, что ль? Худая какая. Не видел тебя тут раньше. У себя Палыч-то, проходи… Вчерась еще из города вернулся, сына с невесткой и внуков навещал.
