— Спокойно, — заговорил третий. — Всё нормально. Сейчас дотащим вон туда и там уже машину подгоним. И погрузимся.
Это было разумно.
Но всё равно не оставляла мысль, что происходящее донельзя странно. Зачем кому-то понадобились козлы? Причём настолько, чтобы их красть? Филин как-то сомневался, что подростки — а голоса были молодыми, да и сама девица, вспоминая, тоже — решили устроить козью ферму, для работы которой понадобились два козла. Нет, всё было куда сложнее.
— Всё, — движение остановилось. — Стойте тут. Я сейчас подгоню…
— Свет, а Свет… — проныл первый. — А тебе не страшно?
— Страшно.
— А может…
— Знаешь, я вот, конечно, тоже думаю, что может… ну а если получится? Ты вот прикинь, сейчас соскочишь, а оно реально получится? И тогда что? Они в шоколаде, а ты остаток жизни лохом убогим?
Нет, речь явно не о козьей ферме.
— Ну… так-то да… а если вот… а если нет?
— Тогда нет.
— И вот просто?
— Слушай, Егорьев. Хватит ныть уже. Хочешь свалить? Скатертью дорога… а я… я всё уже для себя решила. Я должна попробовать! Просто должна вот, иначе…
И осеклась.
— Чего?
— А того. Тебе не понять.
— Ага…
— Бугага, — огрызнулась Светка. — У тебя вон и мамка, и бабушка… и любят тебя, хороводы водят. В школу бегают. На музыку записали…
— Хочешь, я тебе скрипку подарю?
— Что я с ней делать буду? У меня мамаша через день или бухая, или в отходняке. И срать ей на меня с высокой… и на всех-то вокруг. Только плачется, что папаша её бросил. А он вообще… звонила, думала, примет хотя бы на пару недель перекантоваться. Так сказал, что у него семья, а я уже большая, могу сама проблемы решать.
— Ты это…
— Я и то, и это. Я деньги откладывала. Подрабатывала. И откладывала. Чтоб свалить от мамашки. Думала, поступлю. Если в колледж, на повара, то там общагу дают. И подрабатывать можно сразу почти. А того, что собрала, хватит, чтоб на первое время, на жизнь. А она нашла и пробухала всё. Потихоньку тягала, чтоб я не заметила. И теперь… теперь мне и уехать не за что. А она довольная, что не уеду. Конечно, кто ж будет готовить, убирать и таскать её бухую тушу. Сказала, что договориться, что на почту меня возьмут. Почтальоном. А я не хочу!
— Не ори.
— Не ору. Это… это так, просто, от нервов… не хочу почтальоном. Не хочу и дальше с ней! Если не уеду, то я стану такой же, как она. И всё… и это — шанс, Егорьев. Такой, который бывает раз в жизни. И я его не упущу.
— А козлов не жаль?
— Жаль, конечно. Они забавные. И этот… ласковый очень. Но… тут или я, или козлы. Так что…
Снова вздох.
— Ничего… вот стану магичкой, заработаю деньги… много денег… и приют открою. Для животных.
— Скажи ещё, что для козлов, — хмыкнул второй.
— Может, и для козлов. Козлам, небось, в этом мире тоже несладко приходится.
Вот тут Филин с ней согласился. Он постепенно приходил в себя, но продолжал лежать, здраво рассудив, что сперва надо разобраться, что, собственно говоря, происходит.
Да и в целом… путы на ногах никуда не делись. И по ощущениям были довольно прочны. С Профессором опять же не понятно. Вдруг он ещё без сознания? Не бросать же.
Так что ждать.
Машину Филин учуял раньше подростков. А потом и они…
— Слушай, вот понятно ты или Азазеллум наш… — имечко было произнесено с насмешкой. — А ему-то на кой ввязываться?
— Потапову? А… он на самом деле в Лялькину втюрился.
— Это в какую?
— Лялькину? Ты что, не знаешь? Хотя да, откуда тебе. Она раньше с нами училась, а в седьмом когда была, то дар открылся. И её перевели в спецшколу, для магов. Вот. Они с Потаповым соседи по подъезду. И он за нею пытался ухлёстывать, сперва так, не всерьёз. А она ему от ворот поворот. Заявила, мол, что её обычные люди не интересуют. Типа, магичка крутая. И только за мага пойдёт, чтоб дети одарёнными были. Типа, династию и всё такое… в общем, Потапова это задело.
Подростки.
Точно подростки. Уж больно дурь знакомая.
— И чего? Он решил, что станет магом и её того…
— Ага. Влюбит в себя, а потом бросит.
И забористая.
На диво.
— Чего стоите? — влез третий. — Грузите давайте. Только аккуратно. Батя мне мозг вынесет, если салон изгваздаете…
Глава 9
Где речь идёт о мышах и нормальности
Двое фехтовальщика, делая выпады в стороны друг друга, неистово боролись на колющих оружиях.
Из протокола, составленного по следам мордобоя в пивной «Капелька» участковым Н., который втайне мечтал стать писателем.
— То есть, вы сидели тут? — поинтересовался новый доктор, который от старого отличался ростом и какой-то недоверчивостью, что ли. Последнее читалось в хитром прищуре глаз и вообще в манере общения. Он и приближаться к Науму Егоровичу опасался. Так, издали и спрашивал.
— Тут, — вежливо ответил Наум Егорович и руки на коленях сложил.
И спину выпрямил.
Его классная, женщина суровая, всегда говорила, что ученик должен сидеть прямо и руки держать на коленях. Исключения допускались, когда в руках этих ученик держал ручку или книгу, но исключительно по школьной программе.
И взгляд, главное, у неё был похожий.
Прямо-таки читалась в этом взгляде готовность разоблачать обман.
— Всю ночь?
— Нет.
— А сколько?
— Долго.
— Николай Леопольдович, — доктор вымучил из себя улыбку. — Может, вы сами расскажете, что тут произошло?
Тайная операция.
Ну… как… хотя, пожалуй, теперь смысл её понятен. Когда исчезает один пациент, это поневоле порождает нехорошие мысли о побеге и пособниках. А вот когда все разбредаются, начинаешь искать причины иные.
Хитро.
Предыдущая ночь выдалась весьма… своеобразной. И дело даже не в мышах или странных молодых людях, которые явились в «Синию птицу» нагло наплевав на режим охраны и не только на него. Пришли и ушли, унеся с собой девушку.
А вот Наум Егорович остался.
И Женька.
И сперва они действительно посидели на лавочке, доедая пирожки, поскольку подобные вещественные улики, намекавшие на присутствие посторонних, оставлять было никак нельзя. Да и в целом есть хотелось.
Потом Женька сказал:
— Я прогуляюсь. Ты как, со мной?
— С тобой, — сидеть дальше было неправильно, пусть камера и захватила пяток людей, но это ж мало. Снять надо было как можно больше, а потому Наум решительно поднялся. — Я дорогу знаю. К первому корпусу. Хотя там охрана.
Охрана пускала пузыри.
Буквально.
Здоровенный бугай сидел по-турецки, поставивши на скрещенные ноги миску с мыльным раствором, и старательно выдувал из него пузыри. И вид при том имел счастливейший.
Дверь была открыта.
А вот кодовый замок к величайшему разочарованию работал.
— Погоди, — сказал тогда Женька и положил на замок руку. Тот подумал и щёлкнул, пропуская в корпус. — Ишь… воняет. Чуешь?
Странно, но теперь Наум Егорович и вправду ощущал запах. Такой вот… не отвратительный пока, нет. Скорее уж намекающий, что где-то рядом что-то начало портиться.
Или вот-вот начнёт.
— Мне бы пройтись, — Наум Егорович прищурился. — Посмотреть, что там. В корпусе этом.
Жилая зона.
Комнаты крохотные. Вмещается только кровать и да, отдельный санузел, причём ничем не отгороженный. Просто унитаз в углу помещения.
Кровать прикручена к полу. Постельного белья нет. Убрали? Или изначально не было?
— Интересно, — Женька приподнял одеяло, показывая на длинные пластиковые жгуты. — Это чтоб спалось лучше?
На окнах решетки.
И да, артефакторные, которые так просто не распилить. Стекло толстое, с прозеленью.
— Глянь, — Женька тоже забрался на подоконник. — Вон, видишь?
Щель на той стороне, за стеклом.
— Жалюзи, — подобные Наум Егорович видел на закрытой военной базе. И предназначены они были для того, чтобы защитить стекла в случае потенциального нападения. Но тут-то они зачем?
