— Ступай на речку, освежись, — пожала я плечами. — На улице — теплынь, вода за день прогрелась, как парное молоко. А насчет жрать — подождать придется. Надо к соседям сходить, яиц да творога купить. Сырников напеку.
— Слушай, Дарья! — предложил Гвоздик. — А может, баньку затопим? Я бы с удовольствием попарился. Когда ехал сюда, прямо мечтал о хорошей баньке, горячей такой, чтобы пропотеть нормально! Я вот тут и веничек где-то подходящий видел!
— Отлично! — бодро сказала я. — Банька — шикарная идея. И как я без тебя до нее не додумалась! Тогда купание отменяется. Вот ведра — и вперед, к колодцу за водой. Во дворе две бочки. Натаскай воды, чтобы полные были. Я как раз вчера последнюю воду вылила. Дожди еще не скоро ожидаются, так что придется носить. Эх, как хорошо, что мужик в доме наконец-то появился! А то все одна, да одна, и помочь некому!
— Ясно, — помрачнел Гвоздик, уже, наверное, представлявший себе, как он растянулся на простыне на сиденье парилки, а я любовно хлещу его веником. — Ладно, так и быть, натаскаю. А дрова где? Топить баню чем?
— Дрова? — почесала я в затылке. — Дрова… наколоть надо. Вон топор, видишь? Идешь за сарай и колешь. Ну или можешь у соседей купить, уступят недорого. Только извини, покупай сам, у меня сейчас негусто с деньгами.
— А ты не зарабатываешь, что ли? Ты ж целый школьный директор! — непонимающе уставился на меня Гвоздик. — Тебя вон как в селе уважают! Все к тебе на «Вы»…
— Я всего без году неделя директор, — пожала я плечами. — В прямом смысле. Зарплату получу в конце месяца. А до конца месяца еще три недели. На кармане — голяк. Живу плодами огорода. Да и зарплаты тут не столичные. Это там, в Москве, на широкую ногу жить привыкли. А мы тут экономим.
— Да уж, — еще больше помрачнел Гвоздик. — Поколи дрова, затопи печь… А когда же вы тут отдыхаете?
— А чтобы отдохнуть, Никита, — сказала я, как школьнику, назидательным тоном, — надо сначала поработать. Хочешь греть кости в бане — сначала дров надо наколоть и баню протопить. Хочешь ухи из рыбки: изволь сначала рыбку поймать, очистить и разделать. А я, конечно же, тебе ее приготовлю. Хочешь пирогов из печи — полезай на крышу и чини трубу, прохудилась. Будет печь работать — сделаю тебе пироги. У нас в деревне так.
Гвоздик, задумавшись, смотрел на меня. Нахальство на его помятом лице сменилось растерянностью. Видимо, он себе совершенно по-другому представлял деревенскую жизнь: встал с утра, попил парного молочка, невесть откуда взявшегося, съел тарелку блинов, которые приготовились сами собой, и пошел загорать на пляж. А дом сам собой станет чистым, дрова сами собой сложатся в поленницу, печка будет работать, да и банька сама протопится.
— Может, хоть перерывчик сделаем, чайку попьем еще разок? — предложил изрядно умотавшийся после покраски двух метров забора Гвоздик. — Ты, я вижу, варенье притащила. Угости, не пожадничай!
— Ой, — деланно всплеснула я руками, решив играть свою роль до конца. — А чай-то и закончился! Я в сельпо схожу, куплю. А как вернусь, попьем чайку с вареньицем и будем поленницу перебирать. Потом вместе баньку протопим. Уж попарю тебя, так попарю, век помнить будешь. Да, ты не забудь — ты завтра в четыре часа утра встаешь.
— В четыре? Куда это в такую рань? — нахмурился Гвоздик. — Я раньше десяти никогда не встаю, ты же знаешь…
— Так на рыбалку! — спокойно пояснила я. — Ранним утром — самый клев. Ты же ушицы на обед хочешь? Только не обессудь, часа два придется в камышах стоять, по пояс в воде. Так что сапоги раздобудь повыше. Я со школы вернусь — и приготовлю обед. Да, раз ты на работу не идешь, то и траву на участке покосить надо. Коса затупилась, кстати, неплохо бы наточить… Я в магазин!
Через полчаса я снова вернулась и, не увидев никого ни во дворе, ни в доме, облегченно вздохнула и поняла, что моя идея сработала. Даже вызванивать из города моего приятеля Макса по прозвищу «Зингер» и снова просить его изображать ревнивого жениха не потребовалось.
Бывшего мужа Дарьи Кислицыной Никиты Гвоздика не было и в помине. С вешалки исчезла его дырявая куртка с засаленными рукавами. Не было в сенях и потертой дорожной сумки. Никита сбежал сам, роняя тапки, в столицу, полную благ цивилизации, и даже угрозы выбивания денег за пропавший товар с помощью раскаленного утюга его пугали не так, как перспектива ежедневного подъема в четыре часа утра и работы по дому допоздна. Его мечты о целой неделе вольготной барской жизни в деревне разбились вдребезги.
На память о «муже», которого я сегодня видела второй раз в жизни, остался только стойкий аромат вонючего одеколона «Шипр», витающий в воздухе. Скорее всего, в этот самый момент Никита Гвоздик уже трясся в послеобеденной электричке вместе с народом, возвращающимся со своих дач в Москву, и дал себе зарок больше никогда не приближаться к деревенской жизни.
Что ж, как говорится, каждому свое… Нигде Гвоздик себя не нашел — ни в городе, ни в деревне… Как говаривала мудрая тетя Люба про таких людей, «ни в городе порукой, ни в дороге товарищ, ни в деревне сосед».
Завязав фартук и довольно напевая, я принялась готовить обед.
Глава 9
На следующий день Катерина Михайловна, оставив мужа Климента Кузьмича дома, впервые пришла ко мне в гости. Вместе с ней мы решили приготовить обед у меня, точнее — у тети Любы дома. Так, ничего особенного — салат из свежих овощей с огорода, грибной суп да блины к чаю. Поначалу я хотела все сделать сама, но Катерина Михайловна вызвалась мне помочь и отговорки не принимала.
Приводить гостей мне хозяйка дома не запрещала — напротив, даже настойчиво советовала.
— Не сиди дома одна, Ивановна, не грусти, — наказала мне она, собираясь в Москву. — Давай, присядем на дорожку. В ногах правды нет. Одной дома сидеть — дурное дело. По себе знаю — ерунда всякая в голову лезет. Гуляй, знакомься, общайся. Все тебя уважают, все ты тут понравилась. Вижу, загоняли тебя там, в школе твоей. С утра до ночи там сидишь, света белого не видишь. Нельзя так. Ты старайся, старайся, да не перестарайся. Ежели не получается чего — плюнь пока и не делай. Потом доделаешь. Михайловну, к примеру, к нам позови, она баба мировая. Сварганите чего-нибудь, посидите вдвоем, потреплетесь, наливочки хряпнете, песни попоете — вот и полегче станет, да? А я вернусь через недельку и тоже тебя развлекать буду.
— Конечно, — согласилась я, вот уже в который раз удивляясь житейской мудрости тети Любы. Она всегда давала очень простые, но в то же время дельные советы, хотя никогда в жизни не работала на руководящей должности. — На неделе обязательно приглашу.
Проводив тетю Любу на станцию, я неспешно направилась домой, а по пути насобирала грибов. И вот сегодня мы с приятельницей наконец решили их приготовить.
— Значит, Дарья Ивановна, говорите, и след простыл Вашего Шильдика, супружника бывшего, то есть? Не беспокоит он больше Вас? Не достает? — благодушно расспрашивала меня Катерина Михайловна.
— Да Гвоздик он, а не Шильдик, — улыбаясь, поправила я ее. — Никита его зовут, а Гвоздик — это фамилия. Это я так, пошутила. Он, кстати, уже не Гвоздик — после развода мою фамилию взял, теперь Кислицыным ходит и жутко обижается, когда его Гвоздиком зовут. Ну мне не жалко, пущай радуется и фамилию мою носит. Детей у нас не народилось, делить нечего. Комната — служебная, мне ее, как учителю, дали. Телевизор хоть оставил — и на том спасибо.
При упоминании о телевизоре мне стало немножко грустно. Вот уже больше недели я не смотрела «ящик»! В деревне его не было ни у кого, даже у председателя Аркадия Павловича. Иногда после рабочего дня мне очень хотелось перед сном хотя бы полчасика посмотреть что-то по телевизору. Эх, «ящик» бы мне сюда… Пусть даже не ультрасовременный большой плазменный, который стоит у нас с моим настоящим мужем Гошей в квартире, а хотя бы старенький советский «Старт». Хоть бы программу «Время» вечерком, что ли, глянуть… или «Клуб путешественников»… Работа — работой, а развлечься вечерком иногда хочется. Все же я горожанка до мозга костей…
