Вдруг в окно постучали. Я невольно вздрогнула. Это еще кто? Только что ведь никого не было!
Я всерьез забеспокоилась. В голову полезли дурные мысли, от которых меня предостерегала, уезжая, тетя Люба. Может, зря мы все-таки затеяли этот разговор? Неужто и до Клюевки добрались «уши»? Или Гвоздик, которого приятель в Химках отказался к себе вписывать и отправил восвояси, решил все-таки смириться с ужасами деревенской жизни и вернулся? Этого еще не хватало!
Я выглянула во двор. Под окошком стояла соседская девчонка Зина.
— Привет! — облегченно улыбнулась я ей. — Хочешь, заходи! Супчика грибного поешь.
— Благодарствую, Дарья Ивановна, — степенно поклонилась Зина. — Щас зайду. Только ненадолго — мне еще с мелкими уроки делать. Я тут банки принесла — нам тетя Люба варенье давала.
Аккуратно сняв старенькие поношенные туфли, явно доставшиеся девочке от матери, Зина прошагала в залу и поставила авоську с пустыми банками под стол.
— Красота какая у Вас! — восхитилась она, оглядевшись вокруг. — У тети Любы всегда уютно было, но вы вообще красоту навели! Куда садиться-то?
— Давай сюда, к окну поближе! — скомандовала я. — Я тебе сейчас налью. В сельпо хлеб свежий привезли, я сходила, вот, тоже бери. Голодная небось, мать на работе?
— Ну… есть малехо, — призналась девочка и шмыгнула носом.
Катерина Михайловна тем временем уже налила себе и мне по большой тарелке супа, не забыв щедро положить туда по большой ложке сметаны. Зина уютно устроилась за столом в ожидании вкуснятины. Я с невольным уважением смотрела на нее. Сколько в деревнях таких детей, вынужденных повзрослеть раньше времени! Часть детства у них безнадежно отнята — с раннего детства в няньках у младших…
Вдруг Зинин взгляд упал на доску, лежащую на столе чуть поодаль. Там я оставила еще штук двадцать грибов — мы с Катериной Михайловной решили их потом засолить в банках. Всегда веселое, улыбчивое и беззаботное лицо девочки-соседки внезапно побледнело. В глазах ее отразился дикий ужас.
В мгновение ока она метнулась к уже собравшейся отведать суп Катерине Михайловне и вырвала ложку у нее из рук.
Глава 10
— Ты чего? — изумилась Катерина Михайловна и совсем по-деревенски, забыв о манерах, добавила: — Белены объелась, что ль? Что с тобой, Зина?
Только что соседская девочка Зина, милая хохотушка, которая всегда крайне почтительно и корректно вела себя со взрослыми, вырвала у моей приятельницы из рук полную ложку хорошего, наваристого, грибного супа со сметаной, который мы так долго и усердно готовили, и попросту выплеснула ее в окно. Вот это поворот! Прямо скажу, не ожидала я такого от всегда беззаботной, улыбчивой и приветливой Зины, которая, казалось, родилась со смешинкой во рту. Право, она мне совсем другой казалась… Что происходит?
— Даже не смейте в рот это брать! Сдурели, что ли, совсем? — закричала Зина и загородила собой кастрюлю. Вид у нее был совершенно безумный.
Катерина Михайловна, только что лишившаяся вкусного обеда, на который она рассчитывала, даже возразить больше не смогла, только сидела, тяжело вздыхая, и молча открывала и закрывала рот, видимо, пытаясь подобрать наиболее цензурные выражения — она все же школьная учительница, и не просто учительница, а завуч. Но пока, видимо, слова, которые приходили в голову моей дражайшей приятельнице, употреблять в присутствии детей категорически не следовало. Я тоже не могла вымолвить ни слова и только, машинально теребя завязки фартука, наблюдала за этим представлением.
Что случилось-то? С чего вдруг Зина так взбрыкнула? Неужто девочка настолько голодна, что решила отобрать у нас, двух взрослых женщин, целую кастрюлю супа?
А может, она и впрямь бедствует со свой семьей? Отец ушел к другой женщине, мать болеет… Помимо Зины, в семье еще трое маленьких детей. Всякое в жизни бывает… Вон у ребенка даже туфлей новых нет, донашивает старые, доставшиеся от матери… А братец ее младший по деревне в женской кофте щеголяет — другой нет.
Видимо, Катерина Михайловна подумала о том же, потому что, поглядев на Зину внимательнее, она чуть успокоилась, несколько раз глубоко и тяжело вздохнула и уже другим, привычным тоном сказала:
— Зиночка, да ты не переживай… Садись, кушай! Тут супа на всех хватит. Дарья Ивановна хорошо готовит. И братикам твоим останется… Тут целая кастрюля! Вон ты худая какая, плохо кушаешь поди…
Однако это предложение соседку совсем не впечатлило.
— Вы с ума сошли? — закричала Зина. Ее веснушчатое лицо было уже не бледным, а пунцовым. — Катерина… Ивановна!
— Михайловна, — машинально поправила приятельница. — Если ты голодаешь…
— Вовсе я не голодаю! — рявкнула девочка, тыча пальцем в кухонную доску, лежащую в углу стола. — Это что?
— Грибы… — растерянно сказала я.
— Какие? — тоном строгой учительницы начала допрос соседка.
— Так это… белые же… — промямлила я, будто школьница, не выучившая урок.
— Вы из этих грибов суп готовили? — продолжала меня допрашивать Зина.
— Ага, — пожала плечами я. — А что такого-то? Они, что ли, в Красную книгу занесены? Это же белые, их можно собирать.
Зина закатила глаза к потолку.
— Дарья Ивановна, а какого цвета, по-Вашему, белые грибы?
— Ну белого же, очевидно…
— Дарья Ивановна! У белых грибов коричневая шляпка! Знать надо! А этой гадостью у нас уже человек десять приезжих отравилось! Потом с мигалками на скорой в Москву везли! Все местные знают, что трогать их нельзя. Их же специально давят, чтобы никому и в голову собирать не приходило, а Вы с Катериной Михайловной суп варить удумали!
Мне наконец все стало ясно. Вон оно что! Сняв фартук, я плюхнулась на диванчик, стоящий в зале, и едва не заплакала. Вот я простофиля! Что я наделала! Только что чуть не угробила троих людей! Я же с рождения росла в огромном мегаполисе и в грибах совершенно не разбираюсь. Да, на дачу я много раз выезжала, но по грибы ни в детстве, ни во взрослом возрасте никогда не ходила. Для меня что сыроежки, что опята, что белые грибы — все на одно лицо. Знаю только, как выглядят мухомор и поганка, и что их есть ни в коем случае нельзя…
Живи я двадцать первом веке — все было бы гораздо проще. Я бы достала из кармана смартфон, подаренный мужем, сделала пару фотографий, тут же «погуглила» бы и спросила совета в Интернете у знающих людей. Только сейчас на дворе семидесятые, и я даже не в Москве, а в деревне, и даже всезнающий школьный библиотекарь не знает, что такое «гуглить». А мой смартфон тут сгодится разве что в качестве подставки под сковородку.
Тем временем допрос продолжался.
— Вы эти грибы где взяли? — наседала на нас обеих молоденькая соседка, уперев тощие руки в бока — точь-в-точь тетя Люба, только лет на сорок моложе.
— По дороге от станции домой набрала.
— Ну, все ясно, — вздохнула Зина. — И приезжие, которые отравились, набрали их там же.
Воцарилась тишина. Катерина Михайловна, поняв, что произошло, молчала и, не говоря ни слова, пыталась оттереть пятно от супа со своей блузки. А я вдруг похолодела, вспомнив случай из своей жизни. Много-много лет назад, когда я еще работала продавщицей в магазине у дома, моя коллега Аллочка однажды утром просто не вышла на смену. Она не появлялась на работе три дня, и все эти три дня мы ничего о ней не знали.
Честно говоря, нехватка сотрудников в нашем магазине была обычным делом. Ушлая директор Инесса Павловна очень любила собирать «мертвые души». Выглядело это так: Инесса Павловна невесть где набирала чужие паспортные данные — скорее всего, просила у родственников, знакомых, друзей, друзей друзей и так далее — и фиктивно оформляла этих людей сотрудниками. А их зарплату она благополучно клала себе в карман.
Этот финт Инесса Павловна благополучно прокручивала уже много лет, и никто не мог ничего с этим поделать. По бумагам у нас в магазине числились шестьдесят сотрудников, а работали двадцать. Только незадолго до увольнения я случайно узнала, что, оказывается, в кассирах у нас числятся дочь, мать, зять, три сестры Инессы Павловны, ее свекровь и пять ее племянниц. А по факту на кассе работали только я и двое моих коллег — пожилая Клавдия Ильинична и Аллочка.
