Все изменилось вечером в день приезда Ричарда. И вместо радости в сердце Изабеллы поселился страх.
Одновременно с Ричардом в Турвальд прибыли и его «цепные псы» — сотрудники контрразведки во главе с вернувшейся на службу Рагнхильдой, милостью ее мужа ставшей недавно графиней. Причина их появления в королевстве была понятна. Именно через Турвальд шли переговоры имперцев с предательницей Алаиссой, здесь, в замке одного из феодалов, по словам пленных магов, они провели чуть не две декады, небольшими группами по очереди проникая на территорию герцогства Юм. В общем, почистить Турвальд было необходимо, с корнем вырвать любую возможность замышлять что-либо против правящей семьи.
Изабелла это только одобряла.
До тех пор, пока с ужасом не увидела, как в подземелье под дворцом ведут со связанными за спиной руками Генриха. Того самого Генриха, с которым у нее не так давно чуть было не случилась измена мужу. Та дикая глупость, на которую она теперь сама не понимала, как могла решиться. Но ведь она ему ясно приказала сидеть в пожалованном ему баронстве и минимум год нос оттуда не высовывать! Как он попал в город? Зачем? Он тоже замешан в нападении на Юмиле? Этого быть не может. Глуповат для этого Генрих, да и честен. Но это все пустяки. Главное — что он расскажет на предстоящем допросе. Спрашивать псы Рагнхильды умеют, да и турвальдский палач, хоть и в подметки не годится Роджеру, но тоже свой хлеб недаром ест.
Улучив момент, когда Ричард и Элениэль оставили ее одну, отлучившись, чтобы посмотреть, как разместились гвардейцы, разведчики и все остальные (подчиненным нужно демонстрировать заботу о них, говорил не раз Ричард, даже если на самом деле ты ничего не делаешь), Изабелла послала свою приближенную служанку выяснить, как идет расследование заговора.
— Ничего не смогла узнать, госпожа, — доложила та, вернувшись. — Не только камеры, но и вход охраняют «псы», а они дают отчет только графине Рагнхильде и вашему супругу, его императорскому величеству.
Значит, поняла Изабелла, ничего сделать, чтобы обеспечить молчание Генриха, она сейчас не сможет. Оставалось только надеяться, что Генриха задержали в связи с расследованием проникновения в Юм врагов, и задавать вопросы, не касающиеся этого вопроса, не будут.
Нет, одернула она себя, Рагнхильда обязательно выяснит и это. Очень уж она всегда дотошно ведет допросы, да и надеяться, что Генриха доставили в тюрьму не по ее поводу, было бы слишком наивно. Кто-то где-то проговорился, и теперь ей даже страшно было представить, чем для нее это может закончиться. Ричард только недавно ей простил ее, как он выразился, «художества» в Юмиле. А тут такое.
Надо было срочно что-то предпринимать. И Изабелла решила, что для начала хорошо бы хотя бы оттянуть неизбежное. Когда Генриха будут допрашивать? Когда он, не выдержав пыток, во всем сознается? Точно не сегодня и, скорее всего, не завтра. А послезавтра в Турвальде уже не будет Ричарда, который продолжит свой путь в Кордобус. И здесь не должно быть и ее — Изабеллы.
Рагнхильда, получив показания Генриха, не медля ни минуты, и саму императрицу в камеру засунет. Предана только Ричарду и действует исключительно по законам. А что там гласит закон о наказании для не сохранившей верность мужу жене, известно. В лучшем случае — монастырь. Она, правда, на самом деле ничего не сделала, но может быть достаточно и одного намерения, чтобы Ричард от нее отказался.
Надо ехать вместе с Ричардом в Кордобус, решила Изабелла, и по дороге сделать все, чтобы заранее заслужить его прощение, если ее проступок вскроется. При необходимости даже жизнью рискнуть, но показать свою верность.
Начать, впрочем, следовало с другого. С того, как убедить мужа завтра же провести над ней ритуал передачи магических способностей, а потом взять ее с собой.
Вечером, перед приходом Ричарда в ее спальню, опять ту самую, в которой они когда-то провели свою первую ночь (почему-то мужу она особенно нравилась), Изабелла облачилась в шелковую сорочку. Новую, нежно-розового цвета, в которой она сама себе казалась наиболее привлекательной. Старую, в которой она предстала перед Генрихом, девушка сожгла, как только вернулась тогда в Турвальд. Но эта была еще откровеннее и не столько скрывала что-то от глаз, сколько подчеркивала и притягивала к ее достоинствам внимание. То, что надо — одновременно распущенна и невинна, удовлетворенно подумала Изабелла, в последний раз рассматривая в зеркало получившийся образ.
Как только Ричард вошел и так же, как и Генрих закрутил головой в поисках жены, Изабелла выпорхнула из-за ширмы и присела перед ним в реверансе, демонстрируя в вырезе свою грудь.
Да, это не Генрих, подумала Изабелла, когда муж одним движением сначала взвалил ее себе на плечо, а потом почти бросил на кровать и, в одно мгновение сорвав с себя одежду, оказался сверху. Следующие полтора часа Изабелла старалась делать все, что особенно нравилось Ричарду и, когда тот, наконец, блаженно растянулся на постели, приступила к исполнению своего замысла.
— Подумай сам, Ричард, — убеждала она мужа. — Ну как эти маги и тот же Гилберт могут вернуться в Кордобус, не захватив по дороге меня? Это будет выглядеть неправдоподобно! Я должна быть одним из их главных трофеев. Твоя старшая жена. Императрица Юма, королева отпавшего от Блазии Турвальда. Если хочешь, спроси сам Гилберта, оставил бы он меня здесь или потащил бы с собой в столицу, чтобы предать прилюдной казни?
Ричард долго отказывался, но девушка то вновь начинала его ласкать, то снова упрашивала и доказывала необходимость ее участия в походе.
— Можешь даже в клетку меня посадить при въезде в Кордобус! Я готова и на это, только бы у тебя, у нас все получилось. Увидев такое, никому даже в голову не придет заподозрить, что что-то может пойти не так, — приводила она очередной аргумент.
И в итоге он согласился. В том числе и на то, чтобы на следующий же день провести над ней ритуал.
Утро началось с того, что Элифас начал вливать в нее одно снадобье за другим. Для укрепления здоровья, для формирования будущих каналов, по которым потечет магическая энергия, еще для чего-то, чего Изабелла даже не понимала, только послушно принимая из рук архимага один кубок за другим. Большинство напитков были горькими или противными и вызывали дурноту. Но Изабелла терпела.
— Так надо, ваше императорское величество, — приговаривал Элифас, наливая очередную порцию. — А теперь выпейте вот это. Это усыпит вас, и вы даже не почувствуете ничего во время ритуала. Не беспокойтесь, я абсолютно уверен в том, что все пройдет успешно.
Изабелла выпила и потеряла сознание. Очнулась она, судя по всему, уже ближе к обеду. Ричард сидел рядом и внимательно следил за ней. Никого другого в гостиной, кроме него, не было.
— Все прошло на удивление хорошо, — сразу сообщил он ей. — Думаю, через день — два у тебя сформируются уже магические каналы. И ты их почувствуешь. Но пока, на всякий случай, надень все-таки вот это, — Ричард протянул ей сделанный, как изящное украшение, но с ридитовыми вставками, браслет. — Ты же не забыла, как у меня впервые магия вырвалась. И какая она была? И у Руфуса. Так что, хотя мы уже и снова включили в замке блокиратор магии, так будет надежнее. Тебе что-то сейчас еще нужно?
— Тебя, — ответила Изабелла и протянула к нему руки.
Пока все идет по плану, подводила вечером итоги прошедшего дня Изабелла, завтра рано утром мы все тронемся в Кордобус. Вряд ли Рагнхильда, даже если что-то от Генриха узнает, доверит такую информацию письму. Будет ждать возвращения Ричарда обратно, чтобы сообщить на словах и лично. А это будет еще нескоро, и я что-нибудь успею придумать, заключила она свои размышления.
Это была надежда. Которая моментально растаяла в воздухе, как только в ее покои без стука и доклада вошла Рагнхильда.
— Нам с вами нужно поговорить, ваше императорское величество, — слегка поклонившись, произнесла она и добавила, бросив взгляд на видневшуюся через открытую дверь в спальню служанку. — Наедине.
