«С такой-то иллюминацией обнаружить нас, легче легкого», — подумал я, и оказался прав.
— Скорее к оврагу! Там что-то светится! — донеслось издали.
«Вот невезуха. И угораздило нас спрятаться именно в этой чертовой яме!», — я с размаху пнул тушу птерозавра.
И тут меня осенила блестящая идея. Не скажу точно, но, кажется, что-то подобное я видел в кино. Я запустил руки в мертвую плоть симурга и одним движением вырвал из его разверстого брюха все оставшиеся внутренности. Разумеется, меня сразу же вывернуло наизнанку. Вытерев рукавом рот, я приказал Мире:
— Полезай внутрь! Быстрее!
— Куда? — непонимающе захлопала глазами она.
— Туда! — рявкнул я и указал на останки зверя.
Мира хотела было возразить, но я решительно схватил ее за шкирку и силой затолкал внутрь туши. Немного подумав, сунул туда же фляжку с водой, кастет и фонарик. Кажется, эти вещи мне больше не понадобятся...
Едва голова Миры скрылась в брюхе птерозавра, как надо мной раздался громкий голос:
—Эй, ты, sledo*, а ну вылазь, я тебя вижу!
«Вот и пришла моя смертушка», — подумал я и стал выкарабкиваться из оврага.
... Итак, я вернулся ровно к тому, с чего начал. Действие последнее. Место действия — Сиротка, квазипланета в Солнечной Системе. Действующие лица: я, Вук Обранович по прозвищу «Проныра», водовоз из Форта, которому сегодня суждено умереть, и двое моих палачей. Назовем их первый пыж и второй пыж. Оба словно из одного инкубатора: косматые, заросшие грязью уродцы, в руках у них мушкеты.
Почему-то они не спешили пускать меня в расход.
«И чего ждут? Кого ждут?» — думал я, изо всех сил стараясь унять дрожь в руках.
Секунды ожидания казались часами, а на глаза наворачивались слезы жалости к самому себе. Я отчаянно не хотел умирать, но, учитывая обстоятельства, надеяться на благоприятный исход дела не приходилось.
Внезапно я услышал у себя над ухом:
— Вот мы и встретились, bastardo**!
Я пригляделся и распознал в находившемся передо мной Якова, нашего бывшего сокамерника. Рана на его щеке, оставленная мачете голема, была залеплена пластырем, а повязка, поддерживающая покалеченную руку, пропиталась кровью.
— Не стрелять, — приказал он своим подельникам и те моментально опустили стволы.
— Яков, какими судьбами? — стараясь не выдать своих истинных эмоций, приветствовал я его.
Одурманенные гормонами крыланы, шнырявшие тут и там, хорошо освещали костлявую фигуру, завернутую в плащ. В руке пыж сжимал арбалет пистолетного типа, а на его поясе болталась внушительная бутылочная граната.
— Яков знал, что мы еще встретимся. Кое-кто ему нашептал, что это случится очень скоро, — сказал он и ткнул пальцем в свой лоб. — Голоса. Они вернулись. И они очень голодны. Яков должен накормить голоса.
Мой кадык нервно дернулся.
— На-а-акорм-м-мить? — уже не в силах сдерживать трясучку, переспросил я.
Яков плотоядно облизал губы:
— Да, накормить. Но есть одна проблема. Людская еда им не подходит. Голосам нравятся боль, крики, слезы. А больше всего они любят детские крики. Смекаешь?
— Не совсем.
— Девочка, что была с тобой... Где она? Если ты отдашь Якову девочку, он убьет тебя быстро, без мучений.
—Иди ты... — процедил я сквозь зубы.
Маньяк изловчился и раздавил башмаком пробегающего мимо крылана, так что на полы его плаща брызнула светящаяся кровь.
— Зря ты так. Яков не всегда такой добрый, он может и разозлиться. А когда Яков злой, то с ним шутки плохи. Вот возьмет, да и выколет кое-кому глаз, и этот кое-кто сразу все расскажет.
Сказав это, он замер и вытянул шею, как будто к чему-то прислушивался.
«Не иначе, голоса вышли в эфир», — догадался я.
— Да. Яков слушает. Ага. Что? Повторите. Не сомневайтесь, Яков всегда держит свои обещания. Обещал накормить, значит, накормит.
— Слушай, Яков, а нас кто накормит? — обратился к нему первый пыж. — Ты ведь клялся, что знаешь, где достать приличной жратвы и воду. Или мы зря тебя выбрали своим главарем?
— Dame! Сколько раз повторять — все будет! И еда! И вода! И бабы! Подождите немного! — раздраженно заворчал тот.
— Все будет, все будет... А жрать уже сейчас охота, — не унимался первый пыж.
— Вот-вот, — поддержал его другой.
Всегда говорящий о себе в третьем лице хитро улыбнулся, ткнув в меня арбалетом:
— А это чем вам не жратва?
Первый пыж как-то недоверчиво посмотрел на меня:
— Ты что, предлагаешь нам в людоеды заделаться?
— А почему бы и нет? — вопросом на вопрос ответил Яков.
«Ну вот, теперь меня не только убьют, но еще и сожрут. Час от часу не легче», — расстроился я.
Второй пыж опустил мушкет, решительно достал нож-коготь и попер на меня, но предводитель жестом остановил его.
— Ты что это творишь?
— Как что? Хочу перерезать этому субчику глотку. Или ты хочешь, чтобы я в него выстрелил? Можно и так. Только потом запаришься картечь из трупа выковыривать.
— Не спеши. Перво-наперво его нужно допросить, а уж потом кончать. Голоса говорят, что этот доходяга приведет нас к настоящему кладу, — сообщил Яков.
Второй пыж недовольно цокнул языком:
— Какой-то ты мутный, дядя. То за стол зовешь, то из-за стола гонишь.
— К черту голоса! К черту клад! Я от голода подыхаю! — крикнул первый пыж.
— Завалим его, и дело с концом, — согласился его напарник, все еще державший нож в руке.
— Ладно, будь по-вашему. Только, чур, Яков сам его убьет. У него с этим bastardo свои счеты.
Возражений не последовало и в меня прицелились из арбалета.
«Ну теперь уже точно все», — подумал я и зажмурился в ожидании боли.
Просвистела стрела, последовал звук пронзенной плоти, но, как ни странно, я не почувствовал боли. Прошла секунда... другая... третья... Из стана врага послышалась ругань. Просвистела еще одна стрела, а я опять ничего не почувствовал.
«Какого черта тут происходит?» — подумал я и открыл глаза.
Я увидел Миру, двигавшуюся на пыжей. «Дура, ты зачем вылезла из оврага?!» — хотел было крикнуть я, да не смог. Так и замер, открыв рот от удивления. А удивляться было чему. Из ее тела торчали две арбалетные стрелы. Одна угодила в грудь, еще одна попала в бок. То есть это не были какие-то там царапины, это были смертельные, на минуточку, раны! Но Мира твердо стояла на ногах и, похоже, не торопилась расставаться с жизнью.
Мне бы стоило испугаться, но я даже бровью не повел. Наверное, исчерпал суточный лимит страха. Чего не скажешь о моих недругах, которые не сдерживали своих эмоций.
— Божечки! Почему она еще живая? Почему она не умирает?! — голосил кто-то из пыжей.
— Что вы встали, как два барана! Стреляйте! Ну же! — командовал их главарь.
Мира мухой метнулась к Якову, отоварила его коленом в промежность и резким движением вырвала чеку из гранаты, висевшей у него на поясе. Потом молниеносно столкнула меня в овраг и прыгнула следом.
Грянул оглушительный взрыв и нас засыпало землей.
У меня заложило уши и перед глазами расплылись разноцветные пятна. Слух вернулся почти сразу, а вот зрение еще долго не могло сфокусироваться. А когда картинка окружающего мира все-таки собралась воедино, мне захотелось закрыть глаза.
Я увидел Миру. Она хладнокровно вытащила из своего бока стрелу и бросила ее на землю. Другая валялась там же. Но и это было еще не все. Раны не кровоточили, а пузырились какой-то черной, вязкой жидкостью и затягивались прямо на глазах.
— Как самочувствие? — поинтересовалась фельдшер.
— Прядок, — ответил я, стряхивая с макушки земляную шапку.
Мира показала мне пятерню:
— Сколько пальцев видишь?
— Шестьсот, — буркнул я.
— Шутишь? Если шутишь, значит, с тобой точно все в порядке.
После этих слов она пошарила рукой в брюхе симурга, вытащила оттуда флягу с водой и бросила мне:
— Вот, попей.
Когда я утолил жажду, мы выбрались из оврага и осмотрелись. Трупы пыжей лежали вповалку друг на друге — значит, опасность миновала и теперь мы могли спокойно объясниться.
