И то, что приближалось к моему дому, тоже становилось видимым – чудовищная марионетка, кукла, собранная из множества неподходящих друг к другу частей, подвешенная на нитках. Нитки с крестовиной уходили ввысь; можно было различить пальцы, направляющие движения марионетки, но лицо кукловода оставалось сокрытым.
Меня едва не вывернуло от отвращения.
От этой чудовищной химеры за милю несло смертью – застарелой, иссохшей, и совсем ещё свежей – резкой и едкой.
Она подобралась уже совсем близко – копошилась на той стороне площади, за спинами у беспечно дремлющих на лавке «гусей».
– А ну брысь, – шепнула я и махнула в её сторону веером. – Поди прочь! Сюда ты сегодня не войдёшь.
Поток ветра закрутился вокруг веера, намотался – и сорвался с него, вылетел, как снаряд из катапульты. Разогнался – и ударил в марионетку, да так, что она пошатнулась, отлетела обратно в извилистые улицы Бромли, в низину, к реке. Но этого было мало; хорошенько размахнувшись, я швырнула веер – и угодила аккурат по направляющей куклу руке.
Пальцы разжались. Крестовина с ослабевшими нитями упала в воду и потонула.
– Вот и славно, – кивнула я удовлетворённо. – Теперь можно и отдохнуть. Верно, Крысолов? – спросила я, обернувшись через плечо.
Пустота за моей спиной рассмеялась. А затем он, сияющий и куда более жуткий, чем любые марионетки смерти, присел на карниз рядом со мною.
– Спи, – произнёс он, обнимая меня и прижимая к своей груди. – Я посторожу.
От его одежд пахло сладостью надежды и горьким, масляным дымом грядущей войны, но сейчас он был здесь, рядом со мною.
«Пусть бы это продлилось подольше, – думала я. – Пусть бы это длилось всегда…»
Утро в особняке на Спэрроу-плейс наступило позже обычного. Завтрак пришлось перенести – вовремя не встали ни дети, ни гости, ни даже я. Фея Ночи, измученная переживаниями минувшей ночи, всё ещё спала, когда к десерту мне – вместе со свежей газетой и чашкой кофе – мистер Чемберс принёс весть о том, что явился неожиданный посетитель.
– Мистер Норманн желает вас видеть. И он, миледи, очень взволнован.
«О, немудрено», – подумала я, а вслух сказала только, что скоро спущусь.
Эллис встретил меня нервическим восклицанием, подходящим по тону больше Эмбер или Абигейл:
– Барбара Пфафф мертва! А Дороти Ишервуд пропала, но на месте преступления видны следы стрельбы! – выпалил он, подскочив с кресла. – Вы можете себе такое представить?
– Вполне, – кивнула я невозмутимо, присаживаясь. – Мисс Ишервуд вчера рассказала обо всём достаточно подробно, чтобы в деталях вообразить случившееся. К слову, ведите себя потише – она пока ещё отдыхает наверху, в гостевой спальне.
На мгновение Эллис застыл, осмысляя сказанное. Затем моргнул, хлопнул себя по щекам – и проникновенно обратился ко мне:
– Виржиния… я вас ненавижу.
– Не верю.
– И правильно делаете, – он расплылся в улыбке, скорее хищной, нежели приветливой. – Ну что ж, не вижу никаких причин, чтобы не скоротать время до пробуждения моей наиважнейшей свидетельницы в вашем особняке.
– За чашкой кофе с пирогом?
– Ну разумеется!
Обосновались мы в столовой, в это время дня обыкновенно пустующей. Юджиния должна была следить, чтобы никто посторонний не вошёл и не помешал разговору – в большей степени указание касалось семейства де Нарвенья, но и появление мисс Ишервуд сейчас помешало бы. Поначалу Эллис только слушал меня, не забывая воздавать должное пирогу в романском стиле – из пресного теста, с мягким сыром, шпинатом и яичными желтками – и сладкому крепкому кофе. Но чем дальше, тем меньше внимания оставалось на долю кулинарных изысков. Взгляд становился тревожным, углублялась складка между бровей…
– А теперь, Виржиния, – вздохнул детектив, когда я закончила описывать события прошедшей ночи, – расскажите мне всё с самого начала. И то, что вам по секрету поведал маркиз, и эти ваши вещие сны заново изложите, по порядку. И визит к герцогине постарайтесь припомнить… вас ведь там служанка пыталась предупредить?
– Мы, кажется, уже обсуждали это, и вроде бы ничего не упустили, – нахмурилась я. И добавила легкомысленно: – Но если вы полагаете, что нужно повторить – почему бы и нет?
О, если б я знала, на что соглашаюсь!
Перевести дыхание Эллис позволил только через два часа, когда у меня уже никаких сил не осталось. Бытует мнение, что отвечать на вопросы – работа несложная. Так и есть, но только до тех пор, пока в дело не вступает самый дотошный, придирчивый и пытливый ум Городского Управления спокойствия. Позабудьте слова «не знаю», «не помню» и «вроде бы»! О, его не удовлетворит ни приблизительный ответ, ни тем более отсутствие оного. Детектив буквально извёл меня уточнениями, и под конец я уже не помнила, в чём одета сама, но зато могла с точностью до складки на оборке описать наряд герцогини в день нашей встречи или расположение пятен крови на платье мисс Ишервуд.
Изрядно уязвлённое самолюбие тешил лишь тот факт, что сам Эллис выглядел ненамного бодрее меня.
– Кошмар, просто кошмар, – вздохнул он, опустошённо закрывая глаза ладонью. – Хорошие новости: я наконец-то начал понимать, что происходит, с кем происходит и как происходит. Плохие: мне предстоит очень, очень много работы.
– О, хотя бы намекнёте, какой именно? – откликнулась я – признаться, исключительно из вежливости, ибо в настоящий момент интересовала меня по-настоящему лишь тишина… и уединение, пожалуй, но Валтеры всегда отличались умением отбрасывать несбыточные мечты.
– Ни за что. За то, что вы утаили столько важных для следствия деталей, мучайтесь неведением, – усмехнулся детектив и, вздохнув тяжело, по-стариковски, выпрямился. – Не беспокойтесь, больше я пытать вас не стану. Но побуду ещё немного злодеем и задам напоследок пару вопросов самой мисс Ишервуд, так что придётся её разбудить.
Вспомнив, в каком состоянии вчера была Фея Ночи, я невольно подскочила со стула.
– Эллис, ради всего святого, вы же не собираетесь…
– Не волнуйтесь, я не заставлю её излагать историю заново, можете считать, что мой аппетит вполне удовлетворили ваши страдания, – успокоил он меня шутливым тоном, но взгляд у него оставался пугающе серьёзным и усталым. – Вопросов действительно будет лишь два. Пожалейте лучше меня, Виржиния: мне-то надо за несколько дней изучить все покушения на герцога Хэмпшайра за последние десять лет, а их было немало, уж поверьте мне. И многие из них не освещались в прессе и не попадали в архивы Управления спокойствия, так что придётся обращаться за помощью к вашему маркизу – то ещё удовольствие. Не люблю, знаете ли, влезать в долги.
Отправляя Юджинию за мисс Ишервуд, я так и эдак вертела в голове слова Эллиса, но так и не поняла, к чему он клонил. И, воспользовавшись вынужденной паузой, пока мы ожидали гостью, спросила всё-таки:
– Но зачем вам изучать историю покушений на герцога? Вы до сих пор не уверены, что замешан доктор Брут? Но как старые покушения могут что-то доказать или опровергнуть?
Детектив только рукой махнул, нахмурившись ещё сильнее.
– Нет, его-то я как раз давно подозревал. Да и униформист, Ярвуд, наследил порядочно, на обвинение хватит… Беда в другом. Они всего лишь исполнители, а тот, кто заварил всю эту кашу, может выйти сухим из воды. Что у нас есть на него, как его там, на Джеффри Олбрайта? Пытался охмурить дочку, то есть, вернее, удочерённую Хэмпшайром девочку, наследницу титула? Не преступление, увы. Распространял порочащие Нэйта слухи? Ну так то всего лишь подозрения вашего маркиза, их к приговору не подложишь. Нет, должно быть что-то ещё, некое место, где пересеклись пути циркача, выжившего чудом и изрядно обозлённого на герцога, и одного неприметного баронета, недовольного аксонской внешней политикой. А как могли встретиться мститель и человек из «Особой службы»?
С опозданием я осознала, к чему он клонит, и мне стало не по себе.
