– Покушение, конечно, – прижала я к губам веер, словно пытаясь загнать обратно судорожный вздох – столь яркая нарисовалась картинка. – Тисдейл не только выжил. Он сохранил достаточно сил и смелости, чтобы попытаться отомстить своему мучителю…
– И не преуспел, – сумрачно закончил за меня Эллис. – Но попытка была достаточно зрелищной и изобретательной, чтобы привлечь внимание этого Олбрайта, который, возможно, уже тогда, на службе, искал способ избавиться от герцога, не привлекая к себе внимания. В итоге Тисдейл не только ушёл от наказания за покушение, но и получил новое имя, поддержку в своих преступных замыслах и, рискну предположить, помощника. Уж больно ловок этот Арчи Ярвуд для простого парня, оказавшегося в затруднительном положении, и недостаточно честолюбив для ловкого парня… Впрочем, домыслы, домыслы, никаких доказательств, – одёрнул он сам себя. – Но если мне удастся заполучить доказательства, хотя бы косвенные… Не завидую я бедняге Олбрайту. Маркиз Рокпорт – не тот человек, который станет полагаться на ненадёжный светский суд.
«Невеста убийцы!» – зазвучал у меня в голове голос леди Фэйт.
Я резко, со щелчком, раскрыла веер, отгоняя докучливое видение.
– Если баронет Олбрайт подначивал убийцу и вкладывал оружие в его руки, символически или в действительности, то он заслужил наказания.
Эллис тяжело вздохнул, на мгновение спрятав лицо в ладонях.
– Удивительно, сколько крови может пролиться из-за одного человека, – глухо произнёс он. – А будет ещё больше. Нельзя сказать, что я не понимаю Тисдейла… если это действительно он, Виржиния. Отчаявшийся человек, преданный близкими, сломленный, движимый лишь одной целью. Да, зла он причинил много. Но если б дело было только в Тисдейле и его мести – всё закончилось бы давным-давно, одной яркой болезненной вспышкой.
Это были разумные слова. Мне хотелось немедленно согласиться с ними, но тут я вспомнила тот сон, один из первых: свист бича, отчаяние, крушение всех надежд и чаяний, растоптанная жизнь – и унижение, что хуже смерти… И внезапно поняла.
– Боюсь, цель Тисдейла – отнюдь не умерщвление его обидчиков, настоящих или вымышленных. Он хочет… мне кажется, что он хочет, чтобы они оказались в его шкуре. Безнадёжность, порождённая беспомощностью, бесконечная горечь и бессмысленность – и страх, страх перед чем-то ужасным, что непременно с тобой случится, от чего не спасут ни друзья, ни те, кого вы считаете семьёй. Если бы это всё можно было выразить одним словом – Тисдейл бы прокричал его так громко, что небеса бы рухнули на землю, но такого слова нет. Он выписывает его сейчас – кровью, ужасом, отчаянием.
Когда Эллис посмотрел на меня, взгляд у него был настороженный. Я смутилась невесть отчего и принялась обмахиваться веером, со всем тщанием изучая складки на портьерах.
– Страшные вещи вы говорите, Виржиния, – кривовато улыбнулся детектив. – Не знаю даже, что пугает больше: несвойственная вам поэтичность или то, что вы повторили мои собственные мысли, которые я сам предпочёл оставить при себе… Но где там наша Фея? – резко сменил он тему. – Неужели ещё спит? Я думал, циркачи – пташки ранние.
– О, ей позволительно сегодня проспать даже и целый день, – механически возразила я. – Она вчера чудом спаслась из рук того, кого долгое время считала мертвецом.
– Ну, предположим… А может, ваша горничная до неё так и не дошла? – не унимался он. – Заглянула по дороге на кухню да и потерялась?
Я невольно улыбнулась.
– Юджиния? Скорее уж, в библиотеку. Но вы правы, она действительно могла оробеть и не решиться войти в комнату, если мисс Ишервуд ещё спала. Юджиния довольно деликатна – в силу возраста, пожалуй, – добавила я, подумав, и поднялась. – Попрошу Мэдди – у неё хватит смелости и разбудить, и поторопить ненавязчиво.
Эллис подскочил, пятернёй приглаживая волосы:
– Мадлен тоже здесь?
– Конечно, не оставлять же её было вчера одну в доме, на который, возможно, нацелился убийца, – подтвердила я, наблюдая за тем, как детектив кружит по комнате. И предложила неожиданно для себя самой: – Хотите переброситься парой слов? Мистера Мирея поблизости нет, некому подливать масла в огонь. Может, вы наконец помиритесь с Мэдди. Поверьте, она без вас скучает, хоть при встречах и держится холодно.
Детектив тяжело вздохнул, опираясь на спинку стула, и невесело ответил:
– Охотно верю. Но пока не поймаю убийцу и его подстрекателя – нечего об этом и думать. Но, святой Кир свидетель, если я завершу это клятое дело до конца недели, то я… я…
Он смешался.
– То вы объявите о помолвке? – не удержалась я от шпильки, невинной и, по моему мнению, безобидной.
Но Эллис вдруг воззрился на меня с непередаваемым ужасом, открывая и закрывая рот; затем развернулся, сделал несколько шагов по комнате и, дойдя до стены, упёрся в неё лбом.
– Да, – долетел до меня глухой ответ. – Именно это я и сделаю.
Я прижала веер к губам, чтобы не рассмеяться.
– Эллис, право, такие слова нужно говорить с радостью.
– Я рад, – возразил он упрямо, не отлепляясь, впрочем, от спасительной стены. – Так рад, что на ногах не стою. А вы поторопите-ка Фею, иначе с расследованием до конца недели я точно не справлюсь.
Вновь вызывая Юджинию – к слову, она была невиновна, а задержал её на полпути не вовремя проснувшийся и оттого злой Клэр, дабы отчитать за якобы мятое платье – и отдавая ей повторное распоряжение, я никак не могла сдержать неподобающую ситуации улыбку. Что-то мне подсказывало, что дни убийцы ныне сочтены; по крайней мере, будь я святым Киром Эйвонским, то употребила бы теперь все свои чудотворные силы на то, чтобы посмотреть, как Эллис станет держать слово.
Ещё через четверть часа – нам как раз успели подать ещё один кофейник и добавить лишнюю чашку на стол и принести свежайшей, воздушной выпечки – появилась наконец Фея Ночи. Выглядела она куда лучше, чем накануне: взгляд не бегал беспокойно от одного предмета к другому, да цвет лица стал свежее, хотя даже миссис Скаровски при всём своём поэтическом пыле постеснялась бы сравнить её с майской розой – да и с розой вообще, если уж на то пошло.
– Вы, – отрывисто произнесла Фея, увидев Эллиса, и по тону её было не понять, то ли здоровается она столь оригинальным способом, то ли бранится. – А этот, как его… лощёный Брэдфорд с вами не пожаловал?
– Если он случайно не прицепился к моей подошве, когда я вчера утром выходил из дому – нет, – невозмутимо ответил детектив.
Фея Ночи с размаху села на стул – и как только ножки не подломились – и сама потянулась, чтобы налить себе кофе.
– И правильно, только его здесь и не хватало, – нелогично заявила она. И добавила: – А уж вы-то!
– Мне тоже уйти? – кротко спросил Эллис.
– Да уж останьтесь, – милостиво разрешила Фея и отвела взгляд в сторону. Ей, очевидно, было неловко. – Ещё б вы вчера у нас где-нибудь в фургоне заночевали – цены б вам не было.
– Если б я знал, что произойдёт – напросился бы в гости, даже если бы вы меня метлой выгоняли, – серьёзно ответил детектив. – Благодаря леди Виржинии, я немного восстановил картину произошедшего, но кое-что хотел бы уточнить, если вы позволите. – Он сделал выразительную паузу и, лишь дождавшись кивка мисс Ишервуд, продолжил: – Скажите мне, пожалуйста… Вы можете описать Тисдейла?
Она недоумённо заморгала и выдохнула:
– Что-о?
– Тисдейл, – повторил Эллис с нажимом. – Как он выглядел? Рост, комплекция, цвет волос и глаз? Особые приметы?
– Я не… знаю. Не знаю.
– Как не знаете, если столько времени пробыли рядом с ним?
– Не помню!
На лице у Феи отразилось искреннее замешательство; она привстала, потом снова села, придвинула к себе чашку, расплескав половину, но даже не заметила этого.
– Вспомните, – попросил Эллис, подаваясь вперёд, нависая над столом. Тень его легла на дрожащие руки мисс Ишервуд, словно призрачная вуаль. – Постарайтесь.
– У него… у него была бородка. Вроде бы.
