Бессознательный страх пополз мурашками по коже. И я призналась себе, что заблудилась.
Я считала, что путь мне знаком. Но я была в лесу, где все деревья похожи друг на друга.
Мое дыхание стало частым, и я не могла его унять. Я подняла глаза к полной луне на небе. Ее свет мгновенно возродил в памяти воспоминания о вчерашнем вечере: мой день рождения, начинающийся дождь, крики людей и драконов у вольеров, черный туман, в котором я ничего не вижу и ничего не помню, рука Яна, тянущаяся ко мне, когда я пытаюсь сбежать из кромешной тьмы. Я не заметила, как опустилась на корточки, прижавшись к стволу спиной. Опираясь локтями о колени, схватилась за голову: я должна успокоиться.
Я уговаривала себя дышать ровно.
Это немного помогло. Через несколько минут я встала и двинулась вперед. Упрямо, быстро, раздвигая ветки, не вслушиваясь в навязчивую лесную тишину. Я пыталась прорваться через лабиринт зелени – понимала, что рано или поздно выйду с какой-нибудь стороны. Или к кладбищу, или к трассе напротив Садов, или к дому, или к «Новой жизни».
Лесной массив – большой, но не настолько, чтобы к ночи я не пересекла его.
Но сколько бы я ни шла, не было даже намека на то, что деревья редеют. И мой шаг становился еще быстрее и быстрее, а затем я и вовсе побежала.
Я неслась со скоростью молнии, не понимая, откуда у меня столько сил. От страха или от желания выбраться на открытое пространство, ведь мне начинало казаться, что здесь мало воздуха. Лес будто душил меня. Я мчалась, уже не обращая внимания на тяжелое дыхание, на боль в левом боку, на ветки, которые хлестали меня по телу и иногда по лицу, оставляя мелкие царапины на щеках.
Но вдруг я споткнулась и упала, прочертив по мху подбородком. И гонка закончилась.
Лежа на животе, я хватала ртом воздух, но не вставала. Когда подняла голову – осмотрелась. Мне снова показалось, что это та самая тропа, по которой я шла за Кинли.
Растерянная, нахмурив брови, я озиралась по сторонам и не хотела никуда идти.
– Надоело, – сказала я вслух, чтобы придать себе уверенности.
Мне не выбраться отсюда самостоятельно.
Достав из кармана телефон, я попыталась его включить. Пальцы судорожно дергалась. С меня хватит. Мне страшно, наступала ночь, я несколько часов прочесывала лес. Я устала. И собиралась кому-нибудь позвонить. Яну или друзьям, дедушке – уже без разницы, от кого и почему я скрывалась.
Я хотела выбраться из леса. Но, когда телефон включился, я увидела пустой значок сети. Здесь нет связи.
«Черт, – подумала я, глядя на экран, не моргая. – Серьезно?»
Более чем. Связь и правда не работала. Но это меня не остановило. Зато резко подкосило решимость отсутствие обновления моего местоположения на джи-пи-эс-картах.
Мне было не до шуток. Не до смятения и беспомощности. Мой рассудок становился трезвым. Я точно знала, что заблудилась, а здесь нет связи, хотя обычно в наших окрестностях она всегда была. Еще раз осмотрев местность, я четко сказала себе, что действительно уже шла этой дорогой.
Кинли по-прежнему не показывался, он убежал за быком, который почему-то бродил по чаще.
В легендах существовали предания о быках, заманивающих людей в глушь и убивающих. А я ходила здесь кругами. Я снова вслушалась в тишину леса: он неестественно пустой. Мой рассудок все еще оставался трезвым, и я не считала, что свихнулась. С решительностью я сняла байку и принялась выворачивать ее наизнанку. Если какая-то чертовщина и творилась здесь, и страшилки о туросике могли оказаться правдой, а, скорее всего, так и есть, ведь истории о цмоках – никакой не вымысел, то и легенды о том, как спастись человеку от подобных существ, должны сейчас помочь.
Я понятия не имела, как уйти от преследования туросика, но знала еще с детства, что если ты бродишь по лесу кругами, то тебя путает леший. Значит, надо переодеть любую из своих вещей шиворот-навыворот – и тогда ты доберешься до дома.
И я с полной серьезностью продолжала начатое, а спустя полминуты твердо стояла в чаще в вывернутой наизнанку кофте. И не чувствовала себя глупо. Мне до сих пор было страшно, и, оглядевшись, боясь заметить что-то или кого-то среди деревьев, сорвалась с места и побежала, более не оборачиваясь.
Я снова неслась, и ветки хлестали меня по лицу. Страх перестал настигать меня, он охватил меня полностью и руководил моими поступками. Он заставлял меня стремиться вперед, позволял забыть об усталости.
Моя гонка прерывалась только в те моменты, когда я спотыкалась и падала, врезалась в ствол дерева, не успевая его обогнуть. Я понятия не имела, помогает ли мне переодетая шиворот-навыворот одежда, но, рухнув в очередной раз, уже не споткнувшись, а потому, что нога увязла в топи, – поняла, что результат есть. Что-то изменилось. Но в лучшую сторону или в худшую?
Пытаясь выбраться из болота, я перемазалась в грязи. Не могу сказать точно, сколько минут прошло, но я начала думать, что мне не вылезти. Однако меня засосало не очень сильно, я сумела вытащить ногу.
Присев на мох, я, наконец, сделала передышку. И впервые за долгое время осмотрелась повнимательней. Я очутилась в другом месте. То есть я уже не плутала по кругу. Наверное, я все же не лишилась рассудка. Страх начал отступать. Поднявшись, я продолжила брести в спокойном темпе в неизвестном направлении. Как и раньше, я не слышала никаких звуков и время от времени поднимала взгляд к небу, на полную луну. Телефон был включен, и теперь я следила за временем. Вот и все, что мне оставалось, связь не появилась.
Получается, я пробегала по лесу полвечера. И скоро наступит ночь. Солнце село, небо окрасилось в фиолетовый, не до конца изгнав оранжевые угасающие оттенки.
У меня не было ни малейшей надежды выйти к кладбищу, и я знала, что таксист давно уехал, не дождавшись меня. А новое такси я уже, конечно, не вызову. Я гадала, сможет ли теперь меня найти Кинли, и просто слепо рассчитывала на то, что дракон в порядке.
Чтобы ни случилось в лесу, я хочу верить, что туросик, если это был действительно он, охотился за мной, а не за Кинли. А сейчас отстал. В любом случае неизвестно, куда я выйду… да и выйду ли отсюда в ближайшее время.
Так и получилось. В итоге я бродила по лесу еще два с половиной часа. Мне уже не было страшно, паника пропала. Я корила и винила себя. Я не послушала Яна, сбежала из его квартиры, отправившись сюда и втянув Кинли в эту беду.
Ведь изнуряющее, безумное путешествие – совсем не то, что я должна переживать сейчас. После всего, что уже успело со мной произойти.
Но высшие силы сжалились надо мной. Когда я заметила луч света, выглядывающий из-за верхушки елки, подумала, что это звезда, которую я путаю с фонарем. Но я ошиблась. Продвинувшись дальше, я увидела приглушенный свет из окна, завешенного шторой.
Там дом. Я вышла к какому-то поселку, но я пока не понимала, куда конкретно.
Я испытала огромное облегчение, осознав, что оказалась у границы леса. Как приятно, что скоро я выйду из него! Я только сейчас ощутила всю усталость, обрушившуюся на мои плечи. Ноги стали ватными, я едва их переставляла. Измученная бегством, переживаниями, съевшая один бутерброд за целый день… я нашла свое спасение.
* * *
Я замерла перед невысоким каменным забором. Это не просто дом, а усадьба, одна из тех, которые арендуют на выходные или пару недель отпуска. Красивый фасад с широкими окнами, с треугольной крышей, достигающей земли, и наверняка деревянным уютным крыльцом, как обычно здесь и бывает.
Мой взор был прикован к вывеске. «Усадьба Лямус».
Похоже, я вышла с другой стороны от «Новой жизни». Значит, теперь я нахожусь в Белом Береге или Чернецком. Я бывала в этих местах лет пять назад и пока не могла разобраться, где именно очутилась.
Усадьба стояла особняком, чуть в отдалении от поселения. И я не видела других огней. Вероятно, проход в поселок скрывался слева, за небольшим массивом деревьев.
Уставившись в ту сторону, я увидела отблеск асфальтированной дороги, озаренной луной. И на несколько секунд даже растерялась: а что делать теперь? Я никого тут не знала. Ни в Белом Береге, ни в Чернецком у меня нет ни единого приятеля.
