Перед помостом уложили все вещи Статаха, которые по закону должны быть разобраны членами его отряда, сказав перед этим короткое поминальное слово.
Краме понимал, что этими похоронами и церемониями он теряет драгоценное время, но… в отряде каждый должен знать: если еще кого-нибудь в этом походе настигнет смерть, то его труп не будет брошен на съедение хищникам, и его похоронят со всеми почестями, как и полагается по законам его народа. Для ловцов и поисковиков это важно, и это немного пригасит так легко читаемое сейчас недовольство в их глазах. Для самого Краме не новость, что беглецы с зубами, а вот для всех остальных — это полная неожиданность, хотя он их и предупреждал еще в лагере перед вылетом.
Командир подошел к разложенным в ряд вещам Статаха и поднял с земли пробитый насквозь нагрудник.
— Ты был смелый и отважный воин, покойся с миром, — произнеся эти слова, он отошел в сторону и встал чуть поодаль.
Следующим вышел Фурс. Перевернув ногой разломленный пополам шлем, он наклонился, взял в руки арбалет с пучком болтов для него и тоже попрощался:
— Ты был умным и проницательным, покойся с миром, воин.
Следом за ним вышел Смуэл, потом потянулись другие ловцы, за ними поисковики, и все говорили всего два-три добрых слова о погибшем товарище и, подняв с земли выбранный предмет, тут же отходили в сторону, давая место другим.
Последним был Сорем, и ему достался поврежденный шлем, который изнутри был весь измазан кровью с прилипшими к внутренней части волосами вперемешку с мозгами и мелкой костяной крошкой. Оказываться от поминального дара нельзя, и поэтому Сорем не придумал ничего лучше, как подцепить окровавленный шлем снизу к рюкзаку.
— А теперь в погоню! — негромко воскликнул Краме, подняв руку вверх. — Отомстим за Статаха!
К своим кирги возвращались бегом. В обработанном бергатом импровизированном загоне им ничего не угрожало, да и сами они могли постоять за себя если что.
Быстро оседлав своих зверей, помчались через лес к высохшему руслу реки и по нему устремились вверх в погоню за беглецами.
Через пару километров ворвались в каменистое ущелье и, не притормаживая, ринулись в сторону видневшегося вдали леса.
Сорем задрал голову и сквозь визор посмотрел наверх. Высоко над облаками виднелась еле различимая точка воздухолета.
Договор
Часов через пять непрерывного шастанья по разным тоннелям уткнулись в глухую стену.
— Прибыли! — облегченно выдохнул Рур и, потирая ладонью грудь, с кряхтением полез через борт лодки.
Спустившись на землю, он немного постоял, опираясь на стену, отдышался, провел ладонью по лицу и, чуть пошатываясь, направился в одну из боковых ниш.
Вскоре он появился в сопровождении совсем еще не старого хранителя врат, наряженного в точно такой же балахон, как и у того старика, который проверял у всех жетоны в самом начале.
Окинув острым взглядом находившихся в лодке членов братства, хранитель махнул кому-то невидимому рукой, и тут же часть стены с грохотом и скрипом начала медленно отъезжать в сторону.
Дождавшись, когда выход наружу откроется полностью, хранитель небрежно кивнул имперскому посланнику и, не торопясь, вернулся в нишу, за которой, скорее всего, находилось какое-то служебное помещение.
— Отсюда до границы с Трибатами не больше десяти километров, — прислонившись к стене проговорил Рур, вытирая обильно струившийся со лба пот. — Если всё-таки решите вернуться, то предложение его могущества остается в силе. Для этого вам надо зайти в любой город империи Мазарит и предъявить свои жетоны главе города.
Гунт, облокотившись о борт лодки, внимательно посмотрел на посланника и, улыбнувшись краешками губ, сказал ему то, чего старый шпион никак не ожидал от него услышать:
— Рур, послушай меня внимательно и, прошу тебя, отнесись к моим словам серьезно.
Имперский шпион поднял на него покрасневшие глаза и, соглашаясь, медленно кивнул.
— Последние пару часов я внимательно наблюдаю за тобой, и не надо быть великим лекарем, чтобы понять, как тебе сейчас тяжело. У тебя посинели губы, ты тяжело дышишь и всё время держишь раскрытую ладонь у себя на груди. Часто это у тебя?
Рур встрепенулся и в испуге бросил взгляд на нишу, где скрылся хранитель. Поспешно прижав палец к губам, он попросил Гунта этим жестом говорить тише. В смущении он приблизился к лодке и, еще раз посмотрев по сторонам, пожал плечами.
— Прошу вас, говорите тише! На счет моего самочувствия… это быстро проходит, не стоит беспокоиться, но… в последнее время нестерпимая боль в груди всё чаще и еще… — он снова заговорщически осмотрелся по сторонам и, положив обе руки на борт лодки, горячо зашептал: — Еще часто немеет рука, и кружится голова, но, повторяю, это быстро проходит и не стоит беспокоиться. Хотя мне иногда и тревожно…
— Рур! Рур! — с нажимом произнес Гунт, подавшись чуть вперед. — Я прекрасно вижу, что ты смертельно болен, и если тебя не исцелить, то ты не протянешь и года. Как тогда быть императору без такого помощника, а? Поверь мне, я точно знаю, о чём говорю! И… я могу исцелить тебя.
— Как⁈ — вырвалось у посланника.
Его глаза смотрели недоверчиво, но с хорошо скрываемой надеждой.
Он уже не раз тайно обращался к лучшим имперским лекарям, но те только в бессилии разводили руками. А тут… сами предлагают помощь!
— У меня есть для тебя лекарство, Рур! — спокойно ответил Гунт. — Лекарство Древних.
Посланник шагнул назад, с недоверием уставившись на командира беглецов.
Затем в его взгляде промелькнула заинтересованность и, вымученно улыбнувшись, он спросил прямо:
— А что ты хочешь взамен?
С лица Гунта слетела улыбка и, свесившись через борт, он приблизил лицо к напряженно смотрящему на него Руру.
— Сущий пустяк, мой дорогой друг, который ни в коем случае не запятнает твоей чести, но точно принесет пользу нам и твоему императору.
Рур подошел вплотную к борту лодки и, не отрывая взгляда от лица Гунта, шепнул:
— Я слушаю!
Дворец Каруса Длинорукого
Сутки спустя
О появлении Рура императору доложили в тот момент, когда он принимал послов из далекой Штирмии. Утомленный бесконечными дипломатическими церемониями, он всё-таки довел приём до конца и затем дал указание секретарю перенести все остальные аудиенции на завтра.
Последние пару дней он с нетерпением ждал вестей от Рура и, когда дождался, не хотел терять ни минуты.
Оставив в неведении многочисленных придворных, император покинул тронный зал, юркнув в потайную дверцу, находившуюся сразу же за троном. Телохранители, особо не церемонясь, отсекли сунувшихся было за ним знатных вельмож и плотно прикрыли за повелителем дверь.
Ворвавшись в свой кабинет, он скинул на широкое кресло имперскую мантию и, нетерпеливо схватив со стола колокольчик, затряс им над головой.
Тут же заглянул секретарь.
— Где он?
— Ожидает в приемной! — Регон сразу же сообразил, о ком идет речь.
— Давай его сюда!
— Слушаюсь! — голова секретаря исчезла, и на ее месте почти сразу же появился Рур.
— Заходи! — в нетерпении бросил ему Карус и сразу спросил: — Где? Ну же!
Усталый от долгой скачки посланник вымученно улыбнулся и, раскрыв походную сумку, бережно достал из нее старинную реликвию. Взглянув на нее еще раз, он с легким поклоном протянул медальон Карусу.
Кабинет сразу же озарился ярким радужным светом, разбрасывая веселые цветастые блики по потолку и стенам.
— Да, это он… — в восхищении разглядывая украс, прошептал император. — Он вернулся. Без всякой надежды… столько лет, поколений…
С трудом оторвав взгляд от медальона, он посмотрел на посланника и кивнул ему на диван.
— Рассказывай, Рур! Всё рассказывай. Для отдыха у тебя еще будет время.
Привилегией сидеть при императоре владели немногие, но Рур входил в это ограниченное число и поэтому, усевшись поудобнее, устало вытянул ноги. И, собравшись с мыслями, начал подробно излагать Карусу о том, как он, используя тоннели, смог близко подобраться к незнакомцам и установить с ними контакт. Затем он подробно рассказал, как вел переговоры с их командиром по имени Ли Го и как впервые увидел украс.
