Вид у меня был напряжённый, потому остальные не обрадовались перемене моего настроения.
— Про владение и Вселенную… Когда приходит окончание срока владения колыбелью, что нужно предъявить Вселенной, чтобы мир оставили за тобой?
— Так Высшего же… — бесхитростно ответила Двенадцатая.
— Не говори! — одновременно с тем прозвучал приказ полуэльфа.
— Почему не говори? — возмутилась богиня. — Меня вы учили, а младшенькому даже слова сказать нельзя?
— Тебя в Чертоги Высших принёс Остров, а откуда этот взялся, ещё нужно узнать у Великой Матери Крови.
Я перестал слушать, сопоставляя все известные факты. Ольга — новоявленная Высшая, в мире под покровительством Смерти. Первый раз она попала в этот мир и почти вознеслась, но местные поставили кровавую точку в красивой истории. Кто-то из предыдущих владельцев колыбели лишился неоперившейся Высшей. Но если душа начинала срастаться с миром, то перерождение случилось рано или поздно в том же мире. Что и произошло. Мученическая смерть прирастила душу эмпатки к миру вопреки воле всех богов. Она переродилась второй раз уже во владениях Смерти и снова должна была погибнуть от рук местного пантеона при помощи кинжала из лапы Анубиса. Его Крысе «помогли» создать, и, если бы не мы с алтарём стихий, Смерть бы тоже лишили новоявленной Высшей.
Причём обе смерти были столь прекрасно срежиссированы, что не подкопаться.
Моя же душа всё чутче реагировала именно на силы Заката и Рассвета. И меня тоже убили за то, что я не взошёл на Летающий Остров, а решил остаться в родном мире.
Чем я и Ольга были так опасны в родных мирах? Тем, что мы продлевали сроки владения колыбелями для богинь из магической фракции, в то время как техносы уже точили зубы на новые владения.
Но твою ж мать… Я сдох дважды и собирался повторить смерть ещё разок на бис. Моя нынешняя сила была подкреплена поглощённым адамантием, хоть в базисе и был максимум в магии крови.
Теория весьма стройная, если бы не одно «но». Я-то не бог. Я это повторял не раз и не два и, судя по всему, оказался прав. Будь я Высшим, как Ольга, Великая Мать Кровь уже бы взяла меня под ручку и предъявила Вселенной для продления сроков владения колыбелью. Но она этого не сделала, значит, есть что-то ещё, чего я не понимаю или не учитываю. Либо я не дорос до Высшего, либо моя способность поглощать адамантий временно сделала меня исполняющим обязанности Высшего, но Вселенная-то мигом раскусит подделку.
«Я прав, адамантий?»
Ответом мне была тишина. Причём сейчас божественный металл не ощущался симбионтом, а чувствовался как некий самый обыкновенный неодушевлённый кусок металла, растекавшийся поверх души.
«Что за?..» — окончательно сформировать вопрос не вышло.
— Что это с ним? Парень, с тобой всё нормально? Тринадцатый?
Возгласы братьев и сестёр проходили мимо, не тревожа. Я будто застывал внутри, отрешаясь от эмоций и чувств.
Лишь голос покровительницы смог пробиться сквозь броню отчуждения и безразличия:
— Трайодасан!
Я медленно повернул голову на звуки своего имени и услышал лязг металла.
— Рано, слишком рано! Нет! Опоздала! — Великая Мать Кровь заламывала руки. Её кровавые ленты рванули ко мне, ощупывая моё изменённое тело. Что-то явно было не так, и это что-то было связано с адамантием.
— Я его больше не слышу. Почему? — чтобы спросить, пришлось приложить усилие.
— Слишком много рассказал. Нарушил запрет. Это кара… Тысячелетия развития до осознания себя, чтобы вновь откатиться назад до бездумной железяки.
Великая Мать Кровь закрыла лицо и наверняка бы разрыдалась, не будь она лишена глаз с рождения. Вместо того она завыла.
Я же попытался протянуть руку к покровительнице, чтобы утешить её, но моё движение сопровождалось громким лязгом, будто бы я намеревался сдвинуться с места в тяжеленном латном доспехе. Такой доспех теперь покрывал меня с ног до головы, заменяя кожу адамантиевыми чешуйками.
Я попробовал сменить ипостась, но ничего не вышло. Адамантий застывал в моём человеческом теле, превращая меня в вечный памятник самому себе.
Времени было всё меньше, Мать Великая Кровь мне была не союзница. Та пребывала в животном оцепенении, не реагируя ни на что.
Братья и сёстры смотрели на разворачивающуюся перед ними драму с немым удивлением, не представляя, что можно предпринять. Я же понимал, что если окончательно застыну, то шансов у родного мира почти не останется. Выпустив эфемерные когти, я полоснул адамантий у себя на руке, прорубая путь к собственной крови.
— Я, Трайодасан, тринадцатый маг крови, удостоенный возвышения… — собственная кровь стекала по адамантиевым чешуйкам, но не впитывалась в песок у меня под ногами, а медленно покрывала моё тело, — обвиняемый самой Вселенной в кровавом безумии собственной Волей и силой, данной мне Великой Матерью Кровью и Творцом Адамантием, приговариваю себя к смерти! Пусть меня рассудит Кровь! Да будут братья и сёстры свидетелями свершившегося правосудия!
О, нужно было видеть эти лица! Шестёрка братьев и сестёр застыли в немом изумлении, взирая, как воспламеняется моя собственная кровь, поглощая почти застывшую адамантиевую фигуру. Такого ритуального самоубийства им ещё не доводилось видеть.
Последнее, на что хватило моей подвижности, это прошептать:
— При-со-е-ди-няй…
Завершить слово я уже не смог, но этого и не потребовалось. Братья по Обители на то и братья, что подставят плечо и в жизни, и в смерти, позволяя пройти выбранный путь и завершить его с честью.
— Я, Агрима, первый маг крови, удостоенный возвышения, отдаю свою кровь моему брату Трайодасану для свершения правосудия! Да рассудит нас Кровь! — первый ручеёк крови потянулся ко мне, усиливая моё собственное пламя.
— Я, Двадасан, двенадцатый маг крови, удостоенный возвышения, отдаю свою кровь моему брату Трайодасану для свершения правосудия! Да рассудит нас Кровь! — последовала примеру полуэльфа моя предшественница с розовым ёжиком волос.
— Я, Тритья, третий маг крови…
— Я, Дасама, десятый маг крови…
— Я, Катурва, четвёртый маг крови…
— Я, Састха, шестой маг крови…
Моя кровь смешивалась с кровью братьев и сестёр по Обители, позволяя просматривать прошлое тех, кто рискнул и всё же помог, как того требовал кодекс. Тысячи и тысячи лет мелькали перед моим взглядом, радуя отсутствием откровенно паршивых овец в этом стаде. Выходит, хотя бы половина из нас была достойными детьми Великой Матери.
Огонь крови семи магов призывал меня к ответу по обвинению в кровавом безумии, но тело моё и не думало сгорать в пламени мести. Зато по ощущениям металл стал чуть более податливым. И всё же недостаточно, чтобы выбраться из адамантиевой ловушки Вселенной.
Когда я шёл на встречу к братьям и сёстрам, то предполагал при них призвать себя к ответу в древнем ритуале и выйти живым из собственного огня. Ведь вины за собой я не чувствовал. Семя безумия я контролировал, а обвинение и наказание Вселенной считал, уж извините, несправедливыми. Одним ударом я хотел вывести из игры сразу шесть охотников за моей головой, но ситуация с адамантием заставила менять планы на ходу. Огня собственной крови для расплавления металла мне бы явно не хватило, потому пришлось просить о помощи. Правда, и её оказалось недостаточно.
Мне отчего-то стало смешно. Первый раз недосдох на костре у святош, так третьим разом я сам решил завершить начатое.
Горел я ярко, не различая за пламенем лиц и эмоций остальных возвысившихся. Но слух оставался мне доступным. Потому, когда столь знакомый голос начал говорить, я сперва даже не поверил:
— Я, Великая Кровь, первая своего имени, обвиняемая когда-то самой Вселенной в кровавом безумии и победившая его собственной Волей и силой, отдаю свою кровь моему сыну Трайодасану для свершения правосудия! Да восстановится вселенское равновесие!
От автора:
Друзья, следующая прода будет объемная. Беру время на написание. Завтра выкладки не будет. Будет или в субботу, или в воскресенье.
