— Хм, за уединением? За возможностью полюбоваться на лед?
— Льда там ты тоже особо не найдешь, там теплое течение. Да и с уединением не очень, зимой народу много. Те же люди, которые видят в небе драконов, считают хорошей приметой зачать ребенка под северным сиянием.
Я онемел.
— Ты шутишь? Кто-то в это верит?
— Ну не знаю. Я видел нескольких зачатых в этом месте. Очаровательные дети. Впрочем, как и все остальные. Но ты представляешь, что это место набито семейными парами, и одиночеством там и не пахнет. А каждый магазин и ресторан спешит тебе сообщить, что надо съесть, чтобы увеличить шанс зачатия. У них сейчас аккурат сезон. Вот с этим и столкнулся наш талантливый друг. Учитывая, что он там где-то месяц сидит, должен был уже озвереть. Так что твой Баклан может организовать ему приятное разнообразие.
— Класс… — выдохнул я. — А как выглядит сейчас Кулбрис, не знаешь?
— А вот, — толкнул отец в мою сторону планшет.
Тут я чуть не заржал. На меня смотрела копия тех мужиков, которые скопились в лабе у Вальтона. Даже свитер был такой же. Белые и черные ромбики на красном фоне заполняли всю верхнюю часть свитера, а под ними два оленя ветвистыми рогами бодали снежинку. Под ногами у копытных шла толстая полоса крапинок, изображающих снег. Лицо у Кулбриса было кислым. Перед ним стоял стакан с густой зеленой жидкостью, а из стакана торчала толстый стебель сельдерея.
— Это он сейчас такой?
— Это вчера. В местном баре. Фото с их камеры наблюдения. Вот общий план.
Отец протянул руку и смахнул фотографию. Ох, да, весь бар был забит счастливыми семейными парами, и только в дальнем углу скопились фотографы. На другой фотографии было видно, что Кулбрис с завистью смотрит на фотографов. Кажется, он тоже был готов охотится за полярным сиянием. Или хоть за чем-нибудь.
— Так что пора подсекать, пока он не нашел себе еще каких-нибудь занятий, — развеселился отец. — Эх, где мои семнадцать лет? Я бы тоже на такую охоту пошел.
— Мои семнадцать тоже неизвестно где, — буркнул я, пытаясь сообразить, что нам делать дальше.
— Твои еще недалеко ушли, — продолжал веселиться отец. — Ну что, пойдем ужинать? Вроде все обсудили?
— Пошли. А где будем есть?
— А на кухне. У нас, не поверишь, есть кухня.
Кухня нашлась через две комнаты от кабинета. Кабинет этот, как я понял, был домашним, основной для важных разговоров — этажом ниже. А здесь все для своих. Ужин готовил любимый папин агрегат «Запекайс», который был способен приготовить рыбу самым идеальным образом. На нее-то мы и накинулись.
— Это нам мама оставила?
— Обижаешь. Я сам. Должны же мы были поесть. А вот что нам принесла мама — так это плюшек с орехами.
Я глянул на корзинку, точно, там лежала длинная булка с перекрестными насечками, из боков которой выглядывали кедровые орешки. Оказалось — вкусно. Я сожрал всю, не смог остановиться.
Потом мы неспешно пили чай, отец рассказывал, как познакомился со своим главным партнером в походе и как они друг друга чуть не убили, доказывая друг другу, как лучше разжигать костер. Костер тогда так и не разожгли, обошлись газовой горелкой. Я ему насыпал баек о Баклане и Диме, и про Димин медицинский ящик, излечивающий от всех бед, которые могут догнать студента. И про магоснег, коробку для которого мы оставили у бабушки. И про Макса, который появляется редко, но метко. И про Обу, который сумел упрятать воображаемого друга внутрь головы.
О своих планах отец распространялся неохотно. Объяснил, что все очень неопределенно, то течет, то замерзает, прогнозы неверны и ни одна цифра с другой не сходится. В середине февраля он собирается в Новосибирск, а оттуда в Гуанчжоу, а потом сюда или сразу к себе на побережье. Посмотрит, как идут дела. Мама останется здесь.
Неловко, да. Дела его, вероятно, зависят от нас, но я физически ощущал, что какие-то вещи невозможно ускорить. Пока мы шлепаем заплатки на самые проблемные места и можем только надеяться, что этих проблем не будет больше. И надеемся мы, конечно, зря.
Маму я не дождался, и часов в девять потопал по морозу домой. На обратном пути я не ошибся и дошел до ближайшей станции, и через полчаса уже был в общаге. Как всё быстро получается, если ничего не путать.
* * *
Баклан был счастлив. Вот это каникулы! Вот это задача! Вот это перспективы! В успехе своей миссии он ничуть не сомневался, еще не было человека, которого он не смог бы уболтать под приятный напиток, если только персонаж относился к категории белковых.
В планы пришлось посвятить и Олич, которая немедленно захотела знать, за какими демонами Баклану понадобилось ехать непонятно куда, когда семестр вот-вот начнется. По всему выходило, что к началу занятий он вернуться не успеет, но с конспектами его обещал прикрыть Самсон.
Они с Рицем договорились, что если Баклана будет мало, то Риц подъедет сам. Но Баклан был настроен решительно. Его немного беспокоило, как он доберется от Мурманска до Териберки: дорогу постоянно заносило, и прямо сейчас она была закрыта. Но ехать ему еще двенадцать часов, может, успеют почистить.
Финансовую часть обеспечивали Риц с Димой как заинтересованные лица, но Баклан и своих собирался докинуть в это замечательное предприятие. С Майи и ко никаких денег пока решено было не брать, пока на горизонте не покажется результат. Более того, Риц не собирался им ничего сообщать, пока не придет время подключать Вальтона, чтобы не плодить пустых надежд.
Легенду Баклан соорудил себе сам: будущий великий производитель, опираясь на свой опыт пивовара, едет разрабатывать рецептуру нового продукта на базе икры морского ежа. А Кулбриса он узнал, потому что его девушка (Олич) — органик, и она рассказывала ему, какой Кулбрис гений, так что он бы не возражал получить автограф или лучше подарочный базовый элемент в форме северного оленя.
Ехать было долго и не очень удобно. Быстрые поезда в Мурманск не ходили. Баклан взял себе индивидуальную капсулу, чтобы все обдумать и не тратить силы на попутчиков, но через шесть часов соскучился и присоединился к пацанам, собиравшим из конструктора японский магазин паровых булочек. Тут пригодились его связи, потому что магазин, который должен был при постановке картриджа с ингредиентами для теста, эти самые булочки явить миру, отказался что-либо печь, а изобразил из себя мучной брандспойт. Баклан как человек прошаренный заподозрил, что всему виной всеобщий мор элементов, попытался связаться с Рицем, не преуспел, зато выловил Олич.
Олич подключилась, влезла внутрь игрушки, провела банальное обновление и микробулочки вылезли на прилавок к радости всех участников. Баклан сделал себе пометку, что такую операцию он и сам бы мог провести. Надо было с этого начать. Ну зато Олич была довольна, ей нравилось быть умнее Баклана. И вот про это тоже нельзя было забывать.
Всего агрегат смог произвести шесть булочек, хватило по одной детям, родителям, Баклану и проводнику, который зашел посмотреть, что тут за неуместная готовка. Но мучной картридж на этом закончился, и волноваться больше было не о чем.
В Мурманск прибыли ночью. Баклан вышел на платформу, подхватив рюкзак, и сверился с браслетом: вот и славно, дорогу до Териберки расчистили, можно ехать, а Риц организовал ему трансфер. Судя по тому, что его ждал суровый местный житель с не менее суровым мобилем, это была не отцовская контора, а кто-то еще. Ну и ладно, довезут и хорошо.
Когда они затевали безумное предприятие, то боялись, что наибольшие проблемы возникнут с жильем. И действительно все гостиницы были битком, но в одном из хостелов чудом нашлось место в комнате на двоих. Кто-то из фотографов сломал ногу, гоняясь за сиянием, и Баклану досталась кровать в доме, где помещения сверху донизу были обиты вагонкой. Выглядело уютно и тепло, а больше ничего не надо.
До Териберки добрались к середине ночи. Водитель высадил Баклана у хостела, оставил контакт и начал потихоньку разворачиваться. В хостеле на ресепшене сидел андроид, похожий на Мимигу, он попросил у Баклана отпечаток ладони, пожужжал, выдал код на вход и механическим голосом сообщил:
