Появления Трайордана стало для неё счастливой случайностью и началом новой жизни. Он показал ей, чего она была лишена всё это время. Сейчас у неё была возможность жить так, как ей хочется, и с тем, с кем ей хочется. Ещё у неё были дети. И хоть всепоглощающей любви к ним она не испытывала, но при взгляде на последний выводок в её душе, если таковая может быть у артефакта, просыпалась гордость.
Изображая из себя недалёкую дурочку, Патриция все же много и подолгу разговаривала с Райо. Некоторые сложности в своём положении она понимала и сама, а кое-что пояснил дед её любимого спасителя.
Когда начинаешь трезво оценивать собственное место в двух разных мирах и воспринимать себя как вещь, то волей-неволей приходиться понимать и то, что пропажу такого ценного актива, как божественный инкубатор, не простят. Рано или поздно, но владельцы должны были явиться за ней. Вот только Августа всегда надеялась, что у неё будет больше времени.
Защищать проход к последним кладкам аспидов отправились подращённые трёхглавые аспиды с её выводком и они с Комаро. Спрятанные глубоко внутри горной гряды, они были относительно защищены от атаки техносов, но никак не могли ожидать, что с падением мировой защиты от порталов, один из них смогут построить напрямую к Августе.
Выходящие оттуда Высшие всё-таки нашли свою пропажу.
— Вот ты где, пусечка! А мы тебя обыскались!
Паучиха неосознанно попятилась при виде бывших покровителей, но её же последний выводок и преградил дорогу своим «родителям». Почему-то Августа покосилась на Комаро, ожидая хоть какой-то реакции, но тот отвернулся лицом к стене пещеры и что-то бормотал себе под жвала:
— Нет… Это не оно… и это не оно, что это за дрянь такая?
— А это у нас кто? — хохотнула Высшая, деловито заряжая свой высокотехнологичный арбалет, пришедший на смену зачарованному эльфийскому луку. Дальность, скорость и мощность, может, и увеличились, но наложение зачарований поверх стало невозможным.
Брезгливость сквозила в каждом слове Высшей при разглядывании защитников.
— Фу, ни одной высшей формы, все либо звероморфы, либо антропоморфы! Пуся, это местные тебе генетику подпортили, или наш неликвид никто не догадался уничтожить?
— Ну ничего, это мы сейчас исправим. К тому же я чувствую жизнь внутри каменной гряды. Сильную…
Это отозвался столб света, вихрем пролетев вдоль стен пещеры.
— Образцы в перспективе явно сильнее этих, — он даже не попытался прикрыть насмешку и омерзение в голосе. — Можем либо уничтожить их в отместку, либо дождаться вылупления, проредить и потом воспитать под себя. Помните того смеска, что убил дракошку? Он был из этого мира. Перспективная тварюшка была. Поэтому не стоит сбрасывать со счетов местный инкубаторий.
— Да пошли вы, уроды! С такими родителями уж лучше быть сиротами! — сплюнула под ноги Роксана, впервые наглядно увидев, от кого их спас император.
— Ой, какие мы резкие! — расхохоталась арбалетчица и нажала пусковой крючок арбалета. Один единственный болт разлетелся самонаводящимися осколками, ударив по площади. Вовремя поднятые магические щиты снизили скорость осколков, осыпав их горсткой пыли на каменный пол.
— Ну же… твою комариную душу мать… как же это было… один раз делал, и то по пьяни… — бормотал у стенки Комаро, что-то расчерчивая лапкой на полу. — Эта или эта?
— У них даже есть свой сумасшедший, — заржал очередной вышедший из портала Высший, весь кишащий какой-то хитиновой дрянью вместо чешуек кожи. — Будет у нас шутом, пока не надоест. Интересно, это чья выбраковка такая отвратная вышла?
Высший щёлкнул пальцами, и хитиновые жуки застрекотали и осыпались на пол, стены и потолок, рванув со всех ног к аспидам.
Кто-то из полубогов выставил стену пламени, но те с лёгкостью прошли сквозь неё.
— Они невосприимчивы к любой магии! Мои малыши! — расхохотался Хитин. — Вы ничего не сможете им сделать. Мы вас породили, мы вас и уничтожим!
Патриция почувствовала, как Комаро резанул ей по брюшку лапой. Кровь закапала на каменный пол. Паучиха не могла поверить, что Комаро тоже переметнулся на сторону Высших… Врагов! Как она могла так ошибиться… Трус… он даже не попытался её защитить. Дети! На её защиту стали дети! А он⁈ Он со спины ударил!
— Надеюсь, ты — их коллективное творение, иначе у нас будут проблемы! — выругался Комаро и капнул кровью паучихи в центр ритуального круга из собственной крови, замыкая конструкт насильственного переноса в собственное пространственное убежище.
Высшие исчезли, даже не сообразив, что произошло. А вместе с ними исчезли и жуки.
Комаро обессилено осел на пол, уставившись невидящим взглядом в затягивающееся зеркало портала, открытого незваными гостями.
* * *
Удивительно, если задуматься. Когда-то адамантий был единой личностью. Но после развоплощения каждый осколок приобрёл зачатки собственного характера, далеко не всегда отличающегося гуманизмом. При этом каждый из осознавших себя осколков прекрасно понимал как собственную урезанную силу, так и полную несостоятельность диктовать свою волю кому бы то ни было. Кроме меня. Ведь я их не просто не использовал по своему усмотрению, я их слышал.
И тем не менее, я не обольщался собственной значимостью. Для адамантия из мира бабушки я был на уровне полезного артефакта, этакого переводчика и проводника их воли, чем сильно упрощал им процесс коммуникации с миром и его обитателями. Потому моё желание ритуально самоубиться сильно не понравилось осколку. Более того, он был свидетелем моего успешного соседства с другим осколком. И сейчас в нём взыграли две такие простые человеческие слабости, как зависть и жадность, облачённые в сакраментальное: «Чем я хуже?» и «Я тоже так хочу!»
Потому шипа в собственной груди я не испугался, скорее, даже ожидал.
Обернувшись лицом к осколку, я криво улыбнулся:
— Кажется, за тысячелетия вынужденного молчания вы разучились делать деловые предложения. Придётся вам помочь. Повторяйте за мной. Уважаемый Трай, нам не выгодно, чтобы ты здесь сдох, поэтому давай мы поможем тебе с отражением атаки техносов, а ты станешь нашим голосом во вселенной.
Клянусь, если бы кусок адамантия в форме острова с остатками зданий и давным-давно увядшей парковой зоной имел лицо, то сейчас его брови были бы где-то на макушке от удивления. Потом он расхохотался.
— А ты наглец! Я-то всего лишь думал предложить тебе подпитку, чтобы ты смог спасти себя и своих близких, а ты вон как губу раскатал! Вторжение техносов тебе не отразить в одиночку!
— Я это уже слышал, однако же мы всё ещё живы! Но, кроме твоего безусловно интересного предложения о сотрудничестве, у меня есть своё, встречное! Ты помогаешь мне сейчас закрыть порталы, а я собираю тебя воедино на время и даю возможность поквитаться со своим главным врагом.
— Ты — безумец! — кажется, в голосе осколка промелькнуло восхищение.
— Ещё какой!
— За нарушение меры наказания Вселенной следует кара.
Надо же, меня предупреждали, какая прелесть.
— Я уже под ней. Вселенная отказалась восстанавливать своё равновесие, хоть и признала справедливость моих обвинений. Поэтому мы восстановим его по своему разумению. Если же переживаешь за себя, то после попросишь Вселенную вернуть всё, как было. Нет, конечно, ты можешь и дальше тысячелетиями служить божественным перегноем для колыбелей, а можешь рискнуть.
Я упоминал про разные характеры осколков? Мой адамантий никогда бы на это не повёлся, слишком осторожный. А вот бабушкин… он был темнее, мстительней и жёстче. Как я это понял и почему делал именно такое предложение?
Достаточно было сравнить порядки в двух мирах. Даже мой биологически папаша, и тот не кроил черепа младенцам в своих инкубаториях.
Осколок колебался недолго. Повторное вселение воспринималось уже не так, как в первый раз. Это будто пытаться разносить новые кожаные сапоги. Я знал, что меня ждёт, но ощущения всё равно были не из приятных. Хотя в этот раз я даже не потерял сознание и не умер, всего лишь сменил ипостась обратно на драконью. Так площадь для поглощения была больше. Но стоило бабушкиному осколку полностью подселиться в меня, как я сместился к серебряной застывшей кляксе, бывшей когда-то моим симбионтом.
