— Алексей, мы оба понимаем, что Юрьевский сейчас — основная мишень. Я должен защищать подданных, а ты — единственного свидетеля всех злодеяний, что обрушились на наши с тобой семьи. Полностью доверять я могу лишь тебе.
Государь рассудил здраво. Атака могла повториться. Если это был Толстой-Стагнис, то он не успокоится, пока не уберет свидетеля. И сейчас помешать ему мог только я. Одна беда — чтобы привести меня в полную боевую готовность, понадобится «выпить» нескольких мощных маголекарей.
— Действуй в связке с Тумановым, — тихо продолжил государь. — При любом подозрении на измену — устраняй.
— Сделаю, ваше величество.
Пока маголекари спешно оказывали нам первую помощь и пытались накачать меня эфиром, я смотрел, как выносили тело великого князя. На лицах гвардейцев застыла неподдельная боль. Женщины не прятали слёз. Даже каменные лица Туманова и его людей дрогнули.
Я отошёл в сторону, прислонился к полуразрушенной стене. Только теперь, когда дым рассеялся, стал виден масштаб разрушений. На другом конце площади всё еще клубился дым. Разбитые участки стен. Огромные воронки.
На территории крепости было минимум три зоны поражения. Центральная — каземат, где находились мы. Вторая — где-то у северного бастиона. Третья — судя по всполохам, ближе к каналу. Всюду уже работали отряды Спецкорпуса — я даже заметил среди магов знакомые лица.
— Стагнис… — прошептал я, глядя в туман. — Ты ведь знал, что я все равно доберусь до истины…
Я достал телефон. Пальцы дрожали от избытка чистого эфира, который мне передали. Я набрал номер Черкасова. Раз гудок, два, пять… Ответа не было.
— Ну же… — Я нажал снова. Мерзкий писк — и экран погас.
Аккумулятор, чтоб его! Ну как всегда, в самый неподходящий момент.
— Николаев!
Я обернулся. Со стороны уцелевшего моста к нам подходили Шереметева и глава «Четверки» Мещерский. С ними — группы магов Корпуса и сотрудники Отделения. Шереметева уже успела где-то закоптить мундир, половину лица и даже седые волосы. Мещерский, как всегда, был собран, одет с иголочки, но взгляд оставался напряженным. Да что там — он трясся от ярости. И не без оснований.
— Николаев! Что у вас тут, чёрт побери, творилось? — спросила Шереметева, глядя на воронку у каземата. — Докладывайте.
— Аномалия, ваше превосходительство, — ответил я. — Активная, полная очень зубастых тварей. Мы её закрыли, но ценой колоссальных потерь. Могу я воспользоваться вашим телефоном? Это срочно.
Шереметева уставилась на меня как на умалишенного, а я протянул руку.
— Это очень важно. Я не могу связаться с Черкасовым. Я передал ему информацию о местонахождении лаборатории по производству артефактов с аномальной энергией, и он намеревался туда отправиться с отрядом саперов и магов.
Мещерский услышал наш разговор и шагнул ближе.
— Алексей Иоаннович, группа работает. Пока от них ничего толком не слышно. Насколько мне известно, они выходили на связь полчаса назад и доложили о том, что оцепили территорию промзоны.
У меня защемило в груди от неприятного предчувствия. Черкасов — стреляный воробей… Он знал, на что идёт. Знал, какова цена ошибки. Поэтому перестраховался по полной программе — саперы, артефактники, преобразователи из Корпуса… И все же меня не покидало дурное предчувствие.
— Я хочу связаться… — начал я, но не успел договорить.
Раздался ещё один взрыв. Гулкий, протяжный. Но не здесь — далеко.
— Только не это, — прошептал я.
Я сорвался с места, взбежал по ступеням на ближайший участок стены, вскарабкался, не чувствуя боли от ран. Взглянул в сторону Невы, покрутил головой. И увидел. Зарево над Выборгским районом. Пламя. Серый дым, будто сама земля горела.
— Черкасов… — прошептал я. — Твою мать!
Позади кто-то выкрикнул:
— Подкрепление с Петроградской! Периметр восстановлен! Защитные барьеры восстановлены…
Но мне было всё равно. Потому что там, за горизонтом, была новая битва. И, возможно, новые потери.
А здесь, на площади, среди пепла, крови и тихого стона выживших, я знал только одно.
Это было ещё не всё.
Мне придется выбрать: тот, кого я считал братом в прошлой жизни, или те, кого я считаю родными, в этой.
* * *
Машина плавно выехала за пределы Петропавловской крепости, покачиваясь на неровностях мостовой. На переднем пассажирском сиденье — шеф императорской стражи Туманов. Пальцы водителя крепко сжимали руль, взгляд — острый, напряжённый. Я сидел сзади, рядом с Юрьевским, закутанным в тёмное пальто, накинутое поверх стандартной формы задержанных.
Мы уезжали без мигалок, без сопровождения, как обыкновенная гражданская машина. Но внутри — напряжение было таким, что можно было резать воздух ножом.
Туманов бросил взгляд в зеркало заднего вида и проговорил:
— Везём его в Ропшу. Есть один охотничий домик за старым дворцом. Отреставрировали лет пять назад — для особых нужд. Там автономная система снабжения, магическая защита и бункер в подвале. Никто не найдёт, если не искать очень целенаправленно.
— Кто из охраны на месте? — спросил я.
— Мои. Четверо проверенных плюс усиленные отряды гвардейцев. У каждого щит, амальгамный арсенал и подкрепление в пяти минутах пути. Без доступа — даже мышь не проскользнёт.
— В Петропавловку тоже не должна была проскользнуть, — заметил я.
— Теперь мы знаем, чего ожидать, — парировал Туманов. — Я своей головой за вас отвечаю. Поверьте, в моих интересах отбить любую атаку.
Я кивнул, достал из внутреннего кармана пальто помятый диктофон. Корпус был покорёженным от взрыва, экран треснул, но индикатор записи вспыхнул, когда я нажал кнопку. Аппарат ожил, и на фоне гудения мотора раздался щелчок.
— Начинаем запись, — сказал я вслух. — Николай Владимирович, продолжим допрос.
Юрьевский вздрогнул, поднял на меня измождённый взгляд.
— Здесь? Сейчас? — он огляделся. — После всего… после…
Я пристально посмотрел на него.
— Да. Именно сейчас. Учитывая, сколько ты нагадил империи, благодарности тебе ждать не стоит. Так что пока жив — хоть немного пользы принеси. Каждая твоя минута может стать последней. Так что окажи любезность и закончи рассказ.
Он вздрогнул. Молча кивнул и поправил чужое пальто на плечах.
— Имена, — потребовал я. — Учёные, разработчики. Кто работал над препаратами, кто над оружием. Полный список.
Юрьевский сглотнул, поёрзал, как будто от этого могло стать легче. Потом начал:
— Некоторые из них — прикрытия. Некоторые — знают частично. Но главный… Он всегда был один. Он всем дирижировал. Кажется, даже нами…
Я молчал. Он сам все скажет. Незачем торопить. Или же я просто оттягивал неизбежное — не хотел слышать имя того, кто некогда был мне дорог.
— Профессор Толстой, — выдохнул Юрьевский. — Илья Андреевич.
Я никак не показал своей реакции. И хотя внутри всё сжалось от сожаления, лицо моё оставалось каменным. Я жестом велел Юрьевскому говорить дальше.
— Он сам вышел на нас. Ещё при моём отце. Именно Толстой показал ему потенциал аномальной энергии… Сначала просто предоставлял отчёты, потом — координаты, образцы. Встречи были… все происходило в строжайшей секретности. Он всегда следил, чтобы не оставить следов. Подлинный мастер работы в тени.
— Где происходили встречи?
— Несколько раз — на территории Римского клуба. Неофициально. Он всегда приходил с запозданием. Уходил раньше. Всегда оставался в тени. Я долгое время даже не знал, как он выглядит. Но его разработки… Черт, да никто в мире не видел ничего подобного…
Я нажал кнопку. Щелчок — запись остановлена. Затем вновь нажал «воспроизведение». Сквозь хриплое шипение диктофона прорезался голос Юрьевского:
«Профессор Толстой. Илья Андреевич. Он сам вышел на нас… Встречи — на территории Римского клуба…»
Я дослушал до конца и отключил устройство. Что ж, теперь проще. Не легче, но проще. Пульс всё ещё стучал в ушах. Но доказательство теперь было. Пусть слабое, и все же это хоть что-то на случай, если Юрьевский погибнет до суда.
