— Отчаянные времена — отчаянные меры. Пожиратель, — прошептал он. — И он голоден.
Он бросился вперед, но я был готов. Мой «Ледяной кинжал» пронёсся над его плечом, я отступал, заклинание за заклинанием. Он блокировал. Его аура дрожала, глаза полыхали фанатизмом.
— Ты помнишь Орден, Алексей? Там, где имела значение только сила. Где мы были равны.
— Помню, — прошептал я. — Помню, как мы спасали, а не убивали. Помню, как ты мечтал о мире. А теперь ты льешь кровь. И используешь артефакты, за хранение которых тебя бы казнили свои же.
— А разве теперь есть разница?
Я сжал кулаки, призывая эфир. «Стихийная погибель» — мощнейшее заклинание, его не любили даже алмазники. Стагнис сорвался с места и бросился прочь, но я был быстрее. Удар. Свет. Взрыв. Он отлетел, рухнул на доски пирса и выронил кинжал-пожиратель. Артефакт с тихим звоном откатился куда-то в сторону.
Я подошёл. Он лежал. Почти побеждённый. Взгляд мутный. Рука дрожала. Стагнис одновременно горел заживо и захлебывался.
— Где Ида? — я схватил его за грудки и тряхнул. — Где она⁈
Он рассмеялся. Хрипло, с надрывом.
— Совсем рядом… — прохрипел он. — На одном из катеров…
Я обернулся, глядя на мрачную линию пирса, на чёрные силуэты лодок в темноте.
— Но ты не успеешь, — прошептал он. — Я всегда перестраховываюсь…
И в этот миг что-то сверкнуло. Слишком быстро.
Я успел только повернуть голову — и почувствовал удар. Жгучий, холодный. Прямо под рёбра. Что-то пронзило меня, прошло сквозь пятиэлементную броню и плоть, словно плавило все вокруг себя.
Мир потемнел, когда эфир хлынул прочь из моего тела. Мир вокруг завертелся.
Глава 28
Доски пирса хрустнули подо мной, будто жаловался на боль, отозвавшуюся во всём теле. Эфирные каналы горели, как раскаленные провода, грудь содрогалась от резкой боли, но я всё ещё держался. Маленький «Пожиратель» — размером с дамский мизинчик — вонзился под рёбра. Остро, глубоко, жгуче. Я едва не рухнул, но вытянул остатки силы, напрягся, извернулся — и перехватил его руку.
— Какой ты… живучий, — прохрипел Стагнис.
— Ты всегда был хитрее. И изворотливее… — выдохнул я. — Но я всегда был сильнее.
И, вывернув руку, я перехватил «Пожиратель» и вонзил маленькое лезвие в груди Стагниса. Туда, где у нормального человека должно располагаться сердце. Длины лезвия не хватило, чтобы достать до органов, но смысл «Пожирателя» был не в этом.
— Нет…
Он закашлялся, силясь вырваться, но я прижал его к доскам пирса, ощущая, как уходит его эфир — капля за каплей, как кровь в рассечённой артерии. Его руки дёргались, пальцы царапали воздух — он ещё пытался бороться. Ещё пытался жить.
Но в этот момент волна магической энергии — чужая, хлесткая — ударила нас обоих. Меня отбросило на песок, а Стагниса — прочь, к краю пирса. Грудь снова пронзила боль. Я перевернулся, кашляя, и увидел, как ко мне стремительно приближается фигура.
— Алексей! — Феликс Юсупов, весь в чёрном, с лицом мертвенно-бледным, опустился рядом. За ним — мои ребята: Аполло, Лева, Тома Зубова, Катерина, Эристов, и даже Леня Уваров. Руки Лени светились неестественно зеленым светом — Искажение, дикое и неуправляемое, пульсировало у него в ладонях. Всего за несколько секунд парень был готов открыть активную аномалию.
— Лёша! — Лева был рядом первым, за ним — Тома Зубова. Она уже тянулась ко мне, огромные глаза были полны ужаса. — Ты весь в крови, дай мне… дай хоть проверить!
— Потом, — отмахнулся я, выравнивая равновесие. — Идите к катерам. Ида на одном из них. Найдите ее.
— Да ты на грани полного выгорания! — вскрикнул Львов. — Ещё одно заклинание, и всё — ты выжжешь себя до основания!
— Делайте, что сказано! — рявкнул я, и даже мне самому стало жутко от этого звука. — Немедленно!
Феликс, словно все понимая, шагнул вперёд, встал рядом, твёрдо и глухо сказал:
— Это его битва. И он должен пройти её до конца один. Без нас. Помогите найти мою сестру.
Они не стали спорить. Развернулись и бросились к пирсам, разыскивая Иду. Черные силуэты на фоне светлого песка и серой полоски моря. А я поднялся. В теле будто не осталось костей. Только жгучая боль и опустошение. Но стоило мне распрямиться — ветер стих. Море утихло. Волны лениво плескались у берега, как будто затаили дыхание.
Звенящая тишина. Словно весь мир затаил дыхание.
Я направился к пирсу, где темнел силуэт Стагниса, и увидел «Пожиратель». Тот, большой — длинный, искривлённый, словно выдранный из самой бездны. Он валялся на досках, и я медленно, почти торжественно поднял его. Он был горячим — пульсировал в руке, будто живой. И будто понимал, что пришло его время.
Я пошёл вперёд. К краю пирса, туда, где лежал Стагнис.
Он зашевелился. Пытался подняться. Кровь хлестала из груди, его пальцы дрожали. Он выдохнул, с трудом, сипло. И я увидел в его лице всё, что нужно было знать: боль. Усталость. И наконец — осознание. Поражение.
Я присел рядом. Вынул маленький клинок из его груди. Он зашипел, будто как капля воды, попавшая в костер.
— Ты… — выдохнул он. — Всё равно… не затащишь меня в тюрьму…
— И не собирался, — отозвался я спокойно. — Излечить тебя уже не получится. Ты не жилец, Стагнис. Одно хорошо: твоя семья так до конца и не узнает, каким было твое истинное лицо.
Он закрыл глаза на миг. Затем снова открыл и уставился на меня мутным, мертвым взглядом.
— Добей уже… Ты победил.
Я покачал головой.
— Не так быстро, старина. Сначала ты кое-что для меня сделаешь.
Я достал из кармана покорёженный диктофон. Мой старый, верный спутник. Потрескавшийся экран, но кнопка записи ещё работала.
Я поднёс его к лицу Стагниса. Смотрел ему прямо в глаза. В это бездушное зеркало бывшего товарища.
— Последняя формальность, Илья Андреевич. — Мой голос звучал глухо, но отчётливо. — Вы признаете, что именно вы организовали покушение на императора Петра Николаевича, также известное как Трагедия на Ладоге?
* * *
— Ну вот и все. — Я выключил диктофон и сунул его во внутренний карман куртки.
Голоса на берегу сливались в гул, но один прорезал туман боли и усталости ярче остальных:
— Нашел!
Кричал Аполло.
Я поднял голову, будто сквозь толщу воды, и увидел, как он остальные бросились к дальним катерам, где возле одного из них Безбородко размахивал руками и даже повесил «Люмен», чтобы ребятам было проще сориентироваться.
Свет заклинания дрожал в его руке, освещая мокрый пирс и небольшой катер, качавшийся на малых волнах. Я с трудом поднялся на ноги, в последний раз провёл ладонью над грудью Стагниса. Его эфир угас, сердце затихло.
— Быть может, хоть теперь ты обретешь мир. Брат в одном мире и враг в другом.
Я направился прочь. С усилием, с хрустом в коленях. Ноги гудели так, внутри всё горело — эфирные каналы становились нестабильными из-за недостатка энергии. Каждый шаг отдавался болью. Но я шел. Сперва по пирсу, затем по песку, который предательски сыпался под ногами, будто хотел утянуть меня вниз. Потом снова доски. Катер.
К тому времени у дверцы каюты уже столпились мои люди. Аполлон взмахнул рукой, и с его ладони сорвалось заклинание
— Все назад!
Он ударил. Концентрированная стихия ветра коротким и резким рывком выбила дверь каюты.
Первым внутрь влетел Феликс — никто не препятствовал обезумевшему от волнения брату. И почти сразу же выскочил обратно с Идой на руках. Её каштановые волосы стекали тяжелыми волнами плечам, глаза были полузакрыты. Ресницы дрожали. Казалось, она в забытьи. В одном только платье, босая, бледная, как снег.
Феликс опустился на колени, прижимая её к себе.
— Она… — хрипло сказал он и поднял глаза на меня. — Что этот урод с ней сделал⁈
Но лица вокруг меня уже изменились. Те, кто был чувствителен к аномальной энергии, не могли не уловить исходившего от девушки фона.
Лева, подбежавший первым, сделал резкий жест, замер. Затем Тамара метнулась вперёд, попыталась провести диагностику, но отпрянула, словно обожжённая.
