Я активировал Руну Щит Обжигающего Света, создав мерцающий, полупрозрачный барьер, который должен был защитить от возможных контратак, хотя я понимал, что против такой махины он долго не выстоит.
Хранитель взревел — звук был похож на скрежет камней, трущихся друг о друга, — и бросился на нас, замахиваясь своим чудовищным топором. Я шагнул ему навстречу, выставив иллиумовый меч вперёд, принимая стойку. Удар! И клинок вошёл в песчаную плоть монстра с неприятным, хрустящим звуком, словно я ударил в мешок с песком. Тварь отшатнулась, но тут же, почти без паузы, снова пошла в атаку, её движения были устрашающе быстрыми для такой громадины. Щит Обжигающего Света вспыхнул ярче, принимая на себя удар топора, но тут же несколько раз мигнув пропал.
— Чор, стреляй по суставам, целься в колени! Сбей его с ног! — крикнул я, не оборачиваясь. — Ами, заходи с фланга, бей по слабым местам!
Бой был жестоким, изматывающим, как схватка с самой стихией. Хранитель оказался невероятно силён и быстр, несмотря на свои размеры и кажущуюся нелепую неуклюжесть. Его удары сотрясали землю под ногами, заставляя нас балансировать, чтобы не упасть, а песчаная плоть, составлявшая его тело, быстро восстанавливалась после каждого ранения, затягивая раны, как паутина. Но мы действовали слаженно, как единый механизм, несмотря на все наши разногласия. Мой иллиумовый меч снова и снова находил уязвимые места, вонзаясь туда, где кости были ближе к поверхности. Чор меткими выстрелами выбивал куски костей из его суставов, замедляя движения твари, заставляя её терять баланс. А Ами, ловко уворачиваясь от тяжёлых ударов топора, наносила точные, выверенные удары своим мечом, отсекая целые пласты песчаной плоти, пока они не успевали восстановиться.
Наконец, после очередного моего удара мечом в грудную клетку, Хранитель зашатался, издав низкий, протяжный рёв, полный боли и ярости. Его песчаная плоть начала осыпаться, обнажая почерневшие, растрескавшиеся кости, которые больше не могли держать его массивное тело. Через мгновение он рухнул на колени, а затем и вовсе рассыпался, подняв густое облако удушающего пепла. Мы победили. Но победа стоила нам почти всех сил.
— Ам’Нир’Юн, — бросил я. — Собери добычу.
Степнячка скупо кивнула. И дотронулась до светящихся глифов.
— Бронзовое развитие, Заклинание Песчаный Щит и четырнадцать капель Звёздной Крови.
Я отстранёно кивнул уже смотря на чёрную арку, ведущую дальше, в неизвестность, в ещё более тёмные и опасные глубины странного домена. Один такой уже доводилось посещать, но тот был гораздо более гостеприимным. А вот этот… Мне было даже интересно, кому могло придти в голову создать такое? Зачем? Похоже, что у создателей такой мерзости с головой проблемы. Иначе к чему всё это?
В голову приходило только, что специально для определённого опасного испытания. Логику тех кто изобрёл и контролирует Восхождение расшифровать подчас практически невозможно, но если подумать… Хищники и травоядные эволюционировали совместно на протяжении миллионов и миллионов лет — например, усиление защитных покровов, таких как броня или шипы, у одних видов стимулировало развитие более мощных челюстей и крепких зубов у других особей. Так может быть, всё это ради превозмогания, преодоления, развития и эволюции?
Я не знал как на самом деле. Однако в том что нас и дальше ждали новые испытания, новые враги, новые кошмары можно было почти не сомневаться. Кожей чувствовал, что испытания будут ещё тяжелее, а враги ещё безжалостнее. Но в общем-то отступать было некуда, я сам отрезал путь назад. Мы должны были идти вперёд, в самое сердце этого лабиринта. Ради Юлины и ради себя. И, возможно, ради чего-то большего, чего я пока не понимал, но оно маячило где-то на краю сознания, как далёкий, зловещий отблеск. Мой взгляд встретился с взглядами моих спутников — усталыми, напряжёнными, полными скрытого страха. Как бы не смехотворно выглядела наша команда, мы были всё ещё живы, а это что-то да значит. Побеждают только живые, а мы продолжим свой путь дальше. Наше развитие и Восхождение.
323
Когда Пепельный Хранитель окончательно рассыпался в прах, оставив после себя лишь облако удушливой пыли да гнетущее ощущение одержанной, но дорого стоившей победы, мы, не сговариваясь, шагнули под чёрную, зловещую арку. Лабиринт, с его бесконечными, сводящими с ума коридорами и злобными Пепельными Гончими, остался позади, словно дурной сон, от которого всё ещё колотилось сердце. Новый этап нашего самоубийственного пути открылся перед нами в виде странной, пугающей до невозможности долины, окружённой высокими, почти отвесными стенами из гладкого, как отполированное стекло, обсидиана. Эти чёрные, блестящие стены не отражали нас в привычном смысле — вместо этого они показывали какие-то искажённые, пугающие образы, возможные варианты нашей судьбы, и, честно говоря, ни одна из этих картин не внушала ни малейшего оптимизма. Я мельком, краем глаза, увидел себя — постаревшего, сгорбленного, с пустыми, выцветшими глазами, стоящего над грудой изорванных и покалеченных тел, которые я не мог спасти. Лица этих людей и не людей, знакомые и незнакомые, смотрели на меня с немым укором. Видение ударило под дых увесистым кулаком, но я заставил себя отвести взгляд, сглотнув горький комок в горле. Здесь было холодно, настолько пронизывающе, что дыхание вырывалось изо рта густыми облачками пара, а из-под земли, из трещин в замёрзшей почве, начали выползать странные, ползучие шипы, острые, как иглы, и быстрые, как атакующие змеи. Они тянулись к нашим ногам, словно хищные растения, жаждущие крови.
— Ну, хотя бы не вспотеем… — пробормотал я, стараясь, чтобы голос звучал как можно более беззаботно, хотя внутри всё сжималось от дурного предчувствия.
Я активировал Руну серебрянного ранга Ледяная Звезда. Заклинание в моей руке замерцала холодным, голубоватым светом, и пронёсшиеся вперёд морозным смерчем острые ледяные осколки, которые с сухим хрустом замораживали эти мерзкие шипы, превращая их в ломкие, хрупкие ледяные ветви. Они трещали и ломались под нашими сапогами, но я знал, что это лишь временная передышка. Моё чувство опасности и возможно неразвитый Навык Мистики шептали о присутствии древней, могущественной магии, питающей это проклятое место. Она была как слабый, едва различимый пульс, исходящий от самих обсидиановых стен, и от этого ощущения кожа покрывалась мурашками. Это место было живым. Оно не ждало нас и оно нас ненавидело. Ненавистью холодной, как лёд, и острой, как эти шипы.
— Хозяин… — Чор Комач, ёжась от пронизывающего холода, ещё плотнее укутался в своё потёртое, видавшее виды пончо.
Синяя кожа коротышки, казалось, стала ещё темнее, почти фиолетовой, на фоне этого ледяного, безжизненного пейзажа.
— Слушай, Чор, я тебе не хозяин. Не надо меня так больше называть. Мне это не нравится.
— Хорошо, приятель. Ты видел, что эти проклятые зеркала показывают? Меня там… Ну, скажем так, не в самом лучшем виде представили. Как будто я свою бессмертную душу продал за миску вонючей похлёбки. Только вот похлёбка, судя по всему, оказалась тухлой, и я подыхаю в какой-то канаве. Это что, правда может быть?
— Это может быть, — вмешалась Ам’Нир’Юн, — Но это лишь одна из вероятностей. Так что верить в эти ведения не нужно. Едва ли они покажут что-нибудь обнадёживающее. Я слышала о подобных местах, их возвели Древние Кел чтобы испытывать младшие народы.
Возникал только один вопрос — если Кел были такими многомудрыми и могущественными, то почему они придумали такие садистские места со смертельно опасными «испытаниями», которые впору назвать пытками.
— Ясно… — безрадостно ответил зоргх, ещё плотней запахиваясь в пончо.
Я хмыкнул, но без особого веселья. Его страх был почти осязаемым, как и у остальных. Мико, идущая рядом со мной, тоже бросала нервные, украдкой брошенные взгляды на эти зеркальные стены, хотя изо всех сил старалась держать лицо, не показывать своей слабости.
