— Хай, оябун.
— Тогда встал и пошел отсюда. И ещё…
— Да?
— Ты хорошо поработал Икари. Я горжусь тобой.
— Спасибо, оябун.
Ну вот, я опять пример выдающегося якудза. Что бы я ни делал, остальным кажется, что я буквально живу заветами борёкудан. Иногда до абсурда доходит. Кажется, что если я сниму штаны и начну расхаживать с голым задом, остальные будут говорить что-то вроде: «О, он почитает историю и предков, ведь известный самурай Хрена-сдва-сан именно так и шел в битву, дабы устрашить своих недругов видом своего копья, какой молодец этот Икари, истинный якудза».
А по поводу отдыха Дайго был прав, просто я не ощущал усталости, как со мной случается. Я понял это, когда поднимался по лестнице, отгоняя мошек от лица, а потом понял, что их не существует.
Выбрал комнату, зашторил окна и снял рубашку, бросив её на кровать. Включил кондиционер, развалился в кресле с сигаретой, пуская дым в полумрак. Такое я существо, — чувствую себя хорошо только в темноте и прохладе.
— Вакасима… — прошептали мои губы.
— Думаешь об этом, да? — сразу же отреагировала Муза, вылезая из шкафа и озираясь.
Конечно, думаю. Кто-то отправил мне открытку с этого острова, приглашение. Этот кто-то знал мою истинную натуру и прямо об этом говорил. Почему не обнародовал компромат, если у него на руках информация? Это шантаж?
Нужно быть полным идиотом, чтобы шантажировать серийного убийцу.
А теперь вот это, — остров Каина и Вакасима оказывается одно место.
Каин отправил ту открытку?
Нет, что-то тут не вяжется. Зачем ему это? Если бы у него на руках было черное досье, он бы им воспользовался. К чему все эти махинации с конвертом и открыткой… Бред какой-то.
Устал, не могу трезво мыслить. Нужно освежить голову, — казалось, я вечность не был в душе.
Из зеркала в ванной на меня смотрел изможденный мальчик со спутанными волосами. Под глазами черные синяки, обескровленные сухие губы, кожа белая, как у Музы.
Горячая вода в душе почему-то пахла мандарином. Странно. И почему-то этот запах вызвал тошноту, но тошнить было нечем.
Без сил я завалился на кровать, холодная белая ладонь мягко погладила меня по волосам.
Голова кружилась, потолок медленно вращался то в одну сторону, то в другую.
— Что это… со мной…
— Режим, малыш. Ты же знаешь, как это важно, — прошептала Муза. — Ты не спал почти двое суток. А когда последний раз ел?
Я не ответил, не помню.
— Ты же знаешь, перегрузки нам запрещены, тем более в период таких адреналиновых горок. Твоя защита истончается, и мир безумия проникает через тонкую пленку, что окутывает разум. Пролезает сквозь сетчатку чужих глаз. Забирается в уши. Оседает на языке.
— Опять.
— Да, крошка. Опять. Нервничать нам противопоказано.
— В подвале… у меня потекла слеза.
— Ты теряешь контроль над эмоциями.
— Когда же он сдохнет, — выдохнул я.
— Кто? — не поняла Муза.
— Икари…
Я развернулся лицом к стене и уткнулся в подушку, свернувшись калачиком. Муза легла рядом, мягко меня обнимая, словно одеяло.
* * *
Я услышал, как открывается дверь. Как бы я не был истощен, спал я всегда чутко. Ещё досматривая сон, в котором я вполне успешно душил Икари Рио, я сжал рукоять танто под простынью.
— Это я, — тихо сказала Асура.
Уж она была в курсе о моих проблемах со сном, и знала, что я услышал её.
Я принюхался.
— Диор, — сказал я не поворачиваясь.
— Ну… не выливать же его.
Прихрамывая, она приблизилась к кровати и села на краешек.
— Сколько времени?
— Ты проспал часа три, сейчас уже вечер. Может, ещё отдохнешь? Я могу полежать с тобой.
— Я в порядке, — сказал я поднимаясь. — Нужно в ванну.
— Икари, — окликнула она меня, когда я уже открыл дверь в туалет. — Ты стал каким-то… порывистым. Будто торопишься куда-то, не можешь найти себе места. Загоняешь себя. Не способен остановиться.
— Остановлюсь, когда все это закончится.
Я заперся в ванной и схватился за голову.
Что-то и правда не так.
Что…то…
Молния. Птица без крыльев.
Звон красного трамвая.
Алая луна.
Слюна, стекающая с клыков.
… не так.
Мои мысли пУтались, оБразы возникали из ниоткуда, Фокус рисовал чЕрные комиксы, будто сажеЙ на воде.
Я Умыл лицо горячей водой и отБросил мокрыЕ волосы назад, протирая краЙ стекла ладонью. В отражении на меня смотрели красные пульсирующие глаза.
Я отпрянУл от неожиданности, остолБЕнело вглядываясь в чужоЙ образ.
Там, на другой стороне зеркала, на меня испуганно смотрела Муза, будто видела первый раз. Я дотронулся до лица, наблюдая, как Муза ощупывает свою щёку.
— Это что за херня? — спросил я как можно спокойней.
— Я не знаю, — ответила она. — Похоже, что трещина в твоем разуме слишком большая, и мне удалось проскользнуть внутрь. Я не специально, если что!
Я оперся на раковину, разговаривая с ней через зеркало.
— Муза, что за дерьмо⁈ Все же было в порядке! Это твои проделки?
— Если бы! Малыш, послушай остальных, ты как заводной, знаешь, что это значит? — возмутилась она. — Творческая активность в преддверии катарсиса, вот что. У человека обычного это признак начинающейся депрессии, но у тебя…
— Серые Дни?
— Серые Дни, — кивнуло отражение. — Или хуже. Прошлый раз легко прошло, значит, в следующий спятим по полной.
(Ура! Ура! Наконец, я выйду на сцену!)
— Заткнись внутренний голос!
— Да, захлопни варежку!
— Муза, какие симптомы?
— Ты не спишь, почти не ешь, потерял тягу к убийствам, но одновременно не считаешься с жертвами. А ещё ты заряжен, как динамитная шашка. Следом пойдет постоянное раздражение, а дальше серость и тлен.
Серость, которую можно окрасить только красным.
— Сколько у меня времени?
— Не знаю, — пожала она плечами. — Сколько тебя не анализируй, ты и поврежденный мозг Икари… В общем, без понятия, но недолго. Если будешь держаться, — дня два, три. И ты знаешь единственный выход, как это можно отсрочить.
— Исполнить Правило, — сказал я, повесив голову.
— Жертва должна быть достойной. И то, это лишь даст тебе дополнительное время. Я тоже изменюсь, опять начну тебя уговаривать убить Асуру, или ещё кого. А ещё…
— Аоки.
— Этот точно заглянет на огонек.
Да, я определенно не в порядке. Говорю сам с собой в зеркале, представляя, что там не я, а ещё ругаюсь на собственные мысли, причем с двух сторон.
Я сделал несколько глубоких вдохов, сильно зажмурился и потряс головой. Когда открыл глаза, в отражении все было почти нормально. Там стоял Икари, за спиной которого корчила рожи Муза. Для меня это, можно сказать, порядок.
Серые Дни, а я вновь под замком. Прошлый раз я наломал столько дров, что загремел в Габутай. Три дня в этой комнате я просто не высижу.
— Я знаю, что надо делать, — сказал я себе, не скрывая обреченного тона.
Двойник смотрел на меня угрюмо и недовольно, но согласился.
Я вышел из ванной, вытирая лицо полотенцем, Мико, казалось, не заметила моей задержки.
— Кимико приходила, — сказала она, — принесла тебе поесть. Поешь, ладно?
— Ладно, — не спорил я.
Сел рядом с журнальным столиком, на котором стоял поднос, поднял крышку, оценивая ломтики тамаго сандо (сэндвичи с яйцом). Откусил кусок. Раньше мне нравилась эта закуска, а сейчас вкус не кажется таким уж приятным. И запах яиц. Черт, как их вообще можно есть…
С трудом проглотив кусок, я обратился к Асуре, что также сидела на моей койке.
— Со мной поживешь?
— Это приглашение? — улыбнулась она.
— Эмм, наверное.
— На всех комнат не хватит, поэтому, если ты не против…
— Нет, конечно. Как ты меня нашла?
— Дате сказал. Он встретил наших на входе, распределил по местам. У нас с тобой ещё премиум условия, — Принц, Сэра и Акира вон одну комнатку делить будут.
— Им не привыкать, — отрешенно ответил я.
