Дьявол! Его не предупреждали о дочери. Малая, наверное, увидела злой сон, бросила свою кровать и пришла к отцу...
Сероманец достал нож и проскользнул в комнату. Надо сделать все молниеносно.
Большая семейная кровать, широкоплечий бородач в синей пижаме дышит тихо, медленно и глубоко. Рядом под боком замерла белокурая девочка в ночной рубашке. Иногда его жертвы спали с любовницами или женами, и это было гораздо легче...
Девочка открыла глаза и посмотрела прямо на него.
Северин не надевал масок. Не задумываясь, он улыбнулся, поднял пальцы в рот и подмигнул. Мол, пусть это останется нашим маленьким секретом.
Сердце взбесилось, тело через мгновение укрылось потом. Сейчас она закричит – любой ребенок испугался бы незнакомца ночью у кровати – и придется убить отца на его глазах.
Но девочка улыбнулась и кивнула. Приложила пальчик к губкам, развернулась спиной, прижалась мужчине лбом в сторону и снова засопела. Северин не шевелился бесчисленно долгие минуты, не верил, что это сработало.
Убежать? Да, он мог. Есаули пришлось бы проглотить эту неудачу. Но если он не сделает этого... Северин не знал, кто этот бородач — генерал, политик, ученый, шпион: кем бы он ни был, война будет продолжаться. Погибнет больше людей. И... Чернововк уже не искал себе оправданий, просто сделал шаг, замахнулся и ударил.
Она, наверное, проснется от его суда или от темной горячей влаги. Удивится, что оно такое, увидит, откуда течет, начнет тормошить отца и звать его, а потом закричит... Воспоминание этой ночью будет преследовать ее до конца жизни.
И его тоже.
Или это его предназначение – убивать пап?
Северин открыл глаза. Множество раз он видел этот сон в отношениях с Линой, но ни разу не мог проснуться раньше, чем ударит лезвие... Написанная кровью страница, которую не выдрать и не вычеркнуть. Впервые он стал проклятым в ночь серебряной скобы, а во второй — той безымянной ночью.
Палец правой сжимало обручальное кольцо. Рядом спала Катя. Он осторожно убрал прядь с ее лица и прикрыл одеялом обнаженное плечо. Едва провел ладонью по животику.
Поздней ночью их посадили на украшенную цветами телегу, домчавшую сонными улицами Буды до «Черта и медведя», где молодоженов ждали лучшие покои корчмы, великодушно отданные Яремой для праздничного случая. Остальные остались гулять: Василий и Игнат изрядно набрались и распевали срамных песен, Савка говорил с Филиппом, а Ярема принимал единичных случайных гостей, которые интересовались, что это за праздник близ дуба Мамая, и, получив ответ, поднимали рюмки за счастье молодых.
В комнате почему-то сильно пахло едой. В поисках запаха Северин подошел к окну: над городом занимался рассвет. Отсюда открывался прекрасный вид — недаром Малыш выбрал эти апартаменты. Характерник протер глаза, вернулся в постель, полежал, но сон больше не уходил. Он направился к груде беспорядочно сброшенной ночью одежды и стал одеваться.
– Если ты решил проверить рубашку на червец, то вынуждена разочаровать: моя калина уже давно потеряна, – сообщили с кровати. – Хотя кому это знать, как не тебе.
— Доброе утро.
Катя зевнула и потерла глаза.
- Ты во сне зубами скрежещешь, - заметил Северин, застегивая скобы на чересе. — Раньше за тобой такого не замечалось, дорогая жена.
Несмотря на отчетливое упор на последние два слова ожидаемого эффекта не произошло: Катя пропустила обращение мимо ушей.
— Когда внутри растет новый человек, то даже во сне хочется жрать, милый человек.
Нет, не упустила.
— Трудная женская судьба. На пиру ты съела вдвое больше меня, - согласился Северин. — Наверное, парень растет... Или девушка? Знаешь кто будет?
Клямы сияли, как новенькие — хорошо начистил перед праздником, а до того и забыл, когда последний раз их касался.
- Откуда мне знать?
— Говорят, что женщины чувствуют такие вещи.
— Говорят, будто беременных не стоит раздражать, — буркнула Катя. – Я чувствую разве что желание убивать. Я не знаю, кто там сидит. Парень, девушка, двойня, тройня...
- Тройня!
Такая возможность ему и в голову не приходила.
— По всей вероятности, — пожала плечами Катя и взялась было за гребешок, но сразу отбросила его. — Ну вот, только заговорили о еде, а я снова чувствую голод! Срака-мотыга, что за жизнь?
– Принесу тебе завтрак.
– Буду очень благодарна, а я пока позавтракаю, – она достала из-под подушки сверток.
Это оказалось полотенце с завернутыми яствами, которые, очевидно, перекатывали сюда вчера с пиршественного стола.
— Так вот откуда едлом пахло!
— Всегда есть что-то наготове, — Катя окинула блюда горящим взглядом и потерла ладони. — Но завтрака это не отменяет, милый человек.
— Понял, — Северин мгновение колебался, стоит ли сделать ей замечание по поводу еды в постели, но решил удержаться. - Приятного аппетита.
Она промычала в ответ что-то невнятное и принялась за уничтожение пирога, а Северин спустился в зал. Там уже ожидал Иван Чернововк, постукивая стальным перстнем по столу.
- Садись, - приказал есаула назначенцев без приветствий.
В корчме было безлюдно, только сонный корчмарь гремел под шинквасом.
– Я все думал, когда ты явишься за мою душу, – Северин сел напротив.
За последние годы Иван заметно сдал: война словно сломала державший его стержень и теперь вес прожитого выжимал из есаулы жизни. Скворчатые брови выглядели не угрожающе, а скорее по-стариковски беспомощно. Впрочем, это была только внешность, потому что нрав старого Чернововка не изменился нисколько.
— Поздравляю с женитьбой. Извини, что не присоединился к празднику. У него были неотложные дела.
— Спасибо за приветствие.
– Теперь ты должен сосредоточиться на главном, – Иван снова стукнул перстнем о стол. — Орден в беде. Хуже, чем во времена Рокоши. Ты нам нужен.
— То есть шалаш назначенцев.
– Вера предупредила?
– Нет, это было очевидно.
— Она отстаивала тебя, как ты улитка, которую убить не способна! Но ты – Чернововк, сын Игоря, моего ученика. Наше имя не боится проливать кровь! – Иван ударил кулаком по столу. — Настало время для настоящей службы. Чтобы расставить точки на «е», напоминаю, что твоего мнения никто не спрашивает. Это приказ.
- Конечно, - спокойно ответил Северин.
— Ты когда-то хотел быть, как отец.
— Когда-то хотел, — пожал плечами Северин. Когда-то он был глупым и наивным.
Сейчас, возможно, до сих пор глуп, но точно не наивен.
— Мы уже работали вместе во время войны, — холодный тон ответов не снял есаула. — Поэтому разводить сантименты нет нужды. Ты знаешь, что делать. Я еще после войны хотел тебя забрать, потому что с таким талантом прозябать среди двухвостых — сплошная трата! Но Вера не разрешала, старая ведьма...
- У назначенцев мало людей?
- Везде мало людей, - есаула стукнул печатью по столу. - Думаешь, упадок Ордена нас не обходит? Мы здесь все вместе в одной жопе!
— Я буду служить в любом шалаше.
— Рад это слышать. Книша помнишь? Брат Полынь. Нет больше брата Полины. И многих других назначенцев, без которых я шалаш не представлял, — тоже нет! Твоя служба заменит их утрату.
То есть он будет убивать в нескольких сразу.
— Значит, теперь молодой Черновок служит в шалаше старого Чернововка.
– С чем и поздравляю, – Иван выложил на стол небольшую грамоту с несколькими печатями. — Официально ты самый молодой назначенец в истории Ордена.
– Новая грамота? — Северин улыбнулся словам о самом молодом назначенце. Кому какое дело до его возраста?
– Да, бери и пользуйся. Для нашего шалаша она мощнее остальных... Но об этом впоследствии. Я вообще тебе тебе расскажу, потому что ближайшие недели будем работать вместе.
— Какое важное поручение?
– Сначала вспомнишь, как все делается. Потому что занимался три года неизвестно чем... А потом будут важные поручения.
– Я все хорошо помню, – Северин оскалился. – Прийти, убить, вернуться. У меня сначала руки тряслись и ужасы потом снились. А потом привык.
