Удача улыбается терпеливым: через несколько недель в миргородском кабаке Филипп нашел писаку, попрошайничавшему на выпивку. За второй кружкой пива мужчина хвастливо признался, что написал несколько историй для знаменитой «Летописи Серого Ордена».
— Ну, не то чтобы написал, а скорее украсил, — мужик важно задрал пальца. — Собственно, историю уже написал Буханевич, а мне приказано было сделать ее жуткой, добавить всякие подробности... И я с этим блестяще справился, черт возьми!
Он торопливо допил вторую кружку и красноречиво ударил ее о стол. Филипп заказал третьего.
— Только никому не... — ободренный новым пивом, мужчина махнул рукой. — А хоть ему греч, рассказывайте, кому хотите! Если бы я знал, что меня так обманут с оплатой, никогда бы за это дело не взялся!
Жажда всегда оставляет слабое звено.
— Посмотрите, сударь, — писака выложил бумажку. — Расплатились, холера, векселем! По почте отправили. А когда я пришел в банк за деньгами, клерки сказали, что вексель недействителен! Ох, сколько планов было на этот дукач! Приходится теперь вместо тормоза светлого господ молить...
- Как досадно, - Филипп взглянул наметенным глазом на бланк. — Здесь стоит печать «погашена». Итак, вы получили деньги.
— И в банке тоже сказали! Но я ничего не получал, мне оно таким пришло! Я первый вексель вижу, откуда мне знать, как оно все работает...
- Ваш дукач осел в чужом кармане, - констатировал Филипп. – Хотите, выкуплю этот вексель? За пару талеров.
- Два таляра? Должен быть целый дукач!
- Друг, - Филипп изложил грамоту Серого Ордена, потому что после смены прически черес он на всякий случай держал в саквах. — Я сбавляю предложение к одному таляру. Советую унять аппетиты, потому что заберу бумажки даром.
- Один, так и один, - мигом согласился писака. — Закажите еще пива, господин рыцарь! Я же в те враки о вас не верю, сам их придумал...
Вексель принадлежал банку Безбородька, одного из крупнейших банков Гетманата. Несколько лет назад в ходе очередных регуляций рынка ценных бумаг была принята обязательная норма о маркировке каждого векселя по месту издания; таким образом выяснилось, что вексель был подписан господином Медуницей из города Царичанка, и пока Буран мчался туда, знакомый казначей подтвердил, что подписант является главой тамошнего банковского отделения.
В предвкушении приятного пятничного вечера господин Медуница не настроился принимать незваных гостей, но грамота Серого Ордена убедила его изменить планы.
– Чем могу помочь? – широко улыбнулся голова, молодой энергичный человек.
- Нехорошо, господин Медуница, - Филипп без лишних речей выложил векселя на стол. — Поручено выслать вексель, а вы его гасите и присваиваете деньги. И это ради одного дукача?
— Что за чепуха! Я, глава городского отделения, не занимаюсь мелким мошенничеством! — возмутился Медуница.
— Сумма в один дукач не подпадает под уголовные законы, только под административный штраф. Когда векселей собирается немало, то заработок увеличивается соответственно, разве не выгодно? Да еще при почти стопроцентной гарантии, что источник финансирования и получатели не обратятся с иском в суд...
- Доказательства, господин рыцарь. Предоставьте доказательства, — спокойно прервал его банкир. — Погашенный вексель не является основанием для иска.
Он был прав, а характерник доказательств не был.
— Не знаю, делаете ли вы это самостоятельно, или прикрываете подчиненного, — Филипп оценил внешность банкира. — У вас есть новое кольцо. Недавно поженились? Приветствую. Теперь нужны деньги на новый дом? Прихоти жены? Ждите малыша? Мне все равно. Скажите, кто спонсировал этот вексель и я исчезну. Живите дальше.
— Совершенно наивно надеяться, что я нарушу банковскую тайну под давлением вымышленных обвинений, — господин Медуница улыбнулся, но от гнева улыбка превратилась в гримасу. — Прочь из моего кабинета!
— Если я уйду, то за какие-то сутки буду иметь немало сведений о вас и вашей семье. И многое другое, что вы хотели бы держать в тайне. Не следует препятствовать моему расследованию.
- Угрожаете? – побледнел банкир.
– Предупреждаю, – крутить головой без тяжелой косы было необычно легко. — Если играете нечестно, другие могут сыграть так же. Назовите источник, господин Медуница, и мы больше никогда не встретимся.
Тот посмотрел на характерника с нескрываемой ненавистью.
— Проклятый оборотень! Недаром вас люди возненавидели, — банкир стукнул кулаком по столу. — Недаром Красная Рада вотум недоверия вам выдвинула. Не герои, а шантажисты!
После небольшой пылкой речи господин Медуница сообщил, что несколько счетов, которыми он занимается лично, принадлежат игумену Нехворощанского монастыря, раскинувшемуся в пяти милях отсюда — в этом году монастырь именно начали отстраивать. Монах-секретарь, который по стечению обстоятельств приходился двоюродным братом господину Медунице, раз в неделю привозит деньги с письменными распоряжениями: какие суммы перевести, какие счета открыть или закрыть, какие бумаги разослать и т.д.
– Отдайте вексель, – попросил банкир напоследок.
– Оставлю себе в память, – отказался характерник.
- Подлец!
– Я тоже рад нашему знакомству.
Снова церковь, думал Филипп на следующий день по дороге в монастырь, снова православная церковь. Они играют против Ордена и, похоже, играют вместе с Тайной Стражей: этот союз объясняет количество ресурсов и масштабность атак. И они выбрали лучшее время для удара.
После большого наводнения семьдесят лет назад монастырь покинули. Он обернулся скелетами домов; ограждение разрушилось, поросло сорняками; старые кресты кладбища уступили место молодым деревцам. На этом печальном фоне отбеленная церковь походила на символ возрождения — стены почеркнули лесами, вокруг лежали груды принадлежностей, укрывшихся от дождя. Субботний день рабочих не было, вокруг стояла благословенная тишина, и на звуки всадника к Филиппу вышел монах.
– Приветствую! А где остальные? — начал было он, потом разглядел незнакомца. – Кто вы? Монастырь закрыт, церковь только строится.
- Добрый день. Ищу игумена, — характерник спешился и помахал сероманской грамотой. – Хочу пообщаться.
Монах перекрестился и покачал головой.
– Вам не место в святыне. Оставьте эти земли немедленно!
Филипп взял канчука и продолжил:
– Хочу пообщаться по вашей воле или против нее. Очень прошу мне не отказывать.
Его невозмутимая вежливость пугала людей больше, чем грубая брань. Монах снова перекрестился и повел Филиппа в пустую церковь, где пахло краской, а за символическим амвоном пряталась крошечная кухонька и небольшая комната на три кровати. Здесь под распятием жили двое монахов и игумен будущего монастыря, наблюдавших за ходом строительства. Появлению характерника священнослужители не обрадовались.
— Пытать пришел? — второй монах бросился на него с кулаками, но осел на землю, получив пужалном в печень.
— Обойдемся без насилия в доме Божием, — прошелестел иссушенный игумен. — Желаешь чаю, незваный гостью? Мы как раз собирались пообедать.
— Хочу расспросить об истоках состояния, из которых господин Медуница платил составление лживых басен о Сером Ордене.
Избитый монах бросил испуганный взгляд на игумена, но тот спокойно сказал:
– Тогда с вашего позволения мы поедим. В моем возрасте регулярное питание крайне важно, особенно при нездоровых легких, раздраженных штукатуркой.
Если бы не убийство иерея Митрофана, Филипп не согласился бы, но чувство вины заставило его кивнуть. Он твердо решил распутать это дело без увечий и смертей, которые в последние годы стали для него обыденностью.
Монахи приготовили скудный обед и заварили травяной чай. Помолились, не спеша поели, потом игумен взглянул на часы и заговорил со смиренной улыбкой:
— Мы нечего рассказать, химородник. Постоянно поступают деньги на восстановление монастыря. Указанную долю отправляем в банк с распоряжениями по ее использованию, а распоряжения привозят вместе с деньгами. Содержание их мне неизвестно, потому что каждый конверт скреплен сургучом. Для чего оно — это не мое дело. Слишком я стар, чтобы воткнуть нос за чужие печати. Как видишь, мы здесь только посредники. Знаем немного.
