Страж Ордена 2 (СИ) - Семин Никита

След свернул в один из узких, безымянных переулков, зажатый между двумя доходными домами. Здесь он стал ярче. Они зашли сюда. В одном из этих облупленных, пропахших кошками подъездов.

Я поднял голову. Старый четырехэтажный дом, мрачный, как тюрьма. Окна темные. Но из одного, на самом верху, под самой крышей, сочился тусклый, желтоватый свет. И в том же месте тянулась едва заметная нить ауры, которую я искал.

Логово бандитов располагалось на чердаке этого старого доходного дома в переулке рядом с Сенной площадью.

Осторожно, стараясь не скрипеть, я поднялся по темной, исшарканной лестнице на последний этаж. Дверь на чердак, сколоченная из не струганных досок, оказалась заперта изнутри на тяжелую щеколду.

Я приложил ладонь к шершавому дереву. Сосредоточился. Почувствовал холодный металл за дверью. Это было проще простого. Тончайшая нить моя воли проникла сквозь дерево, коснулась щеколды. Легкое, почти невесомое усилие — и металл ожил. Без скрипа, плавно и бесшумно, как змея, щеколда откинулась в сторону, выходя из пазов.

Я замер, прислушиваясь. Из-за двери доносились пьяные голоса и тихий, ровный, полный презрения голос Ульяны. Они меня не услышали.

Осторожно, на долю дюйма, я приоткрыл дверь. Образовавшейся щели было достаточно.

Передо мной открылась вполне ожидаемая картина. Связанная Ульяна сидела у стены. Ее глаза были широко открыты, но в них горела не паника, а упрямая, злая ненависть. Рядом с ней, развалившись на грязных тюках, пили водку трое ее похитителей. Один из них, косивший на левый глаз амбал, уже был изрядно пьян. Он поставил бутылку и, пошатываясь, поднялся.

— Ну что, красавица, — прохрипел он, направляясь к Ульяне. — Скучно тебе, поди? Давай-ка мы с тобой немного… повеселимся!

И, подхватив ее, повалил на лавку, задирая подол.

Больше ждать не было смысла, и я объявился из тени.

Они даже не успели вскрикнуть.

— Я же говорила вам, дурачью, что он придет, — донесся до меня радостный голос Ульяны.

Громила тупо оглянулся на меня. Его пьяное сознание пыталось осмыслить происходящее. Получалось плохо: я почти слышал, как в голове его со скрипом вращаются ролики и шестеренки. Его подельники, обернувшись, так же ошарашенно уставились на меня.

Первым очнулся тот, что сидел ближе к выходу. С животным рыком он тебя схватил из-за пояса топор и бросился на меня. Ну, с такими скотами у меня разговор короткий…

Я поднял руку. Ульяна зажмурилась, видимо, ожидая звука удара, крика. Но вместо этого услышала лишь тихий сухой щелчок. Она открыла глаза. Бандит застыл на полушаге в нелепой позе, с рукой, занесенной для удара. Его глаза были широко открыты от изумления. Он не мог пошевелиться — парализующий нейроимпульс буквально окутал его тело.

Второй, поняв, что дело плохо, метнул в меня свой нож. Я спокойно отклонил голову, и тот пролетел рядом с моим ухом. В тот же миг я послал ответный, короткий нейроимпульс. Бандит дернулся, будто от удара током, и мешком осел на грязный пол, испуская изо рта пену.

Остался только главарь. Пьяный хмель уже слетел с него без следа, бравада сменилась диким, животным ужасом. Он бросил на взгляд застывшего, как статуя, товарища, на второго подельника, бьющегося в конвульсиях, и понял, что столкнулся с чем-то запредельным.

С воплем, в котором было больше страха, чем ярости, он выхватил нож и бросился к Ульяне, пытаясь использовать ее как живой щит.

— Не подходи, колдун! — визжал он. — Не то прирежу девку!

Ну да, щас. Короткий выпад энергии — и ноги его подогнулись, словно их подкосили. Еще один мой беззвучный приказ — и вот он полностью парализован.

— Говорила же вам, — раздался спокойный голос Ульяны, — что нельзя хозяйское трогать! Дурачье вы все, дурачье!

Окинув взглядом парализованных бандитов, способных теперь только скулить и пускать слюни, и вполне удовлетворившись этим зрелищем, я повернул к выходу, попутно ударив тонким лучом молнии по веревкам на запястьях девушки.

— Вставай, что ли. Хватит тут валяться! — строго приказал я Ульяне.

Она, потирая натертыми веревками запястья, медленно поднялась. Взгляд ее был более чем красноречив: смесь благоговейного ужаса и безграничного, почти религиозного восторга.

— Пойдем отсюда, — я взял ее за руку. — Приличной девушке тут не на что смотреть.

Мы молча спустились с чердака, оставив за спиной три парализованных, мычащих тела. Выйдя на свет божий, я оглядел Ульяну. Не найдя заметных повреждений, приказал:

— Сбегай к ближайшему городовому. Скажи, на чердаке шум и драка. Кажется, грабители ворованное делят!

Дальнейшее было предсказуемо. Когда через четверть часа на чердак, громыхающими сапогами и саблями, ворвались городовые во главе с околоточным, они застали странную картину. Трое известных во всей округе головорезов — Пашка Кривой и его банда. И никто из них не смог ничего толком объяснить: на все вопросы они только мычали что-то нечленораздельное.

— Перепились, сволочи, до белой горячки, — сплюнул усатый, узнав в них давно разыскиваемых налетчиков, державших в страхе не один квартал имперской столицы.

Городовые, кряхтя, поволокли парализованные тела вниз. Никто так и не понял, какая именно «белая горячка» скрутила троих здоровых мужиков. Но дело было закрыто, грабители — пойманы и отправлены по принадлежности — дожидаться суда и неизбежной каторги, а я и моя служанка уже вернулись обратно — на Невский.

Из-за всех этих перипетий я здорово опоздал сегодня на службу. Когда я явился-таки к Шувалову, он даже выразил мне «свое неудовольствие».

— Вы опоздали, Михаил, — без предисловий произнес он. — Занятия должны были начаться час назад. Я не терплю непунктуальности ни от кого! Надеюсь, у вас была веская причина…

Я молча подошел к его столу. Усталость от погони сменилась холодным раздражением. Тоже мне, моралист нашелся!

— Причина была, граф, — ответил я. — Ее звали — вооруженные налетчики.

Брови Шувалова поползли вверх.

— Просто, пока я отсутствовал, мою квартиру ограбили, а служанку похитили с целью выкупа, — сухо доложил я. — Мне пришлось потратить некоторое время, чтобы вернуть свое имущество и навести порядок.

Шувалов уважительно посмотрел на меня.

— Где они сейчас? — уже другим тоном спросил он.

— В полицейском участке. В состоянии, не располагающем к светской беседе.

Шувалов нахмурился.

— Вы уверены, что это происшествие не связано с вашим Даром?

— Думаю — нет. Обычный разбой. Бывает!

Граф стал еще мрачнее.

— Вы слишком легкомысленно к этому относитесь, сударь! Я не хочу потерять самого ценного агента в какой-то глупой разборке с разбойниками!

Я молчал, принимая упрек.

— Знаете, граф, я думал об этом всю дорогу сюда, — сказал я. — Анализировал все свои промахи. Такие события, сами понимаете, располагают к некоторому переосмыслению своей жизни. И я кое-что вспомнил: похоже, и вы, и я допустили ошибку. Глупую, очевидную и очень крупную. Кажется, мы кое о чем благополучно забыли в суете последних дней.

Шувалов напрягся.

— Граф, — мой голос стал жестким, — позвольте задать вам вопрос сугубо профессионального толка. Какие меры были приняты вами для охраны и наблюдения за аномалией на Выборгской стороне после того, как мы забрали Никишина?

— Разве там такая же аномалия, как в Кунгуре? — удивился он. — Я думал, опасность там в разы меньше.

Черт. Так я и думал!

— Ну, как я понял, никаких! — с ледяным спокойствием произнес я. — То есть, другими словами, здоровенная прореха прямо у нас в городе, невдалеке от дворца Его Императорского Величества, осталась без присмотра.

— Проклятье! — Шувалов ударил кулаком по столу, и чернильница подпрыгнула. — Я не мог просто выставить там пост Комитета! Это секретная структура! Появление наших людей на территории, подведомственной городской полиции, вызвало бы тысячу вопросов, бумажную волокиту, доклады на самый верх! Из-за малости, я не посчитал риск раскрытия нашего Комитета оправданным. Я поступил, как положено по уставу. Передал дело в ведение полицмейстера с рекомендацией «усилить патрулирование».