Видишь? Не я заставил тебя убивать их. Ты сам это сделал.
На горизонте появился дуб, красные листья виднелись даже в сумерках. Буран захрипел.
Кого можно убить и простым шаром, не забыл?
Конь промчался безумным чвалом еще десяток шагов, перецепился раз, второй раз, заржал, умываясь кровавой пеной, сделал еще несколько шагов, верный до последнего, и повалился - Филипп только успел спрыгнуть.
Он жил задолго, как на лошади сероманца.
По небу плыла кровавая луна, Буран стонал, в его глазах стояла боль. Филипп видел такие глаза на войне – во взгляде стоял смертельный приговор. Сероманец провел рукой между глазами старого друга и одним ударом ножа прекратил его страдания. Траур будет потом.
Он побежал дальше - есть время, еще можно успеть! — когда увидел возле дуба другую фигуру. Вороной.
Это тот подонок. Он готовится убить нас.
- Заткнись, - не удержался Филипп. - Заткнись.
Его запах. Ушибы его сердца. Он знает все. Он пришел за нами.
– Измена! Предательство! — вскричал Филипп отчаянно.
Олекса пошел ему навстречу.
Ты убил тех, кого считал опасными.
Мышцы вдруг сковало и он упал навзничь, замер в чужом теле на холодной траве. На небе стекала кровью луна, удивительное явление, встречающееся раз в восемнадцать лет.
Теперь мой черед.
- Эней работает на Стражу! Останови Энея! - закричал Филипп последним усилием.
Замолчи.
Кровь из луны полилась прямо в лицо, жгучая, яркая, соленая кровь, лилась, пока он не захлебнулся.
А потом вспыхнула тьма.
***
Грубые металлические стены, замок на дверях, зарешеченное окошко под самой крышей, стальные кольца в полу для цепи между наручниками – сердюки пользуются такими каретами для перевозки пленников. Игнат наручник не имел, однако сидел без оружия, без череса, без обуви. Без воли.
Молчаливое путешествие длилось несколько часов при тусклом свете пары фонарей. Судя по звукам наружу, они выехали из Киева, долго катились по тракту, свернули на гостинец, который впоследствии отразился битой дорогой, где каждый колодец ощущался скрипом оси, прыжками фонарей на крюках и беспощадными ударами лавки по пассажирским задам.
Когда карета остановилась, один из конвоиров, потирая ягодицы, приказал Игнату:
— Лахи оставь здесь.
Слова он взвесил взмахом пистоля. Оружие не поразило: всю дорогу характерник изучал три заряженных серебром дула перед собой.
– Знаешь, что делать? — спросил конвоир, когда нижнее Гната упало на кучку сброшенной одежды.
По столетнему закону, который должен был кое-как уберечь Черный совет от давления и подкупа, за три дня до выборов оба кандидата вместе со свитой выезжали из столицы на десяток-другой миль и разбивали лагеря на природе или неподалеку от села или города. Шевалье решил воспользоваться удобным случаем, чтобы наладить отношения с ближайшим окружением Якова Ярового, где у него не было ни одного знакомого, и приказал сероманцев своровать из палатки кандидата несколько документов.
— Если подкуп, учитывая определенные обстоятельства, невозможен, нужно действовать другими методами. Шантаж – незаменимая вещь. Чем-то похож на отравление... Ради антидота человек сделает что-нибудь, — добавил Шевалье с улыбкой. — Кому это знать, как не тебе, мон-ами?
За похищенные бумаги бандит обещал увольнение и уничтожение нескольких дагеротипов.
— Но не всех, мон-ами, не всех. Ты опытный игрок, поэтому должен понимать, что все козыри не выбрасывают за один раунд. Возможно, когда-нибудь мне снова понадобится верная собака... Или услуга мадам Чарнецкой.
Игнат подавил желание броситься на Шевалье и выжать ему глазные яблоки. Характерник провели к карете у входа «Ночной мавки», где ждало трое молчаливых бурмил — тех, что сопровождали его в столицу вместе с Мармулядом. Самого Мармуляда не наблюдалось.
- Эй, глушь! Где палатка стоит – помнишь?
– Да.
Карета застыла среди соснового прилеска. Именно такой он мечтал иметь вокруг своего хутора...
Небом плыла кровавая луна, облака сияли дождем. Ступни обжег сырой холод. Игнат с наслаждением глубоко вдохнул свежий воздух, которого так не хватало после часов удушья и зловонного дыхания мугиров с конвоем.
– Делай все осторожно. Не приведи погоню, – добавил бандит.
– Мне нужна кровь.
– Что?!
Трое осторожно переглянулась.
— Серебряный нож дайте, пчелы обхезаны, — Игнат сплюнул под ноги. - Порез надо.
– Ага, порез, – конвоир выхватил присвоенный серебряный нож. — Будет тебе порез, пораж сын.
Он схватил характерника за руку и напомашку полоснул по локтю, пока другие двое держали его на прицеле. Игнат молча посмотрел на длинную рану, похожую на иссеченный ожог, медленно обмакнул пальцы в кровь и так же медленно провел им по губам.
– Это я тебе еще вспомню, – сказал конвоиру, наслаждаясь его удлиненным лицом. – Я – волк.
Ночь обернулась хищной стороной. Волчьи глаза замерли на остолбеневших бандитах. Клыки щелкнули, холка нахмурилась, из пасти вырвалось рычание, похожее на далекий гром, предвещающий бурю.
— Застрелим тебя, Богом клянусь, — прошипел бандит, шагнув назад. – убьешь нас – и Шевалье твою семью в землю закопает!
Серый волк изучал конвоиров несколько секунд, которых хватило, чтобы их пальцы на пусковых крючках промокли от пота, а потом скрылся в зарослях. Они подождали минуту и облегченно опустили оружие.
- Чтобы он сдох, оборотень проклятый.
— Видели, как опрокинулся? Под красным месяцем... Аж сироты по коже.
— Мой папа всегда говорил, что их всех нужно на тех дубах развешивать.
Лагерь Ярового стоял неподалеку: многочисленные экипажи, плотно расположенные палатки, куча часовых — здесь и опытному диверсанту пришлось бы сложно. Кроме Щезника, конечно, хоть в гетманский дворец залезть, будто в баню сходить...
Может, плевать на Шевалье и мчаться домой? Забрать семью, снять деньги со счета, бежать за границу, через страны, за океан, на другой континент! Там они начнут новую жизнь, без проклятых соседей, бандитов, назначенцев, построят новую мечту...
Но домой слишком далеко. Если конвоиры не дождутся его до рассвета, то уедут, а из-за голодных бессонных часов плена Игнат не способен таскаться с ними в скорости даже в волчьем теле. Подвергать семью опасности он не имеет права. Лучше похитить проклятые документы, отдать Шевалье, затем вывезти семью — Ульяна будет сердиться, протестовать, но согласится, она же умница — а потом вернуться, когда его не ждут...
Конечно, после такого Орден откроет охоту на ногу. Возможно, отправят самого Щезника – он теперь назначенец. Но после свадьбы они не просто названы братьями, не только давние друзья: они стали родственниками, а родная кровь не водица. Катя не простит ему этого убийства. Да чертовски Орден! Семья важнее. Варган и Малыш поймут... Должны понять.
Красная луна исчезла под тяжелыми облаками, морось превратилась в ливень. В лагере тлели многочисленные костры, не слышно было ни разговоров, ни песен — часовые, напяв капюшоны под самые носы, по очереди грелись и стояли на чатах. Еще несколько замерло вокруг лагеря, всматриваясь в разлиняющуюся наискось темноту: сто лет назад, когда кандидаты впервые разъехались по новому закону, на лагерь фаворита гонки было совершено ночное нападение. Десять шляхтичей, среди которых было трое делегатов Красного совета, изрубили, а самого кандидата тяжело ранили. Он умер через несколько дней, получив известие, что Черный совет избрал его гетманом. Несколько контрразведчиков вместе с Тайной Стражей нашли тех нападающих, однако суд не смог доказать их связь со вторым кандидатом. Несмотря на это запятнанного скандалом оппонента оставило немало сторонников, а за булавой выдвинулся третий кандидат, ставший новым гетманом (и потом его подозревали в заказе нападения). С того времени каждый лагерь плотно напихался охраной из проверенных наемников.
Ливень прятал запахи и звуки. Волк серой тенью пробрался между чатовых и добрался до пышной красной палатки. Именно там, по словам Шевалье, держали небольшой сундук, обшитый белой кожей. Внутри сундука были многочисленные соглашения с печатями Изумрудной Орды — полагавшийся похитить компромат. Сундук защищал цифровой замок, но комбинацию Шевалье также дал: 5481. Игнат надеялся, что эти данные правильны, потому что тянуть в пасти целый сундук было бы неудобно.
