— А что мешало раньше, Ярема? Надменность? Гордость? Вот куда она тебя привела, – Яков махнул фонарем у стен. – Думаешь, мне приятно? Нет! Но ты сам виноват. Ты всегда завидовал мне. Я старше, умнее, успешнее... Все внимание и уважение всегда были у меня. Когда же я впервые обращаюсь с просьбой – важнейшей просьбой в жизни, Ярема – ты решаешь самоутвердиться. Было приятно отказать тому, кому завидовал всю жизнь. Не так ли?
— Ты взбесился... Мне и в голову не приходило завидовать тебе! — характерник в отчаянии ударил по решетке, Яков отшатнулся.
– Я думаю иначе.
- Братик! — Ярема спешно искал слова, чтобы достучаться до чужого человека, который приходился ему родственником. – Булова твоя. Так думай, как гетман! Тебя предупреждают о войне, а ты сводишь личные счета.
– Да, булава моя, – согласился старший брат. — Поэтому буду делать, что я считаю нужным. Отблагодарю тех, кто мне помог... Я держу свое слово.
Он развернулся и добавил:
— Прикажу, чтобы в рацион добавили приличное вино. Тебе придется здесь немного пожить. Но не бойся! С тобой все будет хорошо. Я не забываю о родных... Даже если они изменили мне.
Заскрежетали засовы.
— К черту вино, Яков! Прошу, остановись! Слушай! Низкий потолок проглатывал крик.
- Не делай этого! Не уничтожай Орден!
Господи Боже, знаю, я грешен. Я утратил веру. Прости! Единственная моя просьба — позволь достучаться до сердца брата. Прошу. Помоги.
– Хоть раз в жизни послушай меня! Не уничтожай нас! Не уничтожай!
Дверь захлопнулась и наступила глухая тишина.
***
– Они готовятся убивать нас.
Его слушали без всякого замечания; к величайшему удивлению Северина, после рассказа есаулы сохраняли покой.
— Итак, есть целая сеть обученных вигилантов, которые рассчитывают на гетманскую поддержку, — резюмировал Данилишин — как всегда, в капюшоне. – Я говорил и повторяю снова: наши доказательства всем до жопы. Бумажку Тимиша разорвут, а нас бросят в катакомбы.
— Не согласен, — возразил есаула казначейских Панько. — Мы приведем неопровержимые факты заговора Тайной Стражи и Православной церкви против Ордена. Есть несколько документов от Кривденко лично. Все собрано, все упорядочено – любой суд признает нашу правду. Никто не переступит из-за таких доказательств! Ефим и Симеон зашли слишком далеко, и мой доклад раскроет глаза всем присутствующим!
– Если не заставит их заснуть, – буркнул Данилишин.
— Развернутая грязная кампания, целенаправленно уничтожающая нашу репутацию! – не обратил внимания Панько. — Гетман ветирует решение, ведь общеизвестно, что единственное условие грамоты Хмельницкого — государственная измена! Это условие не выполнено. Они не смогут нас безосновательно обвинить!
Данилишин пренебрежительно покрутил рукой и закурил свой зловонный табак.
— Да еще и Яков, мой старший внук, — сказал Яровой с улыбкой. - Башковитый парень! Он не нанесет нам вреда.
– Я слышала совсем другие слова из его уст, – заметила Забила. – Мне он кажется искренним врагом.
— Не обращайте внимание на то, что он несет для газетчиков, я своего внука знаю, — отмахнулся Николай.
— Ему уже известно о возможной войне? – спросил Басюга.
– Да.
- Какую еще войну? – вмешался Северин.
— Потом узнаешь, — старый Чернововк гневно посмотрел на него. - Тихо будь!
Северину захотелось уцедить старому есаулу по роже. Он уже давно не зеленый джура, с которым позволено так разговаривать!
— Кто бы ни стал гетманом, он должен понять, что рубить ветку, на которой устроился, — очень плохая мысль, — вступил в разговор председатель стражей Колодий. — Даже дурак не будет этого делать, когда внизу ждет стая голодных хищников.
— Вы не понимаете, или не хотите понимать, что Стража и Церковь наши заклятые враги, которые приложили много времени, усилий и денег, чтобы просто отступиться, — сказал Иван Чернововк. – Они пойдут до конца. В желании победить улики вы ослепли! Никаких аргументов не услышат, наоборот — нас обвинят в клевете. Государственного предательства не хватает? Да они придумают ее! Вы не видите, куда ветер дует?
- Иван, ты всегда смотрел на вещи мрачно.
– Такая у меня служба, Николай. Мы распознали угрозу слишком поздно. Если отряды фанатиков ждут приказа, чтобы убивать нас, то вопрос только когда он прозвучит.
- Соглашаюсь, - добавил Данилишин. — Если мы пойдем на инаугурацию, мы обречены.
— Какие же альтернативы? – Панько поправил очки.
– Немедленно отправляться в Буду. Созвать общий Волчий совет, — не замедлил ответить Иван. — Мы не можем решить этот вопрос всем. Орден на грани уничтожения, страна на грани войны...
— Последняя Волчья рада закончилась Рокошем.
— Наше бегство воспримут как признание, — добавил Басюга.
— Между смертью завтра и смертью потом я выбираю потом, — из-под капюшона Данилишина выплыло табачное кольцо.
— Они не посмеют нас коснуться, — отрубил Панько. — Они всегда болтали за глаза, чтобы потом молча нам поклониться. Так всегда было. Те монастырские борзые ничего не решают!
— Вотумы недоверия от обоих Советов тоже ничего не меняют? Мы в шаге от пропасти, а ты предлагаешь хвататься за бумажки!
— Все правосудие мира держится на этих бумажках!
- Полно! Мы так можем спорить до самой инаугурации, — раздраженно прервал Яровой. — Братья и сестра, я задаю единственный вопрос: учитывая все произнесенные сведения, идет ли Совет Симох на церемонию избрания нового гетмана?
Яровой, Панько и Колодий подняли руки.
- Кто за отступление в Буду?
Чернововк, Басюга, Данилишин.
– Сестро, твой голос решающий.
Вера кивнула и замерла; ее взгляд расплылся, губы неслышно зашептали, есаула замерла в трансе, потом улыбнулась и сказала:
– Мы идем.
Данилишин молча покинул комнату, оставив шлейф зловонного дыма. Басюга вздохнул и потер уголки глаз. Чернововк буркнул:
– Приветствую! Толкаемся насмерть.
После того разговора Северин места себе не находил. Как есаулы могли принять такое опрометчивое решение? Он тоже проголосовал бы за отход в Буду, но Вера... Что она увидела? Победу улик? Раньше она не ошибалась...
Окончательно Северин избавился от покоя, когда Иван Чернововк пересказал догадки брата Малыша.
– Это не может быть совпадением, – горячился Северин. — Орден, веками защищающий государство, откровенно уничтожают именно перед войной! Стражи и Церковь продались Орде!
- Нет, - старый Чернововк вздохнул. – Мне тоже хотелось бы в это верить. Было бы легче увидеть большой мятеж, элегантно продуманную интригу... Но нет. Кривденко чист и полон решительной ненависти к нам, как и старый поп. Соседи просто воспользуются этим.
— Неужели ты действительно считаешь, что обошлось без внешнего вмешательства?
— Щезник... Я прожил достаточно лет, чтобы понять: да, иногда случаются досадные совпадения. Совпадения ненависти и глупости, жажды и беспринципности, слабости и безразличия. Совпадения, которые разрушают жизнь и государства, разрушают хуже любых мятежей, — ответил Иван. — На церемонию отправишься вместе с нами. Когда начнется что-либо подозрительное, немедленно беги по ту сторону. Должен остаться в живых! Это приказ.
Северин накручивал круги по старому городу, разъяренный, что Орден прозевал мятеж под самым носом, что Семеро сознательно идут черту в зубы, что бевзи из Стражи и церкви злорадствуют, что снова густеет призрак войны, что Искра и Малыш не отвечают на письма... Все катилось дедь! Славный сероманец, волшебник и воин бессилен и беспомощен. Все, на что он способен, это убивать людей в кроватях.
Недалеко от Золотых Ворот его окликнул Корний Колодий, торчавший за пустым столом в обществе трех кружек пива.
— Не люблю ждать, когда принесут очередную тормозу, — объяснил есаула и пригласил сесть напротив. - Бери одну. Что, не понимаешь тебе?
— Я не пойму, как можно так спокойно...
- Ты выпей, выпей, - Корней придвинул к нему кружку.
