Ну либо даже рисковать не будут, а снова отработают по нам РСЗО. Арту навести – не такое уж сложное дело. А спасаться нам будет решительно негде.
И если с учетом наличия генераторов и скважины, с водой проблем у нас не было, то с едой вот была большая беда. Но и ее можно было решить – для этого нужно было только съездить в Судак и забрать с нашей временной базы то, что мы успели награбить. Ну и оружие тоже прихватить, оно пусть и охотничье, но вполне себе может пригодиться.
Я ехал первым, вел УАЗ по дороге, а сзади Роджер гнал КамАЗ, Ильяс сидел с ним в кабине. Грузовик – это тоже нормальная тема, может пригодиться.
– Как‑то грустно, – вдруг проговорила Наташа, которая всю дорогу смотрела в окна.
На остатки конвоя, который мы разбили тут пару недель назад, она никак не отреагировала. Ну стоят сожженные машины, и пусть, во время нашего путешествия от Севастополя она гораздо более страшные вещи видела.
– По сверстникам будешь скучать? – спросил я.
– По Лике в первую очередь, – ответила девочка.
Я скрипнул зубами. Не нравилась мне эта тема. Потому что бередила боль, которая до сих пор сидела у меня в душе. И подозреваю, что в ближайшее время она никуда не денется. Единственное, что я мог сделать – это не бередить ее специально, не давать точить меня, потому что командиру нельзя поддаваться эмоциям. Голова у меня всегда должна быть холодной.
Да, на войне мне придется жуткие вещи делать. Но это нужно делать с самообладанием сапера, не получая удовольствие. Хотя Фреда, который по прежнему лежал на заднем сиденьи, я бы запытал с большим удовольствием. Так уж вышло, гнев прорывался.
Да и сложно не вспоминать, когда тело моей девушки лежит в багажнике, завернутое в простыню. Нужно погрести его, предать земле и тогда, может быть, станет легче.
– У меня просьба, Наташ, – стараясь говорить спокойно, произнес я. – Давай мы больше не будем ее вспоминать, хорошо?
– С глаз долой – из сердца вон? – косо посмотрела она на меня.
Соплячка. Она же понятия не имеет, что на самом деле эта фраза значит.
– Слушай, мне реально больно, – проговорил я. – Хреново на душе. Я любил… Люблю ее. Но сейчас делать больше нечего, нужно жить дальше. Казнить себя я не собираюсь, но вспоминать об этом лишний раз тоже нельзя. В общем, постарайся больше не упоминать ее.
– Ладно, дядя Край, – выдохнула она. – Не буду.
Тем временем мы добрались до съезда на лесную дорогу, которая вела в детский лагерь. Я сбросил скорость – и так трясло немилосердно, а тут стало еще хуже. Подвеска у этого УАЗа совсем в ужасном состоянии. Но делать нечего, нормальные машины мы отправили в Севастополь. Там все‑таки женщины и дети едут.
– А почему ты не провел мобилизацию? – спросила вдруг она.
– Что ты имеешь в виду?
– Ну вот среди деревенских и мужчины же были, – Наташа пожала плечами. – У них достаточно сил держать автомат. Их можно научить стрелять, раз уж ты мне смог объяснить, как это делается. Почему не заставил их воевать? Сил и авторитета у тебя хватило бы.
– Сложный вопрос, – я ухмыльнулся. – На самом деле потому что считаю, что воевать мобилизованными – последнее дело.
– Почему? В Великой Отечественной ведь мобилизовывали.
– Там другое, – я покачал головой. – Тогда под угрозой вся страна была. И немцы все‑таки зверства творили. Люди сами шли на фронт, понимали, что если они этого не сделают, то следующими, кого сожгут живьем, будут их родные. А этих мы не сможем мотивировать нормально воевать.
– Но бандиты тоже зверствуют.
– Не так. Далеко не так. Да и большинство людей терпеть все равно готовы. Да и честно скажу, лучше уж отряд подготовленных военных, чем толпа простых мужиков с «калашами». Те, кто был готов рискнуть, они уже со мной. Правда, их нашлось всего четыре человека. Ну и Алия, но та вообще странная.
– Вроде как понимаю, – проговорила она.
Скоро деревья расступились, и перед нами появились здания лагеря. Я увидел впереди Алмаза с автоматом, но тот умудрился разглядеть меня через лобовое стекло и отошел в сторону, пропуская нас внутрь. Так что я свернул, выехал на стоянку, и увидел, что кроме тех двух УАЗов, что мы привезли в прошлый раз, на ней стоит еще один, «буханка» и броневик «Тигр». И даже с пулеметом.
Да, похоже, что они неплохо сходили.
Я припарковал машину, поставил на ручной тормоз, а потом заглушил двигатель. На передаче оставлю на всякий случай, не доверяю я тормозам этой штуки.
– Пошли, – проговорил я. – Свежие новости послушаем.
Рванул ручку двери, открыл, спрыгнул на землю. И двинулся в сторону административного корпуса, из которого уже вывалила толпа. «Росгвардейцы» и ЧВКшники, причем все они что‑то жевали. Похоже, что сделали дело и теперь решили перекусить.
Заодно я отметил, что они держатся отдельными группами, не смешиваются. Значит, хоть и побывали в общем бою, но боевое слаживание у них пока хромало. Ну так еще бы, у нас ведь здесь непримиримые враги собрались. Если бы не ситуация, они просто перебили бы друг друга, и на том сказочке конец.
– Как все прошло? – спросил Гром.
– Так, – сказал я. – Вы английский понимаете, пацаны?
– Я понимаю, – сказал командир. – Бойцы мои тоже знают, кроме Руси.
Мужчина с узкими глазами и скуластым лицом виновато развел руками. Бурят, наверное или башкир, на татарина он не похож.
– Тогда давайте, чтобы два раза не объяснять, на английском говорить, – предложил я. – А там наши западные партнеры постепенно русскому научатся. Верно ведь, guys?
– Куда еще деваться, – проговорил Шон за всех своих товарищей. – Если нам тут жить, то придется понимать язык, – и зачем‑то добавил. – Сука, блядь.
Я заметил, что ирландка скорчила недовольную гримасу. Ей, похоже, эта затея не понравилась.
– Вот и славно, – решил я. – Деревни больше нет. Гражданские эвакуированы, дома мы сожгли. Во время зачистки потеряли одного человека.
Вот так вот, обезличенно. Если так говорить, то это не так больно.
– У вас как прошло? – задал я вопрос в свою очередь.
– Сожгли два БТРа, покрошили всех, кто был, захватили пару машин, – пожал плечами Гром. – Их там с полсотни было примерно, но почти все легли сразу, как из пулемета огонь открыли. Десяток пидорасов еще побегали, пошмаляли, но в итоге ни один ни ушел.
– Отлично, – кивнул я. – Значит, у них минус полторы сотни. Считай, десяти процентов нет.
– В Белогорске три сотни сидело, – проговорил Алмаз, который неслышно появился у меня за спиной. Удивительно, но на английском он говорил гораздо громче, чем на русском. – Я пленного разговорил немножко, время было. Значит, их там осталось не так много.
– Рискнем, командир? – тут же предложил Руся, посмотрев не на меня, а на Грома. Ну да, этого тоже следовало ожидать. Я, вроде как главный, но подчиняться они будут все равно своим начальникам, а я могу рассчитывать только на тех пацанов, что забрал из деревни. – Если прямо сейчас подойти, то можно попробовать…
– Нет, – я покачал головой.
– Они там укрепились, пленный сказал, – снова вступил в разговор Алмаз. – Так что вряд ли что‑то сможем сделать.
– Нам сейчас о себе подумать надо, – пожал я плечами. – У вас еды сколько?
– Мы на неделю брали, – проговорил Гром.
– У нас на пару дней осталось, – снова ответил за своих Шон. – Поэтому мы в деревню и сунулись, что жрать стало нечего.
– Вот именно, – подтвердил я, подумал немного, и сказал. – Гром, Шон, Ильяс – вы за мной. Остальные – пока расходитесь. Разберите то, что привезли, там целый КамАЗ стволов и мин. Караулы стоят, я так понял, смените, ну и отдыхайте в целом.
Вот так вот, принял командование. Подчинятся, интересно?
«Росгвардейцы» переглянулись, но Гром тихонько кивнул им. А вот ЧВКшники сразу отправились к грузовику, возле которого стояли Роджер и Ильяс. Татарин, кстати, таращился на импортных во всех глаза. Не ожидал, похоже, увидеть их тут в таком количестве.
Мы двинулись в административный корпус, прошли через коридор и оказались в одном из кабинетов. Судя по хорошей мебели – это был кабинет директора лагеря, то точно сказать не получалось, потому что никаких табличек тут не имелось.
