Георгий, лицо которого расплылось было в довольной улыбке, поджал губы.
— Так мы жили всегда, — упрямо повторил он. — Шаман, с благословления Матери Доброты, привозил семена...
— Ясное дело, — буркнул Павел. На пистолет и тяпку он поглядывал с опаской. Подняться больше не решался. — Сами-то, где б мы их взяли? Кто бы нас к тем семенам подпустил-то?
— Понятно, — кивнул Серый. — Шаман привозил семена и руководил работами. Так?
— Ну.
— А дальше?
— Дальше — известно. Лён вызревал, мы его убирали. Сушили, чесали. Станки ткацкие, опять же, у нас в посёлке стоят. А Шаман только приглядывал. Приезжал потом, да ткань готовую забирал.
— Ты говоришь неправду! — вскинулся Георгий. — Вместо ткани Шаман привозил вам то, чем богаты другие посёлки! Он поступал так, как учила Мать Доброты. Без её учения вы никогда бы не наладили производство.
— Может, и не наладили бы, — упрямо проворчал Павел. — Да только то когда было? Сколько лет прошло, давно уж сами всё умеем. И кабы в других посёлках ткани меняли сами, куда богаче жили бы. И меняли бы на то, что нам нужно, а не хватали бы без разбору, что Шаман привезёт.
— Шаман слушал Мать Доброты! Её мудрость безгранична, и только Ей ведомо, в чём вы на самом деле нуждаетесь.
— Вот заладил, — сплюнул Павел. — Ей, может, и ведомо. Только ведун пропал! И дальше, я так мыслю, самим соображать надо, как жить.
— А вот это верно мыслишь, — Серый согласно кивнул. Протянул Павлу руку. — Да вставай, не ссы! Не будешь быковать, так и я не трону.
Павел, недоверчиво глядя на него, поднялся. Проворчал:
— А чего налетел тогда?
— А чтоб ты понял, что тут и без Шамана на тебя управа найдётся, — ухмыльнулся Серый. — И чтоб за базаром следил — в гости пришёл, всё-таки. Я уже сказал, что мы скоро уйдём. Мы здесь вынужденно, своих дожидаемся. Когда уйдём, никому мешать не будем. Но пока живём тут, это и наш дом тоже. И вести себя в нём надо прилично, нечего на хозяев хлебало разевать. Ясно?
Павел насупленно промолчал.
— А про лён, — продолжил Серый, — я считаю, всё верно ты говоришь. Вы сеяли, ухаживали, обрабатывать будете — значит, и ткани ваши.
— Во! — вскинулся Павел. — Пришлый, и тот понимает!
Толпа за спиной у Серого недовольно загудела.
— Что не так? — резко обернулся он. — Привезут вам по осени ткани, обменяют на овёс да кукурузу — чем плохо? Неужто без Шамана договориться не сумеете, сколько взять да сколько за это отдать?
— Сумеем, — подала вдруг голос Мария. — Это будет... справедливо.
Георгий зыркнул на женщину, как на предательницу.
— Нам не нужно ни с кем ни о чём договариваться! Шаман вернётся, снова понесёт людям мудрость Матери Доброты, и всё будет, как раньше.
— Посмотрим, — набычился Павел
— Верно, — торопливо вмешался Серый. — Вернётся — посмотрите. А пока не вернулся, можно и своей головой подумать маленько. Она всё ж таки не только для того, чтобы панамку носить. Так ведь? — подмигнул Павлу.
Тот машинально поправил головной убор — здесь, на юге, мужчины действительно носили что-то вроде панам, матерчатые шляпы с неширокими полями, — и вдруг усмехнулся.
— Ох, и ушлый ты парень! У вас на севере все такие?
— Через одного, — подмигнул Серый. — Отец мой, к примеру — жуть до чего серьёзный. Он, кстати, раньше тут... жил. Не встречал?
Павел покачал головой:
— Не доводилось. Да мы раньше с посёлка не больно и вылезали. Слыхали краем уха, что Шаман северян приютил, но... Стой. — Он вдруг нахмурился. — Как ты сказал? Отец?
— Ну да. — Серый не сразу сообразил, чему Павел так удивляется.
— Небесный? — уточнил тот. — Воспитывал тебя?
— Ну... и воспитывал тоже, понятное дело. Но в Лунном Кругу меня не находили, если ты об этом. У нас по старинке всё. Детей женщины рожают.
Павел переглянулся со своими. Толпа за спиной у Серого снова загудела.
— Вот! — торжествующе объявил Георгий. — Шаман говорил об этом. Они погрязли во грехе! На севере царствуют злоба, ненависть и разврат. Ты видишь у него оружие? — он брезгливо ткнул пальцем в пистолет на поясе у Серого. — Он набросился на тебя! Он рождён обычной женщиной, воспитан в злобе и гордыне. Он...
— Да погоди ты, — словно от надоедливой мухи, отмахнулся Павел. И опять повернулся к Серому. — То есть... у вас всё так, как было раньше? До того как мир перевернулся?
— Ну да. Пока вас тут Материными сказками кормили, у нас мозгами шевелили. Долго ничего не получалось, дети не рождались почти восемнадцать лет. Я — первый, кто родился. Зато после меня... — Серый улыбнулся. — Сейчас уж и со счёта сбились, сколько.
— Правда? — ахнул один из сопровождающих Павла.
— Правда, — подтвердила Эри. Пробилась сквозь толпу и встала рядом с Серым.
— Ты гляди-ка, — всплеснул руками всё тот же сопровождающий, — и девочка ещё! Да светленькая какая...
Серый развёл руками.
— Игра генов, — отбрехался умным словом. — А к нам — я бы вас пригласил, чтоб своими глазами поглядели, да разве ж вы соберётесь?
— Может, и соберёмся, — помолчав, серьёзно сказал Павел.
Распрощались уже совсем мирно. Соседи ушли.
Глава 20
Серый
— Ты чего молчишь-то всё?
Эри вела себя непривычно тихо. И когда они возвращались домой с поля, и пока собирали на стол — опостылевшие до смерти тушёные овощи, сыр и прочую дрянь. Мясо Серому уже во снах грезилось.
Эри дёрнула плечом. Отложила ложку.
— Я потом поем. Не хочется. — Встала.
— А ну, сядь, — приказал Серый. — Что случилось?
— Ничего.
— Не ври.
— Ничего! — Эри метнула на него сердитый взгляд. — Прекрати меня допрашивать!
— Дак, а кому ж тебя допрашивать, если не мне? С кем ты тут ещё поговорить-то можешь?
Глаза Эри наполнились слезами. Серый болезненно поморщился.
— Вот только без этого, ладно? Не хочешь разговаривать — хрен с тобой. Только реветь не надо, без тебя тошно.
— А мне-то как... — Эри опустилась на стул. Подняла глаза на Серого. — Ты... не понял, да?
— Что?
Эри не ответила. Смотрела на него, всё тем же отчаянно-беспомощным взглядом. И он вдруг догадался. Медленно проговорил:
— Соседи... Павел этот. Он ведь не сам по себе унялся?
— Не сам. — Эри отвела глаза. — Когда ты его... когда он упал, я испугалась. Их трое, ты один. Да ещё Георгий этот... Ты не чувствуешь — а я-то чувствую! Если что, он бы тебе не помог. И никто бы не помог.
Серый хмыкнул.
— Удивила, тоже. Они меня разве что похоронить помогут. — Он помолчал. Задумчиво протянул: — А я ещё думаю — надо же, как он быстро утих! Даже башкой об землю стучать не пришлось. А это ты подсуетилась, оказывается.
— Я.
— Ну, и? Чего теперь-то? Не жрать и ходить надутой?
— Ты не понимаешь! — вскинулась Эри. — Получается, что я такая же, как Шаман!
Серый открыл было рот — возразить, но ничего не сказал. Привстал, глядя в окно.
— Потом. Мария идёт.
— Зачем?
Серый пожал плечами. Встал и открыл дверь.
— Доброй ночи. — Мария зашла к ним впервые после ухода Джека.
— Доброй.
Получилось излишне резко — Серый уже привык к тому, что хороших вестей Мария не приносит. Он и Эри смотрели на женщину настороженно. Серый поймал себя на том, что привалился плечом к косяку, как обычно это делал Джек, и так же скрестил на груди руки.
Попытался сгладить резкость:
— Мы ужинаем. Будешь?
— Нет, спасибо. Только из-за стола. — Мария огляделась по сторонам, неловко и виновато. Словно тоже чувствовала, как после ухода Джека осиротел дом. — Я... пришла поблагодарить тебя. Если бы ты не вмешался, не знаю, чем бы всё закончилось.
— Я знаю, — усмехнулся Серый. — Потому и влез. Не Георгию же об чужие морды руки марать.
Мария покачала головой. Грустно посмотрела на Серого.
— Ты такой же, как Джек. Прикрываешь злыми словами доброе сердце.
— В кардиологах не нуждаюсь, — огрызнулся Серый. Разговор начал его раздражать. — Благодарность принята. Храни тебя Мать Доброты, и всё такое. — Отошёл от двери, демонстративно освобождая проход. — Мы вообще-то спать собирались. Устали.
