– Кстати, хочешь завтра с нами поехать? – спросил я. – Там две аптеки есть в торговом центре. Посмотришь, что можно взять, у тебя это явно лучше получится. А то мы все в гражданских лекарствах не очень.
– Только синт‑морфин и нефопам? – спросила она, чуть усмехнувшись.
– Ну вроде того, – кивнул я. – Еще перфторан иногда, если уж совсем не повезло.
– Это безопасно хоть?
– Да должно быть, – без особой уверенности ответил я. – Если зомби еще придут за ночь, мы их постреляем. А так торговый центр зачистили под ноль. Пять сотен зомби, наверное, перестреляли.
– И морфов?
– И морфов, – вдохнул я отпил еще чаю.
– Я их видела, – сказала она. – Когда в больнице сидели. Света не было, в окна мы не высовывались, чтобы они не поняли, что мы там. Они бродили по улицам. Страшные, если честно.
– Это уж точно, – я вздрогнул, вспомнив встречу с крысиным королем.
– Они, кстати, других зомби убивают, – сказала она. – И жрут. У меня на глазах один такой махнул с крыши на обычного зомби, оторвал голову. И почти полностью сожрал. Быстро так. Давай я тебе еще чаю налью.
Она взяла чайничек и снова налила мне полную кружку. Потом себе. Посмотрела пристально, и я сделал еще один глоток. Тут со дна, наверное, или просто настоялся. Чай слегка вязал язык, но все равно был вкусным.
– Думаю, они себя уже обычными зомби не воспринимают, – кивнул я. – Они умнее. Ты, кстати, не хочешь исследованиями заняться? Можем притащить труп, вскроешь.
– Ага, а потом я порежусь и заражусь, – она усмехнулась. – На самом деле в этом толку вообще никакого. Ну узнаю я, допустим, что у них нет печени или два сердца? Хотя это бред, конечно, они ведь не живые, и сердце у них не бьется, насколько я знаю.
– Не знаю, – я пожал плечами.
– Нет у нас тут ни лаборатории, ни оборудования. Да и я не ученая. Я вообще не очень‑то разбираюсь во всех таких вещах, больше привыкла работать руками. Знаешь как у нас говорят про хирургов и терапевтов?
– Как? – спросил я, отпив еще чая. Заметил, что она больше пьет, только держит в руках кружку и смотрит на меня.
– Терапевт – это тот, кто все знает, но ничего не умеет. Хирург ничего не знает, зато умеет все. Ну и есть еще один вариант: те, кто умеет и знает все, только вот пациенты к ним слишком поздно попадают.
– Паталоганатомы? – спросил я.
– Точно, – кивнула Саша. – Ты не представляешь, сколько от них зависит. Это ведь они на экспертизе могут увидеть, что ты неправильно кого‑то лечил, вот он и умер. Хотя если свои, они подставлять не будут, напишут то, что надо. И это обычно срабатывает.
– Если родственники не докопаются с дополнительной экспертизой, – кивнул я.
– Редко, но бывает, – подтвердила Саша. – Так вот, я из тех, кто много чего умеет, но почти ничего не знает. А насчет зомби вы и так в курсе всего, что вам нужно. Пробей ему башку, и оно сдохнет.
– Это точно, – кивнул я.
Некоторое время мы молчали. Я прихлебывал чай из кружки, а она молча смотрела на меня. Потом вдруг сказала:
– Край, как ты думаешь, это навсегда?
– Что именно? – решил уточнить я.
– Ну все это, – она помахала рукой перед собой. – Жизнь когда‑нибудь войдет в прежнее русло?
– Я не знаю, – я пожал плечами. – Думаю, когда война закончится, те, кто остались снаружи, если там, конечно, вообще хоть кто‑нибудь остался, решат зачистить Крым. Реколонизировать его, если удобно. Но черт знает. Может быть, у них других проблем будет больше. Мы откопали один ноутбук, и там стало ясно, что вирус выпустили не только у нас. Еще в Казани и Калининграде такая же петрушка.
Мне хотелось сказать «хуйня», но при этом материться при девушке почему‑то показалось стыдным, хотя обычно я слова не выбирал. Глупо как‑то прозвучало.
– Хотелось бы верить, что мы снова когда‑нибудь будем жить нормально. А то у нас тут вечная война. Тебе‑то привычно, наверное, а вот мне, если честно, не очень. Сложно это все.
– Сложно, – кивнул я. Посмотрел в окно.
На Крым уже окончательно легла ночь, генератор тоже выключили, чтобы он своим тарахтением не мешал. Вот мы и сидели под светом звезд, Луны, и небольшой лампы на пальчиковых батарейках, которую я нашел в ящике стола.
Вдвоем сидели, и мне почему‑то было хорошо. Безумный день подходил к концу. Бойня с морфами, Бренна. А Саша после всего этого – как глоток чистого свежего воздуха.
Я зевнул, и она тут же встала:
– Я пойду, наверное, ты же устал, встал ни свет, ни заря, – сказала девушка. – Давай кружку, помою завтра и занесу. Вы же опять поедете?
– Да, – кивнул я. – Снова грузить и возить. Зато еды надолго хватит.
– Это хорошо, – проговорила она. – После месяца в больнице… Я знаю, что такое настоящий голод. И рада, что вы делаете все, чтобы мы его избежали.
Глава 8
Вечером я чувствовал себя совсем разбитым. Но мы наконец‑то закончили. Полностью забили сарай, который использовали под склад, самым разным барахлом, вывезли обе аптеки. Еды нам хватит теперь на год, наверное, если не больше – супермаркет‑то действительно большим оказался.
Солнце пошло к закату, и я принял решение, что пора поговорить с Фредом. После трех дней на цепи он должен быть готов. Допрашивать пошли вдвоем с Громом – можно было, конечно, и Шона взять, как третьего командира, но разговор будет идти на русском, а он не понимает на нем вообще ни слова. Так что действовать будем вдвоем.
А разговор предстоял жесткий. Я не думаю, что бывший главарь бандитов сломался. Надлом произошел, конечно, чуть раньше, еще когда он понял, что его власти пиздец, и ничего хорошего его не ждет. Но теперь нам предстояло добить его. Возможно, что и пытками.
Опыт в таких вещах у меня был. Только вот после всего этого бандита добивать придется. Мне вовсе не хотелось тащить его к Саше, чтобы та лечила. Потому что я не знаю, как она отнесется к тому, что я могу проделать с человеком. А мне ее мнение было важно. Не знаю, почему, но важно.
Фреда мы держали в одном из сараев. Так было даже лучше, потому что его криков не услышат остальные, особенно Саша с Наташей. А они будут.
Я вытащил из кармана ключ, вставил его в замок, повернул и потянул на себя дверь. Запахло немытым человеческим телом, и скоро Фонарь в руке Грома осветил бандита. Он сидел на цепи, прикрепленной к крюку, вбитому в стену, голый, в одних трусах. Его засаленные волосы сбились в клочья, под глазами были мешки, да и исхудал он. Хотя это скорее от нервов, чем от отсутствия кормежки, голодом мы его не морили.
Когда луч фонаря ударил в него, Фред рефлекторно поднял руку, прикрываясь, прищурился. Посмотрел на меня и Грома, после чего хмыкнул и сиплым голосом проговорил:
– Вспомнили наконец‑то?
– Если бы мы про тебя забыли, падаль, ты бы тут от жажды сдох, – кивнул гвардеец на полупустую полторашку, которая лежала на полу. Естественно, там была не минералка, просто вода из скважины, которую мы набрали в пустую бутылку.
– Да, от жажды сдохнуть было бы хреново, – выдохнул Фред. – Но ты‑то Край, знал, что я бухал последние несколько дней. Неужели не мог старому другу пивка принести?
Я промолчал. Да уж, главарь бандитов оказался сильнее, чем я предполагал. Не сломался даже за три дня на цепи и в почти полной темноте. Бодр духом, еще и издевается.
Я подумал, было, сразу ему врезать или попозже, но Гром решил за меня. Он сделал несколько шагов вперед и ткнул мужику ботинком в солнечное сплетение. Послышался свист, с которым воздух покинул его легкие, и несколько секунд Фред лежал, хватая ртом воздух и пытаясь вдохнуть. Гвардеец же направил фонарь ему прямо в лицо, из‑за чего тот закрылся рукой.
– Да уж, – просипел он, наконец‑то отдышавшись. – Юмора вы вообще не понимаете, парни.
– Фред, – я сел на корточки прямо перед ним. – Ты можешь не жалиться. Сам ведь все просрал. Если бы не бухал, и не дал бы своим беспредельничать, то разговор был бы совсем другой. Но только вот…
