Другое убежище — в Чорткове, в имении Яровых. Катя не любила его еще больше: во-первых, это была колыбель Якова Проклятого, гетмана, уничтожившего Серый Орден; во-вторых, Ядвига Яровая считала себя непревзойденной детской воспитательницей, поэтому постоянно лезла с непрошеными советами и наставлениями, от которых Катя готова была стены грызть.
- Я вырастила трех замечательных детей: одного мальчика и двух девушек, - заявляла госпожа Яровая.
— А как насчет того мальчика, который приказал убить своего деда? — хотелось ответить Катри, но она сдерживалась — после кровавой инаугурации Ядвига отказалась от старшего сына и до сих пор тяжело переживала эти события.
Ее имение было великолепным тайником, надежным и удобным. Сытно кормят, можно постирать вещи и каждый день мыться в роскошной ванне на львиных лапах! Только здесь, единственная на всю страну, осталась дубрава характернических дубов, которую не позволили вырубить борзым Святого Юрия... Прекрасное место, если бы только не его хозяйка.
Еще одно убежище разместилось в лесу, вернее, в спрятанном в лесу древнем поселке. Вот там было действительно странно — Катя словно попадала в другой мир — но удивительно уютно и спокойно. Несмотря на языковой барьер, там ее уважали и опекали, как княжну. Этот странный тайник под большим секретом открыл Северин незадолго до исчезновения... Но он только что приехал оттуда, и через лунное иго возвращаться пока нельзя.
Подозрительный звук. Кто-то наружу! Катя подхватила заряженного пистоля и взглядом проверила сабли - на месте, готовые к бою. Неужели борзые?
Шаг. Еще один. Нет, это какой-то отшельник... Хорти никогда не охотятся наедине. Путешественник? Но кто притащится в эти безлюдные края без коня? Мужчина или скорее мальчик, если судить по ходу. Поднялся на крыльцо. Подошел к двери. Постучал, дернул. Наверное, решил, что здесь никого нет. Бездомный в поисках убежища? Дезертир? Сумасшедший?
- Анируш! Буду стрелять, — прошипела Катя угрожающе.
— Кто там прется на ночь?
За дверью послышался тихий плач.
– Искро.
Этот чуть слышный голос... Не может быть!
- Я вернулся...
Дрожащей рукой она отперла замки и распахнула дверь.
Словно мертвый восстал на пороге — осунувшийся, бледный, покачивался в крохотной одежде, которая не подходила к холодной ночи. Босые ноги объяло черной грязью. В лунном свете бескровное лицо казалось усохшим, как запеченное яблоко. Запавшие глаза блестели, как у больного лихорадкой, мокрые от слез щеки покрывало неряшливое гнездо скворчатой бороды. Над морщинистым лбом раскачивались длинные грязные волосы. От пришельца воняло старым дерьмом и каким-то болотом, однако даже сквозь вонь пробивался запах, давно знакомый запах, который она не спутала бы с любым другим.
Запах не мог лгать.
- Северин?
Не марево. Не злой дух. Я наконец-то заснула, подумала Катя, и вижу сон.
Он пошатнулся, схватился за дверь. Улыбнулся неловко желтыми зубами.
От этой улыбки запруды разлетелись. Катя шагнула к нему, в сердцах дала оплеуху, крепко обняла. Вцепилась в него пальцами, почувствовала тепло его тела. Неужели не сон?
– Извини, – прошептал он и сжал ее в слабых объятиях.
Северин. Ее Северин!
Она расплакалась. Без лишних слов отвела в баню, осторожно всадила на скамью, помогла раздеться, нагрела воду, тщательно оттерла от корки затвердевшей грязи. Где он был? Убрала длинные ногти, привела в порядок бороду и усы, состригла, вымыла и расчесала волосы. Ужаснулась, каким охлым стало его тело. Закусила губу, когда разглядела пряди новой седины. Не выразила печали ни словом, ни жестом.
К глухому бормотанию с извинениями за свой вид добавились слова благодарности, пока Катя не прижала указательный палец к его губам. Северин улыбнулся, и вдруг прижал ее, уложил на горячую скамью, поцеловал в губы, в шею, в ключицу, спустился ниже, освобождая от одежды, и она, бозна сколько ночей представляя себе этот миг, испугалась — а вдруг они забыли, как быть вместе? а может, он слишком слаб для этого? — но нет, у него была вся сила, и они помнили друг друга и любили жадно, как впервые.
Если это сон — пусть длится вечно!
– Вернулся, – прошептал Северин. – Я вернулся.
– Где ты был?
Характерник покачал головой. По дороге от бани к кровати его движения стали совсем хилыми.
— В маре... плывет...
- Молчи! Затем. Тебе нужно отдохнуть.
Несмотря на слабость, он все равно остановился возле печи. Склонился над Олей, замер, разглядел ее очарованно. Медленно, очень осторожно коснулся пучками пальцев ее лба. На страждущем лице характерника расцвела нежная улыбка, и в ней наконец-то просмотрел тот самый Северин, которого она помнила.
– Она такая маленькая, – прошептал сероманец и провел пальцами по ее мягким волосикам. – Такая прекрасная. Совершенно не взрослая...
На странность слов Катя не обратила внимания: мужчина был так истощен, что ждать от него осмысленных речей не приходилось. Когда Северинова голова коснулась подушки, он уже спал. Женщина проверила замки на дверях, легла рядом, осторожно коснулась искалеченного большого пальца.
Это он. Человек, которого она уже мысленно похоронила и многократно оплакала. Вот лежит рядом... Чувствовала его тепло и запах, но не верила, что все это происходит на самом деле. Сладкой волной вспомнились жаждущие любви — как только сил на это хватило? — и она заснула так быстро и крепко, как давно не спала.
Ее разбудил рассвет. Северин до сих пор спал глубоким сном, и Катя решила не тревожить его. Закусив губу, разглядела досадные изменения при солнечном свете. Слабые мышцы и костлявое лицо исцелятся питанием и отдыхом, но морщины и седина... Эти уже не исчезнут никогда. Что он пережил?
– Ма-ма! Гу-у-у! Ма-ма.
Оля очнулась, села и потянулась к ней.
— Смотри-ка, кто пришел, — она подхватила дочь на руки и поднесла вплотную к Северину. - Наш отец! Смотри, Оля! Папа вернулся.
Оля отнеслась к незнакомцу осторожно: насупилась, осмотрела с беглым любопытством, отвернулась.
- Скажи: та-то.
– Гу-у-у.
– Папа!
– Ту, – отозвалась девочка без энтузиазма.
– Ты к нему привыкнешь. А пока сменим тебе пеленки...
Оля в течение дня приближалась к незнакомцу и осторожно разглядывала его, но трогать не решалась. Она привыкла быть только вдвоем с мамой.
Северин спал до вечера. Катя не хотела беспокоить его отдых: накухарила столько, что сама удивилась — никогда так не готовила! Приближалась ночь, но женщина уже забыла, как тоскливо ей становилось по вечерам. Она больше не боялась бессонницы.
Человек резко сел на кровати. Оглянулся, остановил испуганный взгляд на Катри, вскочил, подбежал к ней, чуть не споткнувшись через скамью, сжал плечи до боли.
– Ты настоящая? Пожалуйста, скажи, что ты настоящая!
– Прочь клепки растерял, – она приложила ладонь к его лбу. — Лихорадки нет...
Северин перевел дыхание.
— Прости... Не хотел испугать. Извини. Я… — он взглянул на окно и удивленно хлопнул глазами. — Уже смеркается?
– Ты проспал весь день, – Катя указала на стол. — Поэтому должен съесть завтрак, обед и ужин, которые я черт знает почему приготовила.
- С большим удовольствием! Спасибо, любимая... Ты — настоящая хозяйка.
- Следи за словами, - хищно прищурилась Катя. — Такая вздоха, что от одного копняка скончишь.
— Но ведь я хотел похвалить...
– Попытка провалилась.
Ей хотелось петь от счастья.
— Оденься, человече! - скомандовала. — Я в здешних сундуках вещи нашла, ждут у постели. Твоя старая тряпка осталась в бане. Выстираешь сам, потому что мне они глаза выедает.
Днем она колебалась, не сжечь ли одежду, но не решилась. В новом наряде, вымытый и отдохнувший, Северин выглядел значительно лучше.
Оля играла на полу любимыми деревянными зверюшками. Северин присел рядом. Девочка подняла на него вопросительный взгляд. Катя с ухмылкой наблюдала за ними.
– Оля! Привет, Оля! – Северин расплылся в улыбке – Я твой папа, маленькая!
