Лето, пляж, зомби. Окталогия (СИ) - Выборнов Наиль Эдуардович

Натянул на себя брюки, футболку, носки, ботинки. Бронежилет брать не стал, угрозы вроде как не предполагается. А вот кобуру с пистолетом на бедре закрепил. Вообще без оружия сейчас ходить нельзя, я без него себя, словно голым чувствую.

Прошел через дом, двор, вышел на улицу, и действительно увидел группу местных. Четыре бабы разного возраста: младшей четырнадцать на вид, хотя может быть и до двадцати, некоторые не меняются, старшей уже под пятьдесят, лицо все в морщинах старческих, от уголков глаз гусиные лапки отходят.

– Что случилось? – спросил я.

– Солдатик, у вас врач есть? – спросила самая старшая.

– Не солдатик, а Край, – решил все‑таки представиться я. – Так что случилось‑то?

– Людмила рожает, – сказала она.

Твою мать! Ну вот надо же было что‑то такое предположить. Допустим, в Крыму осталось тридцать тысяч человек, все‑таки в глухие деревни эпидемия прийти не должна было. Из них половина или чуть больше, из‑за того, что мужиков в принципе в мире меньше – бабы. И кто‑то да должен быть с пузом.

Но почему именно сейчас? Нам надо врага ждать, пусть по рации пока ничего и не передавали, а не с местными носиться. Но если уж взялся защищать и помогать…

Беременная – это серьезно. И ни у кого из местных, похоже, опыта в принятии родов нет. Это сто лет назад любая баба за сорок могла роды у молодухи принять, а даже эта самая старшая, когда она родилась? В девяностых. Время было лихое, конечно, но медицина, оставшаяся после Советского союза худо‑бедно работала. Да и потом медицина у нас была хорошей и доступной по сравнению с другими странами.

– Есть врач, – сказал я. – Сейчас, подождите.

Я пошел в дом, добрался до стола, за которым дежурил Бехр. Типа пост радиоразведки, да только вместо нормальной радиостанции – портативка. Но мощная, военная, ловит далеко. Все вижу, все слышу, да и сказать тоже могу, потому что канал шифрованнный.

– Что случилось? – посмотрел на меня сонный кавказец.

– Что‑что, – сказал я. – Роды у нас на носу. Праздник, считай.

– Блядь… – протянул он. – Только этого еще не хватало.

И я, если честно, с ним был полностью солидарен.

Я схватился за рацию и ввел нужный канал, тот, на который должна быть настроена рация, оставшаяся в лагере. Конечно, прослушивали мы все с «северка», он ведь добивает гораздо дальше, да и мы станционарную антенну растянули, тем более, что было где.

– База, вызывает Край, – проговорил я. – Ответьте.

Несколько секунд ничего не происходило, а потом я услышал из динамика искаженный помехами голос Наташи.

– Дядя Край, база слушает.

Блин, ну хоть по рации меня могла бы так не называть. И ведь она меня постоянно так зовет, а дать знать, что мне оно не по душе язык не поворачивается. Но время сейчас такое, что как бы этот «дядя» Край в итоге не превратился в «деду» Края. Хотя, до этого момента мне, пожалуй, хотелось бы дожить.

– Найди Ильяса, скажи, чтобы взял пару парней, Сашу с инструментами и гнали сюда на всех парах. Пусть на машине едут и побыстрее.

– Кого‑то ранили?

– Рожают тут, – ответил я. – Давайте реально быстрее.

Вот, на самом деле появился еще один повод выставиться перед местными. Не только показательной казнью пленных бандитов, которую я еще и их руками совершил, а тем, что реально помочь. Да и…

Время сейчас такое, что людей все меньше и меньше становится. А если хоть кто‑то родится, это ж, мать его настоящее чудо.

– Я даже рад, что тут не я командир, – проговорил Бехр, когда я положил рацию на стол.

– Ага, сейчас допиздишься и строем пойдешь роды принимать, – сказал я.

– Неа, – он покачал головой. – У нас на Кавказе так не положено. Требую уважать мои культурные традиции.

То ли шутит, то ли нет. Может быть, полы мыть его заставить, проверить? Ладно, черт с ним.

Я чуть не сплюнул.

– Иди, сходи на пост, предупреди лучше, что наши сейчас приедут.

Повернулся и двинулся на выход из дома, где бабы все так же стояли. Они смотрели на меня с ожиданием.

– Будет врач, – сказал я. – Полчаса, максимум час. Будет.

– Пошли, командир, – вдруг сказала самая младшая. – Пошли.

– А я‑то вам зачем? – я вдруг почувствовал панику.

Есть вещи, которые любого мужчину могут в панику вогнать. Я, например, боюсь месячных, это я понял еще во время жизни с Ликой. Не потому что она бесоебить начинает, и не потому что крови боюсь, я ее литрами на землю лил, и свою, и чужую. И сексом во время месячных я заниматься, например, отказался напрочь, хотя она была и не против. Просто есть такое ощущение, что когда кровь течет оттуда, то это как‑то неестественно.

Для мужиков неестественно, конечно. Бабам‑то, наверное, такие вещи наоборот привычны, и они их обсуждают между собой без всякого стеснения. Я вот, например, наверное не смог бы другому рассказать о том, что мне поссать сходить сложно, или что я встаю по ночам для этого.

– Пошли, пошли, пошли, – она махнула рукой, и я почему‑то пошел. При этом чувствуя себя конченым дураком.

– Кто‑нибудь, останьтесь здесь, – проговорил я. – Когда УАЗ приедет, проводите.

Мы прошли мимо одного дома, второго, вышли на перпендикулярную… Нет, улицей это назвать было сложно, так, кусок дороги, даже не асфальтовой, а щебенки, и по три дома с разной стороны. Мы зашли во второй двор справа, и я остановился. Какого хуя я иду с ними, как теленок на веревке?

– Я‑то вам зачем понадобился?

– А кто еще‑то? – каким‑то наивным голосом спросила девушка.

Да, блядь…

Я выдохнул, посмотрел на них. Что в такой ситуации нужно делать? Наверное, простыни чистые нужны. Ага, еще белые, чтобы кровь на них лучше было видно. А потом вывесить, чтобы все соседи видели. Или это в другой ситуации делают?

И горячая вода нужна. Точно нужна.

– Простыни принесите чистые, – приказал я, решив, что это то немногое, что я могу сделать до приезда Саши. – И воды. Горячей и просто теплой.

Ну а что, попить ей, наверное, тоже надо.

А сам, ощущая себя конченым придурком, двинулся внутрь. Дом стандартный, я прошел через сенца, потом вошел в основную комнату. И услышал из соседней охи и вздохи. Прошел в нее, и увидел женщину с огромным животом, буквально гигантским, я бы под ним спрятаться, наверное, смог бы. В ночнушке, с ногами расставленными, а на лице у нее отражались страшные муки.

– А ты‑то тут чего делаешь? – воскликнула она и попытались прикрыться.

– Я и сам не знаю, – ответил я, осмотрелся и присел на стул, который стоял рядом. – Меня зачем‑то позвали.

Я чувствовал себя растерянным. Тем более, что никто из баб почему‑то в дом со мной не вошел, они все так и остались стоять снаружи. Да почему это все вообще?

Она уже почти не шевелилась – только стонала, тяжело, будто втягивала воздух всей грудью. По лбу ползли капли пота, волосы прилипли к щекам. Глаза открыты, мутные, полные боли и злости одновременно.

– Ну чего таращишься, командир, – выдохнула она. – Бабу с пузом не видел, что ли?

– Видел, – я присел рядом. – Ответил я. Только не так вот.

– Да ты сам бы орал, если бы из тебя наружу кто‑то живой лез, – она вздрогнула, прогнулась дугой и выругалась. – Твою мать… Да чтоб ты сдох, Димон! – и посмотрела на меня.

– Я Сергей, – на всякий случай ответил я, почему‑то представившись настоящим именем.

– Да не тебе это я, блядь, – он выругалась. – Это муж мой бывший. Он давно уже налево ходил с нимфой одной, а как началось, так сел в машину и уехал, меня бросил. Уебок.

– Я не думаю, что он куда‑то далеко уехал, – ответил я. – Моста все равно нет. Так что, скорее всего, сдох твой муж.

– Ну так еще лучше! – она снова закричала. – Ему теперь все равно, а я тут, с тобой!

– Довольно почетная компания, как по мне, – только и оставалось буркнуть мне. – Да и не все так плохо. Простыни и кипяток скоро принесут.

– Если ты мне сейчас скажешь, что бабы в поле рожали, я встану и тебя отпизжю, – сказала она. В выражениях совсем не стеснялась. Потом вдруг улыбнулась и проговорила. – Мне это вообще все говорили последние месяцев пять. Только это, считай, и слышала.