КОМ 7 (СИ) - Войлошникова Ольга

— А писать-то чего?

— Это я сочиню, будь покоен. Прямо сейчас же позвоню в ведомство. Заодно господ из Третьего отделения назавтра приглашу, чтоб забрали этих. Отпустить их — жирно слишком! Покушение на русского герцога! Не говоря уже о прочем.

— Убивца будить не будем?

— Да нахрен он сдался, всё и так ясно. Вот заберут их, пусть там развлекаются, очные ставки устраивают.

— Вань…

— Чего? — он обернулся на ходу.

— Только ты уж насчёт «Локустов» договорись. А то куда я с ними, если их армия не купит?

— Ой, ты уж придумаешь! — заржал он.

— Да уж конечно! Я серьёзно, слышишь? Нахрена мне столько шагоходов? Да ещё лёгких? Частную охранную компанию организовывать? Грузы по Монголии сопровождать? Или ещё где? — я пошёл в амбар, бормоча под нос: — Не-е, не хочу.

ПЛОДЫ НЕСДЕРЖАННОСТИ

В воскресенье к обеду, как и обещал, явился Дашков. Притащил с собой совершенно неприличных размеров (чуть не со стол) коробку шоколадных конфет, всем наговорил комплиментов и очаровал мою матушку своей непосредственностью.

Еле как мне удалось его выцепить из общей компании и уволочь в беседку для разговора.

— Так, братец, раз уж ты решил взыскивать должок, рассказывай, в чём казус? Насколько я знаю, Бобров — вполне здравомыслящий человек, излишнее задирание носа для него нехарактерно. Да и чего бы ему отказывать тебе? Ты — князь, в дурных компаниях не замечен… кроме, разве что, нашей шальной. Состояние, насколько я знаю, не проматывал?

— Да, ты понимаешь… — Михаил досадливо сморщился и тут же вскочил, принявшись бегать туда-сюда по беседке. — Всё несдержанность моя дурацкая!

— Подробнее?

— Да, в сущности, ситуация идиотская… — он с досадой взъерошил и без того торчащие в разные стороны волосы. — Иду я как-то из библиотеки…

— Идёшь?

Михаил захлопал на меня глазами.

— Ты — и идёшь? — добавил сарказма в голос я.

— Ну ладно! Не иду. Бегу.

— Скажи уж честно: лечу сломя голову.

— Хорошо, пусть лечу. Почти до нашей аудитории донёс.

— Что донёс-то?

— Книги, понятное дело! И тут он. С папками ещё какими-то!

— Дай угадаю. Ты его снёс вместе со всеми папками?

Михаил отчаянно вздохнул:

— И откуда он там только вывернулся!

— Действительно! Откуда взяться преподавателю посреди коридора? В университете? Это же совершеннейшая нелепость!

— Издеваешься, да? — с подозрением покосился на меня Дашков.

— Восторгаюсь твоей непосредственности. Ну и что дальше?

— В общем, — он поморщился, — не очень красиво всё вышло. Он начал орать…

— Не верю.

— Ну, не сразу… Но слово за слово…

Чтобы спокойный, как удав, Бобров разорался — это ж как постараться надо! Впрочем, вспоминая тогдашнего Михаила…

Некоторое время мы молча таращились друг на друга.

— А ты не мог просто извиниться?

— Ну… не мог! Не мог в тот момент, понимаешь⁈ У меня вообще тогда с трудом получалось себя контролировать. Прорыв дара, считай, свежий совсем. Любая нестабильность… — он всплеснул руками. — Я от неожиданности ещё и жаром пыхнул! А потом как увидел, что у библиотечных книжек корешки обуглились, так из себя и вышел. Наговорил ему… всякого. Это как раз за неделю до твоего восстановления на экстерн случилось.

Понятно. И про Есению он ещё не знал, и про то, что Бобров — папаша её… да и контролировал себя не в пример хуже, чем к концу курса обучения.

— А я ведь припоминаю, были какие-то такие разговоры в преподавательской. Надо полагать, ему ты тоже папки подпалил?

Михаил вздохнул:

— Да не знаю я! Не помню! Но орали мы знатно, с трёх аудиторий публика повылазила поглазеть. Потом я, конечно, извинился… Но…

— Но осадочек остался, — подытожил я.

Дашков с отчаянием забегал по беседке:

— Илья, ты представь… Нет, ты только представь! Ка-а-ак я после этого явлюсь к нему просить руки и сердца дочери??? А?

— Нет, я верю, что ты можешь, — я изо всех сил старался не заржать, обидится ведь.

— Да он меня с лестницы спустит!

— И будет в своём праве.

— Вот!!! Не бежать же мне с ней, в конце-то концов⁈ Дикость какая-то. Средневековье!

— Знаешь, Миша, что меня в это ситуации больше всего радует?

— Радует? — Он аж остановился, руки на груди сердито сложил: — И что же?

— Да то, что, несмотря на всё твоё душевное расстройство, искрами ты с волос не сыплешь и ильиными огнями не трещишь. За такого человека не грех и попросить.

— Значит, поможешь?

— Да куда я денусь, раз обещал… Но ничего заранее не гарантирую!

17. Я СНОВА СВАХА

ВОТ ТЕ ФОКУС!

Как известно, дал слово — держись, а не давши — крепись. Крепиться было поздно, так что я приступил к пошаговому осуществлению плана сватовства. И для начала сходил к Хагену.

— Дружище, а не выбросил ли ты ту книжицу, в которой «всё было по правилам». Ту самую, с которой мы Марту сватали, а?

Он здорово удивился и оборотился к книжному шкафу (разговор как раз происходил в гостиной). Да, чета фон Ярроу тоже завела себе небольшую библиотеку. Правда, значительная часть томиков в ней была на немецком языке — всё же, на родном читать приятнее. Для этих целей они порой заказывали что-то пилотам в международные рейсы или выписывали по почте. Но были и русские.

— Для чего же выкидывать? — удивился этакому нерачительному предположению Хаген, нашёл среди разноцветных корешков и вручил мне книжечку. Видно было, что недоумевал он здорово: — Могу я поинтересоваться, для чего тебе понадобилось сие издание, Илья Алексеевич?

— Можешь, а как же! — я с довольным видом спрятал книгу в ташку. Так я её точно не забуду. — Не ты один жениться хочешь, друг мой. Вот я и подумал: а пусть-ка оно всё будет по правилам.

— Это похвально, — с некоторым сомнением покивал Хаген. — Возможно, тебе понадобится помощь? Я готов!

— Тут не переживай. Я думаю, сам справлюсь.

Пунктом вторым было обеспечить присутствие всех необходимых лиц в одно время и в одном месте. Хорошо, что в училище всё было отлично поставлено с междугородной телефонной связью! Военный объект всё-таки. А, может, государь считал необходимым иметь возможность срочной связи с беспокойным племянничком не только магическими средствами, но и простыми техническими — если Кириллу Фёдоровичу что-нибудь понадобится, например.

В общем, был у нас теперь свой коммутатор, и я без проблем назначил Есениному отцу сперва телефонный разговор, а когда мы наконец связались — договорился об очной встрече. В данный момент он читал курс лекций в Москве, и я решил, что ждать месяц, пока он вернётся в Новосибирск, мне недосуг. Да и какая, по большому счёту, разница, куда лететь? Так что на ближайшую пятницу я зарезервировал для себя нашу «Пулю», объявил дома, что на выходные отбываю в столицу, и…

И Серафима тут же захотела со мной.

— Дорогая, я ведь по делу лечу. Мне к профессору Боброву нужно.

— А мне с тобой разве нельзя?

— Можно, конечно. Но в таком случае у меня не выйдет так разговор повернуть, как мне бы хотелось, и весь смысл моей поездки насмарку пойдёт.

Она посидела, с сомнением прикусив губу:

— Ну… я могу в гостинице посидеть?..

— Некрасиво это будет по отношению к тебе. Да и зачем в такую даль лететь, чтобы в четырёх стенах куковать?

— Вот всё время у тебя что-то интересное, а я дома сижу! — приготовилась разобидеться она.

— Ты как ребёнок, честное слово! Я ж по делу!

— А я бы в императорский парк сходила! В Третьяковскую галерею. И в театр, вот!

— Да в тот театр билеты за полгода вперёд расхватаны!

— А я Машу попрошу, она мне пригласительные в императорскую ложу выпишет!

— Дорогая, — я сел рядом с ней на диванчик и обнял её за плечи, — ну о чём мы спорим вообще? У меня деловая поездка. Де-ло-ва-я. Быстрая. Никаких развлечений, туда-обратно. И вдруг она обрастает вот этой… мишурой. Ты ещё скажи, что по магазинам столичным хочешь пройтись.