Например, так же, как и я цветы вышел бы пособирать. Наташа та же самая, она же девочка и наверняка сама такие штуки любит.
Я дернул топор, но он увяз капитально. Как‑то слишком сильно я рубанул, вот костями черепа и заклинило. Может быть, потому что страх свой выпускал или злобу? Или что‑то еще? Черт знает.
Уперевшись ногой, я высвободил топор. Положил букетик на землю, оторвал несколько листков какой‑то травы, очистил лезвие и отправил оружие обратно в крепление. Снова подобрал букет. Опять посмотрел на труп.
Нет убрать его надо, а то он тут лежать будет и разлагаться, привлекая чужое внимание. Раз есть зомби, значит его кто‑то убил ведь, верно? Только как это сделать? рука‑то занята.
Тогда я сунул букет подмышку, надеясь его не помять, схватился за тело и поволок прочь. Благо на руках были тактические перчатки, так что не так противно. Двинул я в противоположную сторону, к дороге, периодически оглядывался, чтобы ни на кого не наткнуться. Если тут один зомби, то может ведь оказаться второй, верно. И этому может хватить мозгов в кустах засаду устроить, залежаться.
Воняло мерзко, скользило в руках, даже сквозь перчатки ощущалось, что тело рыхлое, готовое развалиться на куски. Сухожилия натянулись, и как мне казалось, было слышно, как кости царапают землю. Шуршало это все, как будто кто‑то куском мяса по голому бетону водит. Не знаю почему возникла именно такая ассоциация, но возникла.
Я шел медленно, двигался шаг за шагом, и почему‑то не мог отделаться от ощущения, что занимаюсь какой‑то хуйней. Подмышкой букет тащу, двумя руками держусь за труп. Контраст какой‑то ебаный, картина в духе авангардизма или постмодернизма, ну либо как там эти жанры называются, я в них не понимаю ничего. Саша вот наверное знала, можно было бы у нее спросить, но я лучше рассказывать не стану, чем именно я занимался.
Красота и гниль, короче говоря. Вроде бы лучше бросить тут же, но нет. Я понимал, что если оставлю его на опушке, то кто‑нибудь обязательно наткнется, и поймут, что тут были люди. Ну либо какого‑нибудь хищного зверя приманю. Или еще что‑то подобное случится.
Да нет на самом деле, мне просто не хотелось оставлять труп в таком красивом месте. Может быть, я туда Сашу еще приведу посмотреть, полюбоваться на цветы?
Дорога тянулась, и с каждым метром мне становилось тяжелее, хотя и не физически – труп весил мало, остались кости да кожа. Душно как‑то стало и на душе плохо. Я подумал: вот ведь странно – убить его было просто – ударил топором по голове, да и дело с концом. А теперь тащить куда‑то, целый ритуал провожу.
И одновременно как‑то просто совсем, буднично даже. Как будто я не человека, пусть и бывшего, по земле волоку, а просто мусор за собой убираю.
Солнце било сверху и сбоку, деревьев, которые могли бы меня прикрыть, не было, пусть и осень, а небесное светило все равно жарит. Это, наверное, только для земледелия хорошо, для овощей каких‑нибудь, да и то, если у тебя воды много для полива, а вот так вот. Да на хрен оно вообще нужно? Почему мне нельзя было где‑нибудь в средней полосе очнуться? Где зомби нет.
Хотя они и там теперь есть. Не только ведь в Крыму вирус выпустили. И хрен его знает, насколько далеко все это разошлось.
Пару секунд спустя во мне вообще ненависть какая‑то проснулась к этому ходячему трупу. Будто он во всем виноват. День мне испортил, мразь. Появилось желание бросить его, вытащить топор, да искромсать хорошенько. Может быть расчленить его?
Ну вот какой смысл в том, что я только что собрал цветы для Саши, если в носу стоит этот сраный кислый запах?
Ладно. Такие желания надо держать при себе. Узнает кто‑нибудь, подумает, что я шизанулся совсем. А я вроде как здоров относительно для человека, который пережил все, что пришлось мне.
Прошел, я наверное, с километр, пока не увидел подходящее место – старую яму на окраине посадки у самой дороги, рядом дерево поваленное. Вот из‑под его корней и яма на самом деле – выворотило, и даже вроде как относительно недавно. Листья пожелтели, а ствол еще высохнуть толком не успел.
Яма глубокая, края неровные, рядом кусты невысокие, осинник опять же. А может и не осинник, я не знаю, как эти деревья называются. Тут его никто не найдет, короче.
Я подтащил зомби к краю ямы, уперся ногой и столкнул его вниз. Тот глухо бухнулся, заскрежетал костями по склону и замер внизу. Всё. Теперь он никому мешать не будет, так и останется лежать и гнить.
Но злость на труп, если честно, не утихала. Я так и продолжал смотреть на него.
Да что это вообще на меня нашло? Может бессонные ночи и побег от дронов дает о себе знать? Или еще что‑то случилось?
Может я заебался просто? Бывает же у человека такое, пахал‑пахал, а потом встал и понял, что заебался. Ну и что мне теперь делать? Обоссать еще труп сверху что ли? Ну это как‑то совсем по‑детски будет.
Я постоял немного, отдышался, а потом вдруг ощутил облегчение. Как будто и вправду мусор вынес. Повернулся к опушке – вон, след видно, как я его волок, трава примята. Вытащил букет из‑подмышки, осмотрел – ну он не помялся почти, даже удивительно. Ладно, отнесу как есть, пойду обратно.
И тут я услышал позади отчетливый щелчок. Знакомый каждому, кто хоть раз держал в руках автомат Калашникова – у него переводчик огня шумный такой, громкий, и никто с ним ничего так и не сделал, до последних ревизий АК‑12, где чуть модернизировали.
Правая рука сама собой нырнула к пистолету, а потом позади послышался резкий окрик.
– Стоять! – голос громкий, уверенный в своем праве командовать. – Руки обе вверх поднял! И не дергайся, блядь!
И шум среди кустов. Он там не один, их несколько.
Вот же блядство, надо ведь было вот так вот попасться. Сука, какой же я идиот? Или расслабился просто, привык, что в окрестностях лагеря ничего не происходит?
Так или иначе, мне не оставалось ничего кроме как послушно вздернуть руки вверх. А потом я услышал, как кто‑то движется в мою сторону.
Глава 13
Я все‑таки отбросил букетик в сторону, куда‑то в кусты. Был риск, что меня пристрелят попросту, но он и так был. Потому что это явно не свои, кто‑то чужой пришел, и сейчас они меня будут допрашивать. А потом, вполне возможно, казнят.
Страшно? Да не особо, если честно, потому что есть понимание, что из таких ситуаций я уже не один раз выбирался. И тут, наверное, важнее ничего им не сказать, что выжить. Правда, на лагерь они и так могут наткнуться, вон он, через небольшой лесок пройти. Правда по дороге сюрпризов достаточно много, но все‑таки.
Меня обступили со всех сторон. Их оказалось пятеро – не то чтобы сильно много, но все оказались вооружены автоматами, да еще и в бронежилетах с разгрузками. А я один, и из оружия у меня пистолет да топор, которыми воспользоваться мне, естественно, никто не даст.
– Ну что? – проговорил один из них, встав прямо передо мной. – Теперь отвертеться не получится, Край?
Я присмотрелся к его лицу, пытаясь вспомнить, кто же это такой. Удивительно, но несмотря на то, что на острове не так уж и много живых осталось, мне постоянно приходилось взаимодействовать с большим числом людей. А этот…
Этого я знаю, да. Шульц, тот самый помощник Изгоя. Умудрился уцелеть. Надо было на самом деле и его отработать, все‑таки он у этого уебка доверенным лицом был. Но ладно, уже поздно.
– Да походу нет, Шульц, – ответил я.
Парень тут же ударил меня кулаком в живот. Бронежилета на этот раз я не надел, расслабился, так что прилетело мне сильно, тут же согнуло, но не вырвало. Удержал свой хавчик внутри себя, короче говоря.
А на меня тут же набросились с двух сторон. Схватились за руки, один выхватил пистолет из кобуры, отбросив в сторону, второй просто держал, и вот ему‑то я и долбанул лбом в нос.
