— Да что он один сделает? — поморщился отец.
— А он дар боевой имеет! — выпалила в ответ Лиза, придумав это от себя и надеясь, что так оно и есть.
— Тогда да, оно конечно, заманчиво, сильный юноша, сильный.
В это время где-то далеко бухнул выстрел из пушки, отчего вновь задребезжали стёкла.
— Сильный, но один, без рода своего, такому не удержаться у власти, да и денег не удержать. На то надобно разум и хватку иметь, а хватки у него нет. Храбрый, это бесспорно, но деньги сохранить нужна не храбрость, а хитрость. А я и не знал, что под боком у нас такой завидный жених есть. Упущение моё.
— Он жадный, — отреагировала мать.
— Не жадный, а бережливый, ну или скупой, о том только Лиза узнать может, и то нескоро. Что же, лучше поздно, чем никогда, правду узнать, а не было бы анархистов, и не узнали. Письмо ему ещё напишешь, а можно и два, и чтобы пожалостливее текст в них. Мать тебе поможет. Назначай встречу, дальше с матерью уже всё решишь, если получится с ним встретиться, а там и видно станет.
Лиза, ошарашенно выслушав отца, не знала, то ли ей радоваться, то ли огорчаться и, утерев слёзы, ушла умываться, а дальше направилась к себе в комнату, куда буквально тут же пришла и её мать.
— Что же сразу об этом не рассказала, Лизонька⁈ Мы бы уже и меры все приняли, и тебе помогли, ты и встречаться стала бы с ним давно, глядишь, дело к свадьбе шло, а ты молчала…
— Да я совсем недавно сама узнала, я догадывалась, но не знала.
— Ладно, давай одно письмо напишем, я тебе помогу, а второе ты уже сама напишешь и отошлёшь. Не сегодня и не завтра. Анархисты эти повоюют немного и всё, разгонят их.
— А если не разгонят? Если они власть вдруг возьмут? — испуганно проговорила Лиза, до которой только сейчас дошёл весь трагизм сложившейся в империи ситуации.
— Чего это вдруг? Мы верим в нашего императора и армию, они всех разгонят.
— Но ты же, мама, даже помощь полицейскому не оказала, как они могут победить, если мы им помогать в том не станем?
— Испугалась я, другие помогут, твой фон барон и поможет, он же герой, вот и тебя защитит, и нас заодно. Ты не отвлекайся, доставай бумагу и пиши.
Лиза послушно достала письменные принадлежности и приготовилась выводить аккуратным почерком слова под диктовку мамы.
— Подожди, куда ты чернила берёшь. Карандаш возьми, им сначала напишем черновик, а потом уже на чистовик письмо перепишешь.
Глава 18
Академия
Граф Васильев места себе не находил, не зная точно, что происходит в Павлограде. После случившихся беспорядков он больше всего переживал за судьбы дочери и жены, ведь они остались в охваченной восстанием северной столице. В Великом Новгороде тоже не всё складывалось благополучно, но они справлялись, а там крупный город, центр беспорядков, а дочь учится в академии, будь она неладна.
Сегодня к вечеру он узнал, что на территории академии происходил бой, а связи нет, дозвониться ни до кого он не смог. Проведя ночь в полнейшем беспокойстве, наутро граф всё же дождался звонка от супруги. Разговор получился недолгим и скомканным, но самое главное он узнал: его дочь и жена живы, и всё с ними хорошо, насколько это можно представить в охваченном восстанием городе.
Информация о происходящих событиях доходила противоречивая и смутная, а чёрные флаги с белыми лозунгами встречались и здесь, но местный гарнизон и полицейские смогли быстро подавить все выступления и разогнать примкнувших к восстанию левых элементов и мещан с немногочисленными рабочими и крестьянами.
А вот в Павлограде всё оказалось намного сложнее, там ещё восстал флот, и чем всё это закончится, совсем неясно. Жену с дочерью необходимо вывозить из столицы, но это сопряжено со сложностями, а анархисты тоже не так просты, за ними стоят силы иностранных разведок, они смогут вычислить его семью и поймать их, а дальше… о последствиях лучше не думать. Хорошо, что он нанял охрану, да и сокурсники помогли дочери. Скорее бы всё это закончилось.
Так думал граф, читая поступающие ему на стол ежечасные сводки о положении дел в генерал-губернаторстве. Чаще они были короткими, в два абзаца, но иногда изобиловали подробной информацией о происходящем. Дел навалилось невпроворот, и конца и края этому не видать, но больше всего граф переживал не за себя, а за свою семью, и верил, что империя выстоит, в очередной раз.
* * *
Благополучно добравшись до общежития, мы вошли в свою комнату и с облегчением отметили, что там ничего не изменилось со времени нашего ухода. Выгрузив сумки, мы сразу же вновь ушли, так как всех, кто находился сейчас в общежитие, требовали прийти в административный корпус для получения задания по восстановлению зданий, их уборке и охране.
Территория академии оказалась оцеплена солдатами, которых всё равно не хватало на всю её площадь, и теперь кроме официальной охраны руководство организовало патрули из числа преподавателей и студентов, вооружённых всем подряд. Как только мы вошли в административное здание, нас сразу же перехватил профессор Беллинсгаузен, заметив в числе первых.
— О, кого я вижу! Барон Дегтярёв и его друг барон фон Биттенбиндер! Вы-то мне и нужны. Слышал, вы смогли отличиться при обороне академии от анархистов, а вы знали, что в число нападавших входили и наши студенты? Бывшие наши студенты, — сразу же оговорился он, не давая нам и слово сказать.
— Нет, не знали, конечно, — в одни голос удивленно заявили мы с Петром.
— Понятно, но теперь знайте, что среди нас тоже имеются предатели, мы опознали одного из них, которому товарищи-анархисты оторвали голову, уж не знаю, за что, но в ходе перестрелки с нашими защитниками он действительно потерял голову, видимо, уже когда умер. Возможно, они это сделали, чтобы мы не смогли опознать его, однако в нашей академии работает много людей с самыми разными достоинствами и возможностями дара. Вот с их помощью мы и определили его личность. Это оказался Вахтанг Кавабидзе.
Услышав знакомую фамилию, мы с Петром переглянулись.
— Я знал, что вы слышали о них, господин Дегтярёв, точнее, чувствовал. Что скажете?
— Это я его застрелил, а голову ему взорвали гранатой его подельники, уже позже.
И тут до меня вдруг дошло, кем являлись сбежавшие двое анархистов, и я с ходу выпалил.
— Их было пятеро, мы с Петром троих убили, а два скрылись, и вот эти двое сбежавших тоже наши студенты, их зовут Казимир Блазовский и Густав Седерблом.
— Вот оно, оказывается, как…
Профессор Беллинсгаузен на секунду задумался, потом резко засобирался.
— Так, молодые люди, прошу вас дожидаться здесь, вы мне нужны, а я к ректору, доложить новые сведения, после чего займусь вами вплотную, вами и вашим даром. Как раз есть время и лаборатория к вашим услугам. Мы должны завершить с вами исследование. Заодно и фон Биттенбиндера я посмотрю и проверю, в каком состоянии его дар. Подождите меня.
И мы с Петром остались. Ждать пришлось около часа, за это время мы переговорили с множеством студентов, что находились в здании, а также с некоторыми преподавателями. Судя по всему, наша академия оказалась в кольце блокады, как и все остальные военные училища и академии. В гражданских университетах обстановка царила иная, но по разговорам, во всех она складывалась по-разному.
Слухи вообще циркулировали по академии самые невероятные, и это ещё при отсутствии женщин, если бы здесь находились ещё и они, то нас бы просто захлестнуло чистым и незамутнённым потоком женских фантазий и выдумок: от самых страшных до самых невероятных и нелепых. Однако последняя из девиц, графиня Васильева, счастливо оставалась дома под контролем матери, а остальные исчезли из стен инженерной академии гораздо раньше.
Неожиданно мы повстречали Ефима, что проходил по коридору, где мы томились в ожидании и, увидев нас, сразу подошёл.
— Привет, бароны!
— Привет! — нехотя отозвался Пётр, а я просто кивнул.
