Страж Ордена 2 (СИ) - Семин Никита

Встреча прошла во дворце Строгановых, в том самом зале, где недавно был заключён их альянс. Всё было, как прежде: стены, обитые багровым шёлком, портреты в золочёных рамах и те же самые лица, что составляли ядро столичной оппозиции. Граф Строганов, князь Нарышкин и управляющий герцога Ольденбургского сидели за круглым столом, но теперь их официальные, холодные лица и позы неуловимо отражали тот факт, что ситуация изменилась.

— Отче, — начал Строганов, и в голосе его звучала искусно сыгранная печаль. — Наша аудиенция у Государя Императора, равно как и последующее общение с Великим князем, принесло нам не самые утешительные известия. Его Величество, увы, недоволен тем, что наши дома открыто потворствуют… нынешнему положению дел.

— Потворствуют Свету, граф? — спокойно спросил Иоанн, его тонкая фигура в чёрной рясе резко контрастировала с пышностью обстановки. — Разве это не благо?

— Потворствуют беспорядкам, отче. И неповиновению Синоду, — поправил его Строганов, избегая прямого взгляда. — Нам, как верным подданным, предписано отныне воздерживаться от любого публичного или тайного проявления поддержки вашим, сколь бы праведными они ни были, деяниям. Мы не можем рисковать нашей верностью Империи.

Нарышкин, нетерпеливо постукивая по столу, не выдержал:

— Говоря прямо, отче, нам дали ясно понять, что-либо мы прекращаем нашу кампанию против инженера Молниева, либо наши заводы будут остановлены, но уже навсегда. Мы, разумеется, не предаём вас. Но вынуждены занять, скажем так… позицию нейтралитета.

Иоанн медленно оглядел их, и в его ясных глазах вспыхнул ядовитый огонь, который был страшнее любого крика.

— Нейтралитет, князь? — голос его был тих, но звучал, как удар колокола. — Не повлиял ли на ваше внезапное прозрение о «верности» тот медный истукан, что стоит ныне на Обводном канале? Не оттуда ли вы теперь черпаете дармовую энергию для ваших мануфактур? Значит, колдун, воздвигший бесовское капище, вам милее, нежели Свет, который его же последователи прогнали с улиц?

Строганов нахмурился, его маска благочестивой печали дрогнула.

— Можете думать что вам угодно, отче, — сказал он холодно. — Мы вам не судьи, и равно не ожидаем осуждения от вас. Нам лишь остаётся уповать на ваше благоразумие. Но я на вашем месте не стал бы ругаться с Синодом. А тем более — с вашими влиятельными сторонниками. Государево око, отче, оно повсюду. И оно не любит тех, кто нарушает порядок.

— Поймите нас правильно, — добавил Нарышкин. — Мы — верноподданные нашего государя императора и больше не сможем открыто финансировать вашу борьбу. Но, — он сделал многозначительную паузу, — мешать вам мы тоже не станем.

Иоанн склонил голову. Это было не просто предупреждение. Это была вежливая угроза, конец поддержки.

— Я понял вас, граф. Да будет Свет вам судьёй, — ответил Иоанн, поклонился и, не дожидаясь приглашения, покинул зал. Новость о том, что дворяне-промышленники, обещавшие ему поддержку, заключили сделку с «колдуном» Молниевым, не вызвала в нем гнева — лишь печальное, почти скорбное разочарование.

Глава 19

Приняв решение, откладывать его я не видел смысла и, не теряя ни минуты, я отправился прямиком в особняк графа Шувалова. Все неприятности прошедших суток были ничто по сравнению с ощущением нарастающей угрозы, исходящей от Иоанна.

Я вошёл в кабинет графа без доклада, не дожидаясь приглашения. Шувалов сидел за столом, обложенный бумагами. Он поднял на меня взгляд, в котором читалось удивление и раздражение.

— Я полагал, вы отдыхаете, Михаил, — сказал он, откладывая перо. — У вас был тяжелый день!

— В могиле отдохнем, граф, — отрезал я, подходя к его столу и разворачивая чертёж, который притащил с собой. — У нас всего несколько дней. Башня на Обводном на грани.

Пояснять, что мне нужен от туда «пугач» для создания нового прибора я не хотел. Был риск, что Шувалов просто меня пошлет. Ведь если твари вырвутся за пределы башни, первым с него спросят. Вот и стал я напирать на то, будто в башне проблемы.

— Простите? Я полагал, что с ее постройкой у нас все в полном порядке…

— Она переполняется, граф! Вы не понимаете. Башня — не щит, а скорее плотина. И за этой плотиной постоянно прибывает вода. Сейчас уровень энергии достиг критической точки. Если мы немедленно не сбросим излишки, она разрядится сама собой. И когда это произойдёт, произойдёт непредсказуемый Прорыв, который зацепит половину города.

Лицо Шувалова посерело. Он уже привык принимать мои предупреждения всерьез.

— Но позвольте! Вы же передаете энергию на заводы…

— Этого слишком мало. Не знаю, как пойдет дальше, но пока они берут меньше, чем накапливает башня. В самом ближайшем будущем нам надо сбросить энергию!

Шувалов побагровел.

— Сбросить? Вы предлагаете устроить взрыв в центре столицы? Вы безумец! Есть ли у вас хоть какой-то другой, менее… апокалиптичный вариант?

— Есть, — ответил я, наклонившись над чертежом. — Я могу направить излишки энергии в землю, но не сразу, а контролируемым импульсом. Это будет шумно, это привлечёт тварей, но это позволит мне контролировать точку прорыва и держать его внутри периметра башни. Кроме того, я могу попробовать облучить привезённые материалы и людей. Это хоть как-то оправдает трату ценной энергии.

Шувалов вздохнул, его пальцы сжались в кулак.

— Покажите, с чего вы взяли, что башня вот-вот взорвется, — не стал он мне верить на слово.

— Хорошо, тогда нам необходимо срочно выдвинуться к ней. На месте вы сами все увидите.

Через час мы уже ехали на Обводной канал. Трясясь в пролетке, мы двигались по Невскому. Рядом, застегнутый, несмотря на жару, на все пуговицы, сидел граф Шувалов. Лицо его было бледно и напряжено, но держался он прямо и твердо.

Наконец, перед нами выросла гигантская защитная башня, возвышавшаяся между заводами Строганова и Нарышкина. Шувалов, остановив кучера, выскочил из пролетки.

— Идёмте, Михаил, — сказал он коротко, не желая тратить время на препирательства. — Покажите мне, что там у вас «на грани».

Мы поднялись по внешней лестнице на нижнюю площадку башни. На медном кожухе, вмонтированные в него, светились руны контроля и стабилизации. Они должны были гореть ровным, синим светом, но сейчас пульсировали тревожным, багровым огнём.

— Вот, граф, — указал я на центральный рунический контур. — Это свидетельство перегрузки. Башня, которую я построил, сейчас на восемьдесят пять процентов заполнена хаотичной энергией, — мельком в мыслях я отметил, что заводы успели потребить уже два процента накопленного заряда. Можно было и не устраивать паники, если бы не моя потребность получить «пугача». Но приходилось нагнетать и дальше. — Ещё немного, и она разрядится сама собой, без всякого контроля, что приведёт к непредсказуемому и масштабному Прорыву.

Шувалов нахмурился, его взгляд проследил за тревожным светом рун. Мой план, в его глазах, был отчаянной, но единственно возможной мерой.

— Хорошо. Меня вы убедили. Но сам я решиться на такое не могу. Я должен немедленно доложить Великому князю, Михаил. Такого рода… чрезвычайщина требует высочайшего соизволения, — сказал он, отправляясь к пролетке.

Дозволение было получено в тот же день, пусть и выразился Великий князь о моей инициативе весьма нетривиально:

— Высшая инстанция утвердила ваш план, — сообщил Шувалов, предъявляя мне документ. — Великий князь, ознакомившись с докладом, заявил, что это «варварство, граничащее с гениальностью», и дал своё добро. Однако немедленного начала не будет. Нам нужно три дня. Чтобы подготовить оцепление, обеспечить подвоз материалов и, главное, убрать из района всех посторонних.

Что ж, подождать я могу. Заодно смогу подготовиться получше к поимке «пугача», создав специальную ловушку.

В эти три дня кипела работа. Оцепление вокруг башни удвоили, а затем утроили. В район, примыкающий к Обводному каналу, по ночам, скрываясь от посторонних глаз, прибыли тяжело груженые подводы. Мы привезли тонны меди, стальных слитков и даже куски руд, которые должны были стать материалом для «апгрейда» под воздействием выброса.