Страж Ордена 2 (СИ) - Семин Никита

Я уклоняюсь, но чудовищный удар стальным тараном сотрясает башню. Сверху на меня сыпется рой искр, слышен скрежет изуродованного металла. В обшивке башни возникает огромная дыра.

Голем использует моё замешательство и начинает вытягивать энергию из самой башни. Я чувствую, как его ядро начинает светиться, и с его поверхности срывается копьё — не столь пронзительное, как моё, но куда более толстое и быстрое.

Я парирую его, создав перед собой пламенный щит. Удар сотрясает мою ауру. Я едва удерживаю его, но щит выдерживает.

— Так-так… Ты, похоже, умный, — рычу я. — Используешь мои же козыри!

Я должен пробить его защиту. В этом и кроется проблема. Грубая сила, которую я могу взять извне, может плавить медь, но не разбивает энергетические связи внутри Голема.

Тогда я меняю тактику. Снова три кнута, сплетённые из яростно вибрирующей энергии, впились в корпус Голема, но не для того, чтобы жечь. Теперь я концентрировался на резонансе, заставляя кнуты вибрировать с той самой частотой, которая должна была разорвать молекулярные связи меди и стали.

Раздался высокий, пронзительный визг — звук разрываемой материи, от которого заломило в ушах. На его поверхности появились трещины, словно чугун раскололи морозом. Но Голем был прочен. Он не развалился, а лишь ощетинился. Мои кнуты, вгрызаясь в металл, остановились.

— Неплохо, — выдохнул я, чувствуя, как Голем в ответ сжимает свою «руку»-балку, готовясь к новому удару.

Я не мог дать ему время на восстановление. Я перенаправил всю силу с резонанса на разрушение. Три кнута слились в один, толстый, как корабельный трос, и я вогнал его прямо в сочленение «плеча». Грохот разнёсся по подвалу. Стальная балка, его правая рука, с диким лязгом отлетела в сторону и врезалась в стену.

Голем зашатался. Он был повреждён, но не сломлен. Я видел, как его тёмное, пульсирующее ядро пытается вытянуть ещё больше энергии из окружающего пространства. Раздался дикий визг рвущегося металла: это голем чудовищной лапой пытается оторвать от поврежденной обшивки башни покореженные медные листы, чтобы починить свой корпус.

— А вот этого я тебе не дам! — прорычал я.

Я собрал в свободной руке огромный, бесформенный сгусток сырой, необузданной электрической ярости — мощнейшее копье, таран из чистой, агрессивной силы. Я метнул его в корпус Голема, туда, где ядро было защищено теперь лишь покровом тонкой меди, не дающей однако провести точный выверенный импульс по ядру твари.

Удар был сокрушительным. Металл взорвался фонтаном искр, расплавленных брызг и дыма. Часть стальной брони, что прикрывала его ядро, крошится и осыпается, обнажая энергетический центр.

Цель была открыта.

Голем, истощённый и искалеченный, дёргался, как животное в агонии. Он был на грани, но всё ещё жив. Я не мог больше тратить ни секунды, ни чужой, ни своей.

Я собрал в своей правой руке весь оставшийся запас собственной энергии. Чистая, концентрированная сила моего рода. Не грубый кнут, не резонанс. А точечный, хирургический энергоимпульс, сфокусированный в острие. Сжав зубы, я почувствовал, как боль от перегрузки пронзает руку. К черту все! Я уничтожу тебя!

Я метнул его в открывшееся ядро. Точный, смертельный удар. Тёмное ядро вспыхнуло, как перегоревшая лампа, и погасло. Голем замер, а затем с грохотом развалился на части.

Я тяжело дышу. Энергетический фон вокруг меня всё ещё бушует, но я ослаблен. Ядро, которое я только что уничтожил, не успело подпитаться от башни, но потребовало от меня максимальной концентрации.

И в этот момент, когда Голем повержен, мой периферийный энергослух улавливает новую, невидимую, но знакомую сигнатуру.

Наконец-то! Пугач! Моя цель все же явилась в наш мир.

Он появился тихо, бесшумно, как и положено твари, которая охотится за эмоциями. Небольшой, пульсирующий сгусток синей, чуть светящейся ауры, похожий на скомканное полотенце, он застыл в нескольких метрах от меня, привлечённый выбросом страха от людей внизу и моей собственной яростью.

Ну конечно, он появился! Та бездна эмоций, которой была переполнена площадь вокруг башни, не могла не привлечь его. Вот он, мой ключ к Нейроспектрометру. Готовый, живой анализатор.

Но мне не дают времени. В этот самый миг, из дымящейся, разорванной воронки, оставленной Големом, начинает прорываться нечто третье.

Это не просто тварь. Это огромная, тёмная, разумная воля. Я чувствую, как она, подобно гигантскому спруту, щупальцами энергии тянется из Грани, стремясь прорваться. Если это Архонт, мы все мертвы.

Черт! Черт! У меня нет сил! Воля, которая только что была напряжена до предела, дрожит, как натянутая струна.

Я действую инстинктивно. Отрываю взгляд от разрастающейся воронки и фокусируюсь на Пугаче.

— Попался, — хриплю я.

Я дёргаю рукой, активируя ту ловушку, что подготовил заранее. На земле, чуть в стороне от Голема, лежит обычная на первый взгляд шкатулка. Вот только это аналог моего «короба», которым я пользовался в Кунгуре. Более совершенный, способный ловить тварей и без моего непосредственного участия, да еще и с функцией «приманки» внутри.

Пугач, привлечённый силой артефакта, мгновенно попадает в ловушку. Он сжимается, пытаясь вырваться, но тончайшее, ментальное плетение уже держит его.

Я чувствую, как инородная, чужая воля из воронки впивается в мой разум, пытаясь овладеть мной, прорваться сквозь меня в наш мир.

«Нет!»

И выставляю последний, отчаянный ментальный щит. Моя воля рвётся. А затем, собрав весь остаток силы, я создаю над рычагом башни гравитационное поле, переводя его в положение «закрыто» и обрываю поток, льющийся в наш мир.

Гул стихает. Башня замолкает. Накопленная энергия остаётся запертой. Воронка, лишившись подпитки, захлопывается, как челюсти. Воля из-за Грани исчезает, оставив в моём разуме лишь ледяной, высокомерный отпечаток.

В этот момент, оглушённый, едва стоя на ногах, я понимаю, что у меня все получилось. Пугач в ловушке и никуда не денется. Попался, голубчик!

Между тем, на площади продолжалась стрельба. Гулкие, одиночные выстрелы, крики раненых, звериный рёв фанатиков — всё это просачивается сквозь гул в моих ушах, напоминая о цене моего научного эксперимента.

Медленно проверяю целостность работы башни, на ходу восстанавливая контроль над собой и своей аурой. Голем повержен, Пугач в ловушке, прореха закрыта, башня несмотря на потерю некоторых частей вполне работоспособна и сбоев в ней нет. Главная задача выполнена. Но теперь пришла пора заняться политикой, иначе сектанты Иоанна завершат то, что не удалось у тварей.

Ступаю на площадь. Снаружи защитного периметра — картины, достойные кисти самого мрачного баталиста. Земля усеяна камнями, кирпичами, брошенными факелами. Дым от сгоревшей одежды и пороховой гари висит в воздухе.

Гвардейцы держат строй, но они измотаны и напуганы. Из их цепи выносят раненых. А впереди, метрах в десяти, всё ещё стоит толпа. Она поредела, но ярость её не иссякла. Треть людей разбежалась, напуганная и магическими эффектами, и стрельбой, но ядро фанатиков осталось. Они стоят, сгрудившись вокруг тех, кто бьётся в религиозном экстазе, и не сводят с башни глаз, полных ненависти.

Первым ко мне подбегает Шувалов. Он бледен, сюртук его покрыт пылью, но глаза горят, как у охотника.

— Михаил! Слава Богу! Что там было? — голос его срывается на хрип. — Что это за тварь?

— Враждебная биоформа, граф, — сухо отвечаю я. — Очень неудачная инкарнация Голема. Пришлось применить весь арсенал.

— Вы… Вы справились?

— Как видите. Угроза нейтрализована, башня отключена. Все под контролем.

Я оглядываю поле боя. И тут мой взгляд падает на горстку оставшихся на площади семеновцев. Тот солдат, в котором я видел вспышку дара, всё ещё стоит на коленях, сжимая кулаки. Вокруг него крутятся двое, пытаясь поднять его на ноги.

— Граф, — говорю я, указывая на них. — Позаботьтесь о раненых, но, главное, вот об этих. Этой ночью у нас появились новые одарённые. Их надо изолировать и поставить под особое наблюдение.