Пожимаю плечами. Легко, но с намерением.
— Я хочу нормальной жизни для всех. И сам хочу лишь развиваться в телепатии.
Смотрю на него в упор.
Ярослав сжимает губы, словно старается сдержаться, но не перебивает.
— Я вообще спокойный, неконфликтный. Никого не трогаю, если меня не трогают. — с грустью вздыхаю: — А меня с детства трогают, Ярослав Герасимович. И потом огребают.
Тишина. Ярослав молчит, губы плотно сжаты, пальцы медленно сжимаются в кулаки.
Я снова давлю на него.
— Вы отдали свою сестру Демону…
Он вздрагивает, будто его ударили. Губы тут же кривятся в злобе, в глазах вспыхивает нечто дикое, загнанное, как у зверя, которого прижали к стене.
— Закройте рот!
Но я не останавливаюсь. Говорю чётко, холодно, твёрдо:
— Вы просто отдали её на растерзание астральной твари. Хотя бы ради неё отомстите тому, кто всё это затеял.
Ярослав не сразу реагирует. Глубоко вдыхает, но воздух выходит прерывисто, с надрывом. Выдыхает медленно, глухо, опускает голову.
— Остров Буяник уже захвачен Демоном…
— Полностью? Вы не поддерживали связь с теми, кто там остался? — сразу уточняю, раз княжича удалось разговорить.
— Нет. Часть жителей уже превратилась в тех самых тварей, которых вы видели, когда ехали из аэропорта.
— Зачем Демон делает из людей монстров? Это ведь колоссальные затраты энергии. А толк какой?
Он смотрит в сторону, будто пытается найти ответ на стене.
— Не знаю, — говорит медленно. — Но не всех людей на Буянике он обратил.
— И причину этого, конечно, тоже не знаете? — без надежды спрашиваю.
Он пожимает плечами, чуть устало.
— Не знаю.
Замолкает, секунду колеблется, но всё-таки продолжает:
— Но есть несколько деревень на севере Буяна. Их жители до сих пор рыбачат рядом с Буяником.
Я приподнимаю брови.
— И?
— Они говорят, что рыбы стало больше возле острова.
Рыба? Что за чертовщина?
— Возможно, эти рыбаки знают больше. Они выходят в море на больших старых катерах.
— Значит, спихиваете работу осведомителей на рыбаков? — усмехаюсь. — Для тех, кто жил по соседству с Демоном, вы поразительно мало о нём знали. Хотя бы ради собственной безопасности могли бы побольше узнать, молчу уж про ваших подданных.
Ярослав словно пощёчину получает.
— У отца была с ним сделка, он бы нас не тронул.
Я поражаюсь его тупости.
— Серьёзно? Всё ещё думаете, что сделка вас бы защитила? Ну-ну.
Пожимаю плечами.
— В общем, спасибо хотя бы за наводки. Вы можете идти в свои покои и сидите там, пока Царь не озвучит ваш приговор, а то стража применит силу и вам это вряд ли понравится,
Жестом показываю гвардейцу у двери отвести Ярослава.
Ярослав не спорит. Послушно топает прочь, плечи опущены, шаги тяжёлые, будто тянет за собой груз, с которым не знает, что делать. Бравады больше нет — он будто раздавлен собственной ничтожностью. Видимо, мои доводы его добили. Ну и поделом. Делать мне больше нечего, как жалеть отморозков.
Возвращаюсь в бильярдную. Дятел, Светка и Кострица уже ждут. Светка оживлённо рассказывает, как одним Алым высверком уложила в коридоре сразу двух огневиков. Дятел слушает с интересом, а Кострица — со скепсисом.
Как только я вхожу, разговоры смолкают.
— Шеф, как поговорил с опальным княжичем? — спрашивает Дятел.
— Да так себе. Ни хрена он не знает, но вроде как рыбаки на северном мысе в курсе. Потому мы со Светой вдвоём съездим в крайнюю деревню на севере Буяна и пообщаемся с ними.
Дятел кивает, но уточняет:
— Сопровождение?
Я отмахиваюсь:
— Нет. Хочу прощупать почву по-быстренькому, провести разведку и найти осведомленных людей. Притворимся обычными гвардейцами, будто прозондируем обстановку. Перед графом рыбаки молчали бы, а с обычными вояками быстрее расколются.
Кострица качает головой:
— Милорд, простите, но Светлана Дмитриевна выглядит слишком утончённой для простой солдатки.
Я отмахиваюсь:
— Это пока она не раскроет рот…
— Даня! — возмущённо дёргается Светка, сверкая глазами.
Пожимаю плечами:
— Свет, я просто имел в виду, что ты умеешь по-солдатски ругаться.
Светка скрещивает руки на груди, хмурится:
— Тогда ладно уж…
— Вы правы, милорд, возражение снимается, — даже Кострица позволяет себе лёгкую улыбку.
— Наставница, и ты туда же! — Светка аж надувается.
Я не реагирую на последние реплики, лишь махаю рукой, отправляя жену переодеваться в камуфляж.
— Встречаемся во дворе через полчаса. Не опаздывай.
Вскоре мы уже садимся вдвоём в джипе. Светка прыгает за руль, а я и не против. На нас обычные камуфляжные куртки — боевые, но без знаков отличия. Будто мы простые бойцы, а не те, кто только что захватил город.
Едем без лишнего шума. Как обычные военные, которым не привыкать к грязи, холоду и разбитым дорогам.
Когда добираемся до северного побережья, останавливаемся у небольшого, но крепкого здания. Над входом вывеска — трактир «ЁЖ».
Я выбираюсь первым, не торопясь, оглядываю окрестности. Светка идёт следом.
Когда я толкаю дверь, та скрипит на петлях, словно протестуя против визита. Внутри пахнет дешёвым алкоголем, жареной рыбой и сыростью. Несколько рыбаков за дальним столом откладывают кружки, кто-то у стойки замирает с недопитым стаканом. Разговоры стихли, словно кто-то выключил звук.
Я киваю Светке на ближайший стол:
— Садись сюда.
Сам направляюсь к бармену.
Сажусь напротив и молча смотрю на него. Он не задаёт вопросов и даже не предлагает выпить. Просто полирует стойку, двигая тряпкой из стороны в сторону, но глаза внимательно следят за залом.
Я говорю тихо:
— Я гвардеец из рода Вещих-Филиновых. Мне нужно найти кого-нибудь из рыбаков, кто хорошо осведомлён о Буянике.
Бармен продолжает вытирать стойку, не меняясь в лице. Либо глухой, либо ему совершенно плевать на то, что я говорю.
Но я не тороплюсь, просто жду.
Наконец он коротко кивает в сторону дальнего стола с компанией:
— Вот он заведует большим старым катером, на котором они выходят в море. Иди к нему.
Благодарно киваю, оставляю на стойке пару рублей, которые мгновенно исчезают, и направляюсь к рыбаку.
Подхожу к столу, не спрашивая разрешения, и сажусь напротив. Рыбаки не сразу отрываются от своих кружек, но я чувствую, как их внимание постепенно переключается на меня. Тот, на кого указал бармен, сидит прямо, пальцы лениво гладят запотелую кружку с пивом. Лицо грубое, будто высеченное из соли и ветра, резкие морщины, небритая щетина. От него тянет табаком, пропитанной рыбой одеждой и дешёвым самогоном.
А ещё у него единственного — ментальный щит. Интересненько.
Наконец он поднимает глаза, будто только что заметил меня.
— Ты, мать, вообще кто такой?
Я не тяну с ответом.
— Да так. Я из гвардии Вещих-Филиновых. Ты можешь рассказать мне о Буянике?
Рыбак прищуривается, губы кривятся в усмешке, в глазах мелькает хитрый огонёк. Он лениво поворачивает голову, скользя взглядом по Светке, усевшейся неподалеку, а затем широко ухмыляется.
— Конечно, могу. Но я человек деловой, артелью руковожу, а значит, и подход у меня соответствующий. — Артелью? Ну тогда понятно, откуда у него эти слабенькие щиты. Может мужик себе позволить. — Так что могу рассказать… но сначала ты нам свою подружку отдай, ха-ха-ха!
Я спокойно, даже лениво отвечаю:
— Это вряд ли.
— А если рискну сам познакомиться? — ухмыляется он.
Приподнимаю бровь.
— Ты точно хочешь рискнуть?
Он хмыкает, но ухмылка тут же сходит с его лица, когда я достаю перстень князя Буревестника и кладу его посреди стола.
В трактире воцаряется тишина. Голоса выпивших мужиков резко обрываются, кто-то неловко двигается, скрипит стул. Все замерли, уставившись на перстень.
Рыбак моргает, медленно, затем ошарашенно шепчет:
— Это же оно…
Глотает, сглатывает пиво вместе со словами.
