КОМ 7 (СИ) - Войлошникова Ольга

*Это тяжёлые шагоходы, если вы забыли.

— Это что же отличные дела! А в «Кречет» что грузите?

— Дедо́в.

— Что? — не понял я.

— Я говорю: полсотни дедо́в к вам летят! — крикнул Афоня.

— А деды́-то зачем?

Зять засмеялся.

— Да тут, Илюха, натуральный цирк с конями. Хотел я строительные бригады поднанять — кто с тем цементом-то управляться будет?

— Ну!

— Так нет! Набежали то́лпы, как давай митинговать, ажно в глазах темно стало. Ты не представляешь, какой тут конкурс образовался! Кажный кричит, рубаху на себе рвёт: «Может, воевать я не очень годный, а копать-строить-таскать могу! Да и шашку знаю, за какой конец держать!» Ежли набеги на крепость ожидаются — аргумент! И самое смешное, знаешь, что? — Афанасий не удержался и длительно, с подвыванием зевнул.

— Говори давай, а то щас уснёшь!

— Главный довод для сборов: «Опять Ильюха Коршунов себе всё славу загребёт!» Но ты не думай, это всё со смешками-прибауточками. Так что готовьтесь принимать «четвёртую очередь». Лишними не будут! Кажный со своей воинской справой летит, с такими арсеналами — не знаю, как они все в «Кречета» упихаются.

— Ох ты ж, пень горелый…

Я представил полсотни тёртых, не одной кровью мочёных, дедов… Да и каких дедов, ежели они ещё в четвертой очереди состоят? Дядьки! Лет по сорок-пятьдесят. И насчёт арсеналов я с ними согласен. Я тоже кажный раз всё, что только можно, с собой волоку.

— Всё, я спать! — объявил зятёк. — Силов нет. Связь через прынца твоего, он тоже улетел, вместе с князем Витгенштейном. Они ж вообще у вас уже должны быть!

— Ты ж говорил — через три часа?

— Так то «Пуля»! А Пётр Петрович армейским отчалил, едва заполночь.

— Вот же!.. Ладно, спи. И спасибо тебе, Афоня!

— Сочтёмся, родные ж люди!

И с зевком отключился.

М-да.

Надо к атаману бежать, порадовать старого медведя новостями.

Я заторопился в штаб — после просмотренного фильма это название уже не казалось мне гротескным. Ладно, транспорт послезавтра, тягачи успеют до порта дотащиться. А если «Пуле» ветер шибко благоприятный был, она могла и быстрее домчать. А у курьерских наших — новейшая система снижения, им причальные мачты не нужны. Не иначе, непосредственно в крепость прибудут. Не шмальнул бы подполковник Иванов ошибочно из своей артиллерии…

А двери в кабинет атаманский оказались закрыты. Изнутри! И денщик атаманский, что бросился мне наперерез, категорически отказался разъяснить — а по какому вообще поводу?

Вот мы с ним застряли напротив дверей, как два дурака. А так и плюнул бы да ушёл, если б не тревога за родной дирижбандель. Говорю ему:

— Я понимаю — приказ, но ты братец, хоть потихонечку доложи, что вскорости на базу курьер прибудет, чтоб не обстреляли его, — а сам думаю: не проще ли мне к Иванову побежать да с ним напрямую столковаться?

И только я развернулся, как дверь распахнулась…

26. ВЫСОКАЯ КОМИССИЯ

А ВОТ, ПОЗВОЛЬТЕ ПРЕДСТАВИТЬ…

Грозный рык атамана прорезал коридор:

— Его светлость Коршунова ко мне!

— Есть к вам! — проорал я не менее громогласно прямо в лицо начальству, вытягиваясь, согласно древнему указу, лихо и придурковато.

— Ой, бл…ь, — от неожиданности «ласково» встретил меня атаман. — Ты чего так орёшь, Коршун?

— Так я ж токмо в ответку, от излишнего усердия, господин атаман.

— Вот ты жук, — усмехнулся старый мишка. — Заходи, знакомиться будем.

От чувствую, знакомиться мне ни с кем не придётся. Ежели там те, кого жду.

И точно. Сидят, голубчики! Все такие официальные. Петя все свои медали нацепил, в глазу монокль, важная шишка, не иначе. С представительным портфелем! К слову сказать, Петя выглядел вполне неплохо. Матушкино лечение очевидно пошло ему на пользу, он был бодр, свеж, подтянут, и никто бы сейчас не заподозрил, каким доходягой я встретил его у ворот Иркутского военного училища пару месяцев назад.

Да и Фридрих не подкачал. Его по немецкой военной моде форменный китель как бы не красивше Витгенштейновского будет. Из кладовки, гляжу, достали, начистили.

И тут я — запросто, без чинофф… ага.

— Вот, знакомьтесь, ваша светлость, глава проверяющей комиссии: князь…

— Неужто сам Витгенштейн? — «поражённо» воскликнул я, театрально разводя руками.

Атаман запнулся, но продолжил:

— Со своим помощником, его высочеством, принцем…

— Фридрихом Прусским и прочая-прочая-прочая…

— Э? — вопросительно наклонил голову атаман.

— Простите великодушно, Арсений Парамонович, но, похоже, вас ввели в заблуждение. Это не та комиссия по проверке Индийского Казачьего, которая должна была шороху навести. Это от Иркутского общественного собрания, в поддержку нам.

В подтверждение этого Пётр выложил перед атаманом небольшую папочку.

— Князь Витгенштейн — мой друг, — закончил представление я, — а Фридрих присутствует здесь по долгу службы, поскольку является моим вассалом.

— В смысле — «вассалом»? Он же сын… — атаман показал большим пальцем за спину и одновременно вверх, обозначая хоть и чужого, но всё же монарха.

— И одновременно мой вассал. Тут такие политические игры, Арсений Парамонович, лучше не лезть. Я вот не лезу. Сказали — вассал, вот и всё. Каблуками щёлкаю, беру под козырёк.

И всё это время Фридрих сидел торжественный и прямой, как палка, а Витгенштейн лыбился во все тридцать два зуба, негодяй!

— Да ла-адно… — протянул атаман.

— Помощь пришла! Теперь всё веселее будет, могу вас заверить.

— Тогда давайте заново знакомиться, господа! — широко улыбнулся Арсений Парамоныч, и они принялись по второму кругу раскланиваться и жать друг другу руки. Едва я дождался окончания процедуры, невольно прислушиваясь — не орут ли во дворе и не палят ли в неизвестную падающую с неба мишень?

— Господин атаман, я, собственно, зачем к вам шёл-то? Тут вскорости груза́прибывают в порт. Для нас. И оружие, и еда. Да всякое-такое. Надо бы встретить.

— А о этом мне уже доложили! Вот господа и рассказали. Так что не волнуйся, Коршун, встретим по высшему разряду!

— А про курьеры сказали? Они ведь у нас с новейшей системой…

— Сказали-сказали! И про важный груз, и про безмачтовую посадку предупредили, я уж к Иванову посыльного отправил, не переживай.

А потом мы сидели, пили кофей. И обсуждали, что да как тут сделать надобно.

— Мы с тобой, Илья, если господин атаман не возражает, сейчас на рудник пойдём, — предложил Пётр. — Пообщаемся с местными представителями горняков. А то я почитал, какие они письма пишут наверх. Это ж страх и казни египетские!

— А я сам пройдусь по крепости и смотреть своими глаза! — Сурово заявил Фридрих. — и потом доложить: что, как и где!

— Айко, приставь какую дочку за его высочеством присмотреть, чтоб всё хорошо было! — попросил я в пространство. Пришла мне в голову светлая мысля. А то мы-то с Петром боевики, а вот немецкий принц…

— Слушаюсь! — раздался хрустальный голосок откуда-то сверху.

И все мужчины в кабинете, ну окромя вашего покорного слуги, вздрогнули. Атаман-то от неожиданности, а вот Пётр и Фридрих — от понимания, кто его охранять будет.

— Может не надо? А? — как-то сник мой немец.

— А что так? Тут же война, диверсантов полно, это ж прям линия фронта! Ты чего?

— Госпожи лисицы очень много мне доставили… — промямлил принц.

— А-а! Понял. Так тут-то они шалить не будут. У них тут полно других, — я выделил последнее слово, — развлечений. Уж поверь. Они только за сегодня диверсантов-оборотней выловили… сколько там, Айко?

— Пятерых, — гордо сообщила старшая лиса.

— О! Уже пятерых! Так что, поверь, тебе никакие шуточки не грозят. Правильно? — Спросил я пустоту.

Блин горелый, я себе государя императора начинаю напоминать! И судя по изумлённому взгляду Витгенштейна, ему тоже.

— Ну, извини! — развёл я руками в ответ на его взгляд. — Не мы такие, жизнь такая!