— Ящик с Монито? — выплюнул он, голос так и дрожит от злости, еле сдерживается. — Который ты зажал⁈
Я встретил его взгляд спокойно. Устал я от этих разборок, подозрений, интриг — сил нет. Так бы и махнул рукой, послал бы всех к дьяволу и занялся делом, да нельзя. Слишком много на кону.
— Я так и знал! — заорал он, так что матросня, что с такелажем возилась неподалеку, аж притихла и стала на нас коситься. — Знал, что ты нас тогда обул! Еще там, на Монито! Про золото сказал, про карту… А самое главное — ящик этот Дрейка, о котором ты только что Моргану заливал, — спрятал!
Генри Морган наблюдал за этой сценой с нескрываемым интересом. На роже — ухмылочка: еще бы, бесплатный цирк! Капитан сцепился с одним из своих «особенных», да еще из-за какого-то загадочного ящика самого Фрэнсиса Дрейка.
Я глубоко вздохнул, пытаясь не сорваться. Орать в ответ — гиблое дело.
— Филипп, — проговорил я. — А давай-ка вспомним наш уговор, который был между мной, тобой и Анри де Бошаном еще до Монито. О чем мы тогда с тобой бились об заклад, а?
Он аж брови свел, явно не ждал такого спокойного тона и что я к бумажкам… то есть, к словам нашим, разговор поверну.
— Мы договаривались делить добычу, — процедил он сквозь зубы.
— Вот именно, — кивнул я. — Мы договаривались поделить золото. Четко и ясно было сказано: все золото, что найдем, делим поровну на троих. Золото! Так?
Филипп молчал, но по кислой мине видно было — помнит. Помнит, когда я именно на этой формулировке настоял. Сам еще не знал толком, что мы там найдем, но чуял, что добыча может быть не только в монетах. Анри тогда легко согласился, Филипп тоже не возникал — золото оно и в Африке золото, главное, за чем любой пират охотится.
— Так вот, — продолжил я. — Золото мы поделили. Честно, до последнего дублона, как и договаривались. Ты свою долю получил. Анри свою получил. А вот про всякие там камушки, жемчуга, цацки, древние артефакты или… такие вот штуки, как дубовый ящик Дрейка, в нашем уговоре не было ни слова. Ни полслова. Я об этом сразу сказал, как только мы все это добро в сундуке на Монито обнаружили. Помнишь?
Он помнил. Еще как помнил. Я видел, как у него кадык дернулся, как он взгляд отвел. Помнил, как я тогда, среди россыпей сокровищ, заметил, что брюлики и прочее барахло — это не золото в слитках и монетах, и под наш первоначальный уговор не подпадают. Он тогда, видать, от такого богатства ошалел и ушами прохлопал, решил, что я просто к словам цепляюсь. А теперь эта моя «придирка» совсем по-другому заиграла.
— Это была уловка! — выдохнул он, снова вскинув на меня злющие глаза. — Ты специально так сказал! Знал, что там будет что-то еще!
— Да ничего я не знал наверняка, — спокойно возразил я. — Но догадывался, что у Дрейка могли быть разные сокровища. И решил сразу все точки над «i» расставить. Ты на те условия согласился. Анри согласился. Уговор дороже денег, Филипп. Особенно между джентльменами. Слово — кремень. Или ты по-другому считаешь?
Тут в наш разговор решил влезть Морган. Видать, спектакль ему и впрямь понравился, решил поучаствовать.
— Погодите-ка, джентльмены, — сказал он с напускной серьезностью, хотя в глазах чертики плясали. — Дайте-ка я для себя уясню. Значит, уговор был только на золото? Все дублоны, пиастры, слитки — поровну на троих?
— Именно так, Генри, — подтвердил я, мельком глянув на него.
— А когда нашли цацки — камни всякие, жемчуг, да еще и этот… ящик занятный, — Морган выразительно покосился в мою сторону, — то капитан Крюк заявил, что это, дескать, не золото, а совсем другое, и в уговор не входит?
— Совершенно верно, — кивнул я. — Золото — это золото. А все остальное — это… все остальное.
Морган пару секунд смотрел на меня, потом на Филиппа, который аж побагровел от злости, и вдруг не выдержал. Запрокинул голову и как грохнет хохотом! Громко, от души, так, что чайки с вант шуганулись.
— Ох, Крюк, ну ты лис! — выговорил он сквозь смех, хлопнув себя по ляжке. — Ай да формулировочка! «Золото — это золото, а остальное — это остальное»! Блеск, ей-богу! Филипп, парень, тебя ж развели как последнего салагу! Ха-ха-ха!
Смех Моргана стал для Филиппа последней каплей. Лицо его перекосило. Он зыркнул на Моргана так, что тот аж смеяться перестал, потом перевел на меня взгляд — такой, что ясно стало: он мне это еще припомнит. Резко крутанулся на каблуках, аж полы камзола взлетели, и зашагал прочь, к трапу в кубрик, не сказав больше ни слова. Только грохот его сапог по палубе нарушил тишину, повисшую после моргановского хохота.
Я проводил его взглядом. Тяжко вздохнул. Проблема-то никуда не делась. Филипп зол, чувствует себя кинутым, а учитывая его связь с Вежей, злость эта может дорого обойтись. Надо будет ухо востро держать. Морган снова захихикал, утирая слезы.
— Ну, капитан, ну удружил парню, — хмыкнул он, приходя в себя. — Такое не скоро забудется. Ловко ты его.
Я ничего не ответил, только головой качнул. Радоваться тут было нечему.
Морган еще с минуту похмыкивал себе под нос, видать, здорово его позабавил и сам спектакль, и мои юридические выкрутасы. А я смотрел вслед Филиппу и чувствовал, как к дикой усталости подмешивается тревога. Этот парень — натуральная пороховая бочка с уже подожженным фитилем. Его гонор, его обида, да еще помноженные на то, что может дать ему Вежа… ох, как это может выйти боком в самый неподходящий момент.
— Рисковый ты, Крюк, — заметил Морган, проследив за моим взглядом. — Такого… злопамятного щенка злить. Да еще с его-то… фокусами.
— А был у меня выбор, Генри? — глухо ответил я. — Ящик Дрейка — не та игрушка, которую можно делить направо-налево или кому попало в руки совать. Ты ж сам понимаешь. А Филипп зелен еще для таких тайн. Слишком горяч, слишком себе на уме, чтобы доверять.
Морган кивнул, соглашаясь. Да уж, он, может, и сам был бы не дурак заглянуть в этот ящичек, но чуял разницу между обычной пиратской добычей и чем-то совсем другим. Тем, что сам старина Дрейк не зря «Пандорой» окрестил.
— Ладно, твоя воля, капитан, — сказал он, хлопнув в ладоши. — Но гляди за ним в оба. И за девкой его, Марго, тоже присматривай. Та еще штучка, себе на уме, по глазам вижу.
Я молча кивнул. Марго и впрямь не так проста, как хотела казаться.
Вскоре на горизонте зазеленели холмы Мартиники. Остров встретил нас ярким солнцем, душной зеленью джунглей и суетливой гаванью Фор-де-Франс. Французский флаг гордо полоскался над фортом, на рейде болталось несколько торгашей и пара вояк. После сурового, вечно напряженного Барбадоса, Мартиника казалась чуть ли не раем земным, островком покоя. Но засиживаться здесь я и не думал.
Едва «Принцесса Карибов» (решил вернуть ей старое имя, «Сокол» свою службу на Барбадосе сослужил) встала на якорь, я скомандовал спустить шлюпку.
— Генри, остаешься за главного, — бросил я Моргану. — С корабля глаз не спускать, команду держать в узде. На берегу не светиться и языками поменьше чесать. Мы тут мигом.
— Будь спокоен, кэп, — ухмыльнулся он. — Мышь не пискнет. Ждем.
Спрыгнув в шлюпку с парой проверенных ребят, я погреб к берегу. Город жил своей обычной колониальной жизнью: галдели торговцы, сновали грузчики, чеканили шаг солдаты в синих мундирах. Я старался не отсвечивать, петляя знакомыми закоулками к пансиону мадам Дюбуа, где оставил Изабеллу.
Пансион — приличный такой двухэтажный домик с тенистым двориком внутри. Мадам Дюбуа, полная, строгая тетка средних лет, встретила меня сдержанно, но без неприязни. Видать, золото, что я ей отвалил за постой и молчок, грело душу как надо.
— Месье Крюк? — она чуть приподняла бровь, оглядев меня с ног до головы. — Мадемуазель де Лонвийе ждет вас в саду.
Я прошел во внутренний дворик. Изабелла сидела на каменной скамье под раскидистым манго и читала книгу. Увидев меня, аж подскочила, на лице — и удивление, и облегчение разом.
— Капитан! Вы вернулись! Я уж было подумала…
— Все путем, Изабелла, — оборвал я ее. — Собирай вещи. Мы отчаливаем немедленно.
