— Вот же жирдяй дырожопый!
Кир отвел взгляд, словно стесняясь, того о чем говорит:
— Боль адская. Я давно уже на обезболе сижу. Но все равно болит. Не хотел, чтобы вы с Настей знали. Не хотел, — его голос прервался. — Не хотел, чтобы видели мою слабость.
— Блин, да тебе к врачу надо!
Кир кивнул:
— Теперь пойду.
— А раньше-то что?
— Хаос этот, с безголовыми, потом рану, от них полученную, лечили, потом проект «Моя ауксилия», некогда было. Я сегодня пару раз сознание чуть не потерял от боли. Не могу я к Воронцову идти, толку с меня не будет.
— А зачем полез-то в это?
Кир промолчал. А я подумал, что, лет мне не мало, а ума ни на грамм. Понятно же, зачем: Настьку поддержать. Она вон, как загорелась в ауксилию Воронцова попасть. И меня дурака. Как бы я прошел, если бы не Кир? И тренировки с ним, и план его, как вытянуть тест сегодняшний, и в лабиринте он не отсиживался, а нас отправился искать. Может, я сам бы справился, но маловероятно.
— Настьке не говори только об этом.
— А что, лучше пусть она тебя ничтожеством считает, чем правду?
— Лучше ей думать, что она на уровне со мной была, чем знать, что еле-еле за инвалидом плелась. Пускай верит в себя, она ведь такая слабая. Ты там, позаботься о ней.
Я кивнул.
— А это что у тебя?
Я указал на странный прибор, лежавший у него на кровати.
— Стилофон, — немного смущаясь, ответил Кир.
— Это что?
— Ну, вроде как музыкальный инструмент. Вот смотри.
Он вынул из гнезда наушники, нажал пару кнопок. Прикоснулся стилусом к экрану. Прибор выдал резкий неприятный звук.
— Блин, ну и музыка, — я передернул плечами.
— Так это, просто, для примера, — улыбнулся Кир.
Он еще несколько раз прикоснулся стилусом. Звуки слились в короткую мелодию, не столь неприятную, но все равно режущую слух.
— Я играю на нем, когда мне грустно.
— А-а, тогда понятно, почему музыка такая адская.
Кир снова нажал кнопки на приборе:
— Надо битов добавить. Вот сейчас.
Стилофон выдал бит. Равномерный, с четко акцентированным звуком. Кир подождал немного и прикоснулся стилусом к экрану. Казавшийся до этого неприятным, звук вплелся в общую мелодию. Получилось ничего себе. Кир принялся нажимать стилусом в разные части экрана. Мелодия, на удивление, приобрела приятное, чуть печальное звучание.
Слушая, странную мелодию, я медленно осознавал надвигающуюся неотвратимость. Ведь скоро все измениться, я отправлюсь, да я даже не знаю куда. И рядом не будет надежного Кира. Что меня ждет там? Воронцов ведь, не зря вытребовал себе нас. А Кир выдвинул предположение, что мы ему нужны, как расходный материал, сберечь более опытных ауксилариев. Что меня ждет? Смерть в лапах Идолищ? Тяжелые раны и гнетущее чувство вины, как у Сладова? Или я смогу сделать нечто большее?
* * *
Утром, нас пятерых собрали и объявили, что уезжаем мы послезавтра. Сегодня требовалось закончить все дела, оформить документы и прочая, и прочая. Я носился весь день, из кабинета в кабинет, заверяя, сверяя, и перепроверяя все, что можно.
Потом еще, требовалось сложить все вещи, благо их у меня немного. На следующий день, нам собирались торжественно вручить дипломы, с пометкой «Экстерном, проект Его сиятельства Воронцова И.А.». После чего, ближе к вечеру, устроить небольшие посиделки: мы пятеро, директор и кто-то из преподавателей еще. Так сказать, торжественные проводы.
Слухи о том, что нам предстоит, ходили самые разные. Говорили, что мы отправимся на специальную базу, где, по сути, будем заканчивать обучение и выезжать на редкие зачистки. Но другой слух утверждал, что Воронцов бросит нас сразу на задание. И в него мне почему-то верилось больше. Кто-то заявлял, что мы рылом не вышли находиться рядом с Воронцовым, и нас возьмет под крыло Лидия. Она ведь столько времени с нами провозилась.
Особо злые на язык пророчили, что в скором времени, мы сами запросимся обратно. И не далее весны, вся наша «ауксилия» снова окажется в колледже.
Точно известно было одно — уезжаем послезавтра. И мы теперь настоящие ауксы. Парни со старшего курса, подсчитывали, сколько им будут платить и что они сделают с деньгами. С Настей я сталкивался пару раз, но поговорить не удавалось. Да, и не очень-то хотелось. Я понимал ее печаль, все сложилось не так, как она рисовала у себя в голове. Но не мог принять ее озлобленности ни против меня, ни против Кира. Жаль, что он запретил рассказывать ей о ране, терзающей его.
Носясь по этажам и подписывая кучу бумажек, я столкнулся с Танькой.
— Собираешься? — с искренней печалью в голосе спросила она.
— Да, уже послезавтра.
— Теперь я не ровня тебе.
— Не неси чушь, Тань. Просто так сложилось.
Она кивнула.
— Знаешь, я очень хочу устроить тебе проводы, ну, такие же, как подарок на Новый год, — ее глаза лукаво блеснули. — Но, пойми правильно, Павлик теперь здесь. И все это, так.
Она неопределенно взмахнула рукой.
Я хотел сказать, что пустяки и обойдусь, но спохватился. Это бы прозвучало грубо.
— Знаешь, Тань, это был лучший подарок на Новый год в моей жизни.
Тут я даже не врал. В новой жизни, это был действительно лучший подарок.
— Пускай все останется, как есть. Твой Павлик хороший парень, наверное.
— Он замечательный, но, ай, ладно, — в ее глазах блеснули слезы.
Она обвила меня руками, поцеловала и ушла.
Странные у нас с ней отношения. Точнее отсутствие их. Странное отсутствие отношений, м-да. Что ж, о ней у меня сохранятся приятные воспоминания. Все когда-нибудь заканчивается.
Уже дома, когда я паковал вещи, на телефон пришло сообщение. Сигнал звякнул. Но я не спешил, раздумывая, как бы втиснуть в сумку, подаренную мне Киром и Настей, все свои вещи. Не хочу снова шуршать пакетиком. А сумка по размерам мала, она ведь для срочных выездов.
Потом вспомнил, что Айгуль собиралась написать, если узнает что-то интересное. А может, она решила написать просто так? Как в тот раз, когда мы ходили в «Королеву».
Я взял телефон в руки. Разблокировал, взглянул на экран. Это было не Айгуль. Это вообще не было связано с колледжем. Таинственный абонент, тот горбоносый мужик или кто-то, кого он представлял, писал мне:
«Михаил, наши поздравления! Вы превзошли все ожидания и открыли новые горизонты для нашего сотрудничества».
Глава 31
После обеда всех студентов собрали в большом зале учебного корпуса. И нам пятерым, в обстановке, силящейся быть торжественной, вручили дипломы. На церемонии не было, ни Лидии, ни Воронцова, они уехали сразу, после того, как определились пятеро победителей. Савельев вручал нам синие книжицы, жал руки, даже пытался улыбаться. В зале вяленько хлопали, а при представлении одного из нас включалась бравурная музыка.
Слава богам, все это быстро закончилось. Вечером, в учебной части, намечалось небольшое мероприятие, вроде проводов. Мы пятеро, должны были там присутствовать обязательно. Предполагались тортик, чай, немного чего-то покрепче и дружеская беседа. Хм, ну ладно.
Ровно в восемь вечера, в вычищенной и отутюженной синей форме, я пришел в учебную часть. Посреди просторной комнаты, стояли несколько сдвинутых столов. По углам висели шарики и какие-то ленты, вроде как, торжество же у нас. Играла негромкая музыка.
Я пришел не первым и не последним. Кроме Савельева и нескольких преподавателей, на стульях уже сидели Коновалов и Макаров. Я подошел к ним.
— Повезло же тебе, что ты оказался здесь, — сказал Макаров, когда я уселся рядом.
— Почему?
— Если бы твой друг не отказался, то сидел бы ты сейчас за зубрежкой.
Федька Макаров, всегда недолюбливал нас с Киром. Он один из тех, про которых Коновалов сказал, что они считают наше присутствие на проекте «не по рангу».
— Ага, — согласился я. — Точно так же, как Бузырь, твой друг Егорка и еще парочка с твоего курса.
