— Егора ты вообще пытался столкнуть с трассы! — обвинил меня Федор.
— А он выталкивал Кира.
— Парни, хватит! — почти командным тоном одернул нас Коновалов. — Мы теперь все вместе, уже не важно, кто с третьего курса, кто с первого. Кто, что делал в прошлом. Завтра уже наши жизни будут зависеть друг от друга. И каждый здесь доказал, что не подведет. Так, Федор?
Федька кивнул, и принялся осматривать комнату, с видом, что ему, вообще-то все равно.
Последними пришли Настя и Фадеев. Не вместе, а по отдельности. Настя делала вид, что не знает меня. Фадеев, в противовес Макарову, оказался довольно дружелюбен. Собственно, я никогда не замечал, чтобы он цеплялся к нам с Киром. Простой высокий белобрысый парень. Звали его Виталиком.
Сели, посидели. Съели бутерброды и тортик с чаем. Немного коньяка. Послушали, как никто не ожидал, что его сиятельство обратит внимание на наш колледж. Что некоторым ученикам так повезет, оказаться сразу в ауксилии Белого Витязя. А ты, Шелестов, молодец, конечно, но тебе повезло вдвойне, из-за необычного решения Новикова. Ну, спасибо, блин.
За время застолья, я иногда ловил на себе странные взгляды Насти. Она словно раздумывала над чем-то, и этим «чем-то» был я.
Вскоре преподаватели начали потихоньку расходиться. Завтра всем на работу. Да и нам тоже пора, завтра с утра, нам предстояло броситься в новую, неизвестную жизнь. Коновалов и Фадеев, попрощавшись, ушли. Макаров разговаривал с Настей, то ли клеился к ней, то ли вспоминал студенческие годы.
Ко мне неожиданно подсел Савельев.
— Ну, что, Миша, волнуешься, ты ведь только, считай, поступил к нам, — он впервые назвал меня по имени, а не по фамилии.
Я пожал плечами.
— Не особо.
— Ох, Михаил, рано тебе еще в ауксилию отправляться, твой друг, Новиков, поступил куда умнее.
— Знаете, Петр Сергеевич, в чем-то вы правы. Не успел я пройти весь курс. Ни ООУСМД, ни другие, но с Мощью-то я управляюсь лучше многих. Думаю, этого пока достаточно.
Савельев вздохнул:
— Дело не в учебных предметах, знаниях и даже владении Мощью. Хотя нет, именно в ней. Ты считаешь, что раз немного превосходишь остальных, то все дороги для тебя открыты. У вас, кому повезло, или не повезло, родиться с даром, случается такое.
— О чем это вы?
Я искренне не понимал, к чему клонит Савельев. Может, просто перебрал коньяка и решил поиграть в доброго дядюшку. Собственно, злобным-то он и не был, лишь по работе, где определенная жесткость необходима.
— Ты знаешь о законе одного и десяти процентов? — спросил он.
— Нет, — честно ответил я.
Савельев всем своим видом изобразил: «а чего еще, можно было ожидать».
— Население Третьего Рима — двести миллионов. Аристократов из них, всего один процент. Столько же людей низкого сословия способного обращаться с Мощью. Но дальше у патрициев включается правило десяти процентов, то есть уровень Легионера преодолевают десять процентов аристократов. Из них, до уровня Опциона, доходят только десять процентов, из Опционов до Центурионов тоже десять. И те же десять процентов Центурионов, преодолевают свой уровень и становятся Трибунами.
— А я здесь при чем, Петр Сергеевич, я ведь не аристократ, — усмехнулся я.
А сам подумал, какого черта, у меня ведь уже практически Опцион. Неужели, с такими возможностями, мне придется прозябать всю жизнь в ауксилариях?
— При том, что у ауксилариев вместо десяти процентов, включается правило одного процента. То есть, повышение получает только один процент ауксов. А из них, выше могут подняться тоже только процент. Забавно, что у благородного сословия, когда Трибуны пытаются стать Легатами, тоже включается правило одного процента.
— Все равно, я не понимаю о чем вы.
— О том, Миша, что не надейся только на Мощь. Не надо соваться в самое пекло, в надежде, что своими способностями ты сможешь проявить себя. А ты ведь именно так и захочешь поступить, амбиций в тебе много.
— Извините, Петр Сергеевич, могу я у вас Мишу забрать?
За спиной стояла Настя.
— Да, да, конечно, — Савельев поднялся. — Пора уже, завтра у всех дела.
— Проводишь меня до комнаты, а то Макаров прохода не дает?
Я оглянулся. Никакого Макарова рядом не было. Мы, вообще, были одни в комнате.
— Ладно, — слегка растеряно сказал я.
Мы вышли на улицу. Двинулись к общаге.
— Миш, извини меня, за то, что я так говорила с тобой. Просто сорвалась, не ожидала от Кира такого.
Снег скрипел под ногами.
— Ладно. Только больше не надо так.
— Извини, еще раз.
Настя ухватила меня под руку. Вроде, как опасаясь поскользнутся.
— Не думала, что он вот так, испугается в последний момент.
— Он не испугался.
— А, что тогда?
— Значит, считает, что так правильно.
Взять бы, выложить ей все. Что Кир страдает от раны. Между прочим, ее нанес Настькин дружок, нашла с кем связаться. Что, преодолевая боль, он участвовал в «Моей ауксилии», чтобы нас тянуть. Но Кир запретил об этом говорить Насте.
В фойе общаги она сказала:
— Доведи до комнаты, вдруг Макаров там торчит.
Поднялись наверх. Настя открыла дверь. В комнате не горел свет.
— Зайдешь?
— Да нет, Насть, спать надо, завтра вставать рано.
Она подошла близко-близко. Заглянула прямо в глаза. Мне показалось, еще секунда, и она расплачется. Взяв меня за руки, она вдруг прильнула ко мне, прижав одну мою руку к груди, а вторую к своей ягодице. Я ощутил упругое тело под одеждой.
— Да хватит уже, заходи, нам надо держаться вместе!
Она попыталась поцеловать меня.
Я оттолкнул ее. Ладонь надавила на девичью грудь.
— Ты чего? — в полнейшем шоке спросил я.
— Ничего! — в глазах девушки заблестели слезы.
— Послушай, Насть, я все понимаю, ты сейчас расстроена…
Дверь с грохотом захлопнулась передо мной, чуть не ударив по носу.
Я уже направился к лестнице, когда передо мной появилась Айгуль. Покосившись на дверь Настиной комнаты, она спросила:
— Все нормально?
— Нормально, а ты что здесь делаешь?
— От Таньки шла.
— Так вы с ней подруги теперь?
— Благодаря тебе.
— Как это?
— Помнишь, как ты предложил втроем встречаться?
— Помню, вы многое потеряли, не согласившись.
Айгуль улыбнулась:
— Мы тебя, так материли вместе, что сдружились.
— А…вон как. Ну, хорошо, наверное.
— Хорошо. Ты куда сейчас?
— К себе, выспаться надо, завтра я — все, уезжаю.
— Точно. Хочешь чаю?
Вопрос прозвучал неожиданно. Ну, а почему бы нет. Чашка чая сон не испортит, а вот возвращаться смотреть на Кира, после того, как его девушка… Бывшая, правда.
Ой, мля, лучше бы он не отказывался, от предоставленного Воронцовым, шанса. И что? Помер бы на первой же зачистке?
— Миша, — позвала меня Айгуль. — Чай!
— А да, — очнулся я от нахлынувших мыслей. — Хочу, пойдем. А куда?
— В столовую, до утра подождем! — язвительно ответила Айгуль. — Ко мне, конечно.
Она двинулась вперед. Сейчас я обратил внимание, что наша, уже не «наша», точнее не моя, староста, одета в короткий халатик. Он выгодно подчеркивал фигуру Айгуль и открывал довольно привлекательные ноги. И почему, когда я впервые увидел ее, то посчитал самой невзрачной? Наверное, по сравнению с Танькой.
В комнате Айгуль оказалось очень уютно. Она была меньше стандартных и рассчитана всего на одного человека.
— Привилегия старосты, — пояснила девушка.
Выходит, если бы Кир стал старостой вместо Айгуль, то он переехал бы в другую комнату? И тогда у меня не было бы такого друга? Выходит так. Не знаю, приложила ли Айгуль руку к тому, чтобы Кир получил предупреждение, как раз перед выборами старосты. Но если да, то спасибо ей за это.
У окна расположился небольшой столик. На нем стоял чайник и коробка с пакетиками чая. Мы вот с Киром, как-то не додумались купить чайник в складчину, и глыкали минералку.
Айгуль приседа, вынула из тумбочки три чашки. Точнее, две чайные чашки и один бокал.
