– У меня есть дочь, – неожиданно призналась Лоран, с теплом смотря на Тэруми. – Мой старший ребенок. Её тоже зовут Тэруми. – Аларик изумленно распахнул глаза и шумно выдохнул, разом забывая обо всем остальном. Вопросы, которые у него завертелись на языке, задать не успел, ведьма с грустной ностальгией продолжила: – У тебя её улыбка, такой же смех. Столько лет прошло, а я до сих пор помню. Так же улыбался и Чжан. Редко, но улыбался…
– Зачем ты мне это всё говоришь? – медленно и ядовито спросила Тэруми, поднимаясь и отходя от неё подальше.
– Я так часто представляла, какой стала моя девочка, что сейчас, глядя на тебя, не могу отделаться от чувства, что это ты и есть.
Объятий Чона Тэруми не чувствовала. Оцепенение сковало тело, а следом и мысли. Она просто смотрела на ведьму и медленно моргала. Где-то внутри отчаянно застучало сердце. Где-то внутри стало сжимать грудь, предвещая крик. Где-то внутри, подпитываясь вспыхнувшей ненавистью, просыпалась темная магия, но сразу же гасла под весом растерянности. Но всего этого Тэруми не осознавала.
– У меня была сестра? – наконец-то пришел в себя Аларик. – Почему не рассказывала раньше? И кто этот Чжан?
– Потом расскажу, – пообещала Лоран и устало проговорила остальным: – Я не буду чинить препятствий. Магистр – Фенрис или нет, на самом деле неважно, это всё равно уже не вернет мне моего Ролена. Поэтому простите за минуту слабости.
– Забавно, – насмешливо и зло проговорила Лайя и поднялась, возвышаясь над сидящей Лоран. – Когда ты оставила её, сколько ей было? Три? Меньше? И её ты помнишь. Её ты вспоминаешь. А дочь, с которой ты прожила семь лет, нет? – Обида и боль загорелись в душе, вытесняя все счастливые моменты из детства, заменяя этим мигом. – Конечно, на свете ведь так много ведьм с рыжими волосами такого возраста, как я, что легко перепутать. Ну и конечно, моё лицо за столько лет до неузнаваемости поменялось…
Лоран широко распахнула глаза, жадно всматриваясь в Лайю, разом замечая то, что раньше гнала от себя, списывая на то, что это невозможно. Её дочь не могла быть здесь, только не в этом аду. А рыжих ведьм и вправду не так мало. Возраст… У ведьмы сложно его определить, они очень долго не стареют. И всё же… Это была она, её…
– Ровена… – прошептала Лоран, вскакивая на ноги. Из глаз полились слезы.
– Да, мама, это я. – Ведьма метнулась к дочери, желая её обнять, но Лайя увернулась. – Я чувствовала, что это ты, но убеждала себя, что родную дочь мать узнает… Ты и узнала. Тэруми. – Лайя указала рукой на азурианку, что стояла и не двигалась. – Эта Тэруми – твоя дочь. – Лайя со злой улыбкой посмотрела на ошеломленного и ничего не понимающего Аларика. – А это, я так понимаю, мой брат? Ему, очевидно, повезло больше всего. Его ты не оставила. – Она вдруг дико захохотала. Умолкла так же внезапно, как и до этого разразилась хохотом. – Ах да, у тебя не было такой возможности. Вы же заперты. А кто отец? Ролен? Или из изимцев подобрала?
Гнев вырвался раньше, чем здравый смысл успел остановить руку – Лоран отвесила ей пощечину, а потом тут же испуганно ахнула, понимая, что сделала и протянула к ней руки.
– Ровена, прости…
Лайя сжала запястье матери и увела в сторону от своего лица, после сразу же отпустила.
– Меня. Зовут. Лайя.
Чувствуя, что ещё немного и слезы польются из глаз, Лайя резко развернулась и с гордо поднятой головой ушла, ни на кого не смотря. Едва дверь за ней закрылась, девушка бросилась прочь, не разбирая дороги.
Фенрис в нерешительности замер, не понимая, как лучше поступить. Найти и поддержать? Или дать время? Собственное беспокойство толкнуло его к первому варианту – он выбежал на улицу и стал озираться, чтобы определить, куда она могла уйти.
Аларик уставился на Тэруми и замотал головой, отказываясь верить.
– Это всё розыгрыш? – в ужасе прошептал он, переводя взгляд на мать. – Она же не может быть твоей дочерью? Скажи, что Тэруми не твоя дочь.
– Она мне не мать, – жестко отрезала Тэруми, наконец-то приходя в себя. – Моя мать умерла, когда мне было три.
– Тэруми, давай поговорим, – взмолилась Лоран и сделала несколько шагов навстречу.
– Мне не о чем с тобой разговаривать, – прошипела Тэруми, отстранилась от Чона и покинула комнату.
Далеко она не ушла, остановилась за углом, ожидая пока выйдет Чонсок. Она боялась оставаться одна. Слова Лайи и Лоран расшатывали почву под ногами, лишали силы. Тэруми вдруг поняла, что чувствовали маги, когда дрожь земли забирала их жизнь. Примерно тоже самое чувствовала и она, это и пыталась остановить, заставляя себя думать здраво, логично.
– Ты как? – обеспокоенно спросил Чонсок, ласковым жестом касаясь её волос и пропуская пряди между пальцев.
– Амэнэ, не нужно на меня так смотреть, – с легкой усмешкой проговорила Тэруми, останавливая крушение собственного мира иронией. – Я в небольшом шоке, но не более. И эта новость даже не тянет на что-то невероятное. Всё ж логично. Куда Лоран могла сбежать со своим магом? Туда же, куда бежали и все остальные. А вот то, что ведьма не узнала Лайю, и правда забавно. Особенно после рассказов ведьмочки о счастливых годах вместе.
– Не будь такой категоричной, – осторожно вступился за Лоран Чонсок. – Чтобы ни было в прошлом, судьба подарила вам шанс начать всё сначала. Я думаю, стоит хотя бы поговорить с…
Тэруми зажала его рот рукой, не давая договорить.
– Я ничего не хочу знать. Она бросила меня и Лайю. Какие слова оправдают это? Да и не нужны мне её оправдания. Ещё год назад, когда открылась правда, я эту правду пережила и больше не хочу к этому возвращаться. Никогда.
Слова дались слишком сложно. Горечь против воли сжала грудь и горло в тисках. Женщина, которую Тэруми когда-то сильно любила, а потом люто ненавидела, всё-таки жива и находится сейчас через стенку. И это невыносимо. Тэруми крепко сжала зубы и зажмурилась. Она вдруг почувствовала себя нагой, выставленной на всеобщее обозрение, где каждый брошенный в её сторону камень мог стать последним. Вот только нагой была душа, а камнями – слова. И если эта лживая женщина заговорит с ней снова, то просто убьет её, растопчет.
Ощущение собственной никчемности, с которым так долго боролась Тэруми, снова навалилось на неё, прибивая правдой: она никому не нужный выброшенный мусор. Тэруми стала часто дышать, но воздуха всё так же не хватало. Она схватилась за одежду Чона и сжала её в кулаках.
«Помоги мне. Спрячь от этого».
Чонсок крепко обнял, его большая ладонь бережно опустилась на её затылок, застывая там, прижимая её голову к своей груди. Тэруми обхватила его талию руками, жадно вслушиваясь в неровный, взволнованный стук его сердца. Её Чон… Если он однажды бросит её… Если разлюбит… Если она станет не нужна… Пальцы с новой силой вцепились в его одежду.
Он даже примерно не мог представить, что творилось в душе у Руми. Его родители, какими бы они ни были, всегда были рядом, как и сестра. Он рос в окружении всеобщего внимания и даже ни на секунду не сомневался, что родители убьют любого, кто хоть как-то посмеет навредить их сыну. Разницу между важен и любим он узнал намного позже, с приходом в его жизнь Тэруми. И всё же он был важен родителям, семье… У Тэруми же никогда никого не было…
Чонсок сжимал её в своих объятиях, надеясь, что этого будет достаточно, чтобы она поняла: он сделает всё, чтобы сделать её счастливой.
Присутствие Лайи она почувствовала раньше, чем услышала.
– Прости меня. – Тихий, родной голос Лайи дрожал. Тэруми отстранилась от Чона и обернулась. Её рыжая ведьмочка стояла рядом. Лицо заливали слезы. – За те слова. Моя ревность была глупой. И я хочу, чтобы ты знала, что если бы я могла поменяться с тобой местами, то сделала бы это. Твоё детство должно было быть другим, я не имела права…
Тэруми подскочила и обняла её.
– Да черт с ним, с детством, – сдавленно проговорила Тэруми, – черт с ней, с Лоран. Ты мой дом. И мне другого не нужно.
– Сестра, – прошептала Лайя, целуя её в висок. – Моя вредная, любимая старшая сестра. Мой дом. Я никогда-никогда не оставлю тебя. Всегда буду рядом. До последнего вздоха. Ты важнее всех на свете…
